Усевшись в зарослях папортника, беглецы стали наблюдать за происходящим.
– Ну, Александр Георгич, – прошептал Кучник, – в рубашке мы с тобой родились. Видишь брезент?
– Ну.
– Запчасти везут на фронт. Как пить дать. А где запчасти, там и что?
– Оружие, – ляпнул наугад Фролов.
– Да при чем тут оружие?! Жратва, Александр Георгич. Жратва.
– Почему это?
– Потому это, – отрезал Кучник.
– И что делать будем?
– Надо рисковать. Поезд на восток идет, охраны на поезде явно нет, прыгай – не хочу, так там еще и жратва. В общем, ансамбль, который не повторится.
– Да ты что, Семен? – испугался Фролов, хотя и не думал, что еще способен пугаться. – Там немцев пруд пруди. Сразу же засекут.
– А сейчас и не надо. Мы его вон там перехватим.
Кучник кивнул в сторону пригорка, который лежал на пути состава.
– Он как со станции тронется, сразу рванет, чтоб разогнаться. А как пойдет в горку, то и скорость сбросит. Сам подумай, какую тяжесть паровоз тащит. А до горки немцы, даже если и засекут, добежать не успеют. Да и останавливать состав, который в горку едет, никто не будет. Ну, пальнут разве что для виду пару раз.
– Пары раз как раз хватит.
– Там что тебе, ворошиловские стрелки?
– Скорее какие-нибудь геббельсовские. А как прыгнем, дальше что?
– До фронта километров триста, если не больше. Как туда еще добраться? По лесу петлять? А если еще неделю проблуждаем и никого не встретим? Так можно и помереть. Да и не хочу я на оккупированной территории находиться. Первый патруль меня к стенке поставит. Все равно надо к своим перебираться. Главное – поехать. А по дороге поезд еще сто раз остановится – где-нибудь и спрыгнем. Ухо только надо востро держать – и все.
– А сейчас куда прыгать? Вагоны-то закрыты. Или что, на платформы сигать будем?
– Не хотелось бы, – хмуро произнес Кучник. – Там еды нет.
Фролов подумал, что мифическая еда окончально переклинила голову Кучнику, но возражать не стал. Все-таки под брезентом ее точно нет, а что касается вагонов, тут и вправду сохраняется хоть какой-то шанс.
– Ну и куда тогда прыгать?
– Видишь восьмой от локомотива вагон? Почти посередке который.
Фролов присмотрелся и увидел вагон, около которого было особенно много суеты. Двое солдат дергали засов и что-то кричали офицеру, но тот только ругался в ответ и махал руками. Видимо, дверь перекосило и засов не запирался.
– Это наш, – сказал Кучник и расплылся в счастливой улыбке. Было видно, что он доволен финальной точкой в их везении.
– Не факт, что там есть еда, – хмыкнул Фролов.
– Есть, есть, – уверенно ответил Семен.
Неожиданно воздух вздрогнул от сиплого свистка, после чего паровоз зашипел горячим паром. Хищно лязгнули вагонные сцепки, и офицер что-то закричал солдатам.
– Вот черт! – выругался Кучник и рванул через папоротник. Фролов побежал следом. Краем глаза он видел, что поезд пока еще стоит на месте, а стало быть, их шансы успеть с каждой секундой простоя эшелона увеличиваются. Бежать напрямую они не решились – их бы сразу заметили. Пришлось делать нелепый и затратный по времени и усилиям крюк вдоль опушки леса. Когда они были уже на полпути к горке, поезд повторил свой сиплый гудок и, зарычав, тронулся с места. Как и предсказывал Кучник, состав сразу стал набирать скорость.
– Давай, Георгич! – крикнул Семен отстающему Фролову.
После четырехдневных блужданий по лесу этот марш-бросок давался им с трудом, но Кучник почему-то бежал резвее. Фролов подумал, что дело в еде. Она придавала бегу осмысленность, а Кучнику дополнительные силы.
«Он еду придумал, а придумав, тут же поверил в ее существование, как в божественное провидение. С верой бежать легче. А я – вечный циник. Поэтому по жизни передвигаюсь, как та ожиревшая чайка на помойке. Ни взлететь, ни прыгнуть. А прыгать как раз придется. И очень скоро».
Они вынырнули из лесополосы на горку с железнодорожным полотном как раз в тот момент, когда паровоз уже пропыхтел мимо и теперь, тяжело дыша, тащил за собой караван вагонов.
– Где он?! – заорал Кучник, пытаясь перекричать лязганье вагонов и стук колес.
– Прошел, кажется! – проорал в ответ Фролов.
Они побежали вперед вдоль состава, соревнуясь с тем в скорости. Потом замерли, мотая головами. Да где же он?! Потом снова побежали вперед. Обернувшись, Фролов увидел, что они бегут, слегка опережая тот самый восьмой вагон.
– Вон он! – прохрипел он, дергая Кучника за рукав.
Они слегка сбавили бег, а поравнявшись с вагоном, принялись на ходу поочередно толкать дверь, но состав мотало из стороны в сторону и было трудно одновременно толкать, следить за шпалами под ногами, держать темп да еще друг другу не мешать. Состав шел в гору и не так быстро, но так ведь и они бежали в гору. Да еще в сапогах, которые при всем желании удобной спортивной обувью не назовешь. В какой-то момент Фролов понял, что сил у него больше нет. Никаких. Если бы они до того лежали у насыпи в ожидании подходящего поезда, все было бы иначе. Но ведь им пришлось сначала бежать, чтобы успеть его перехватить. Большая часть сил осталась именно на том участке.
«Не выйдет ничего», – подумал Фролов, чувствуя, как деревенеют ноги. Поезд уже преодолел склон и, выйдя на равнину, стал медленно, но верно набирать скорость. Но тут Кучник наконец сдвинул проклятую дверь. После чего уцепился за ржавую скобу в стене вагона, подтянулся и втиснулся в щель. Проделал он это с завидной ловкостью, как будто всю жизнь только и делал, что прыгал на ходу в вагоны. Но Фролов быстро понял, что легкость маневра обманчива. То есть по фильмам, где демонстрировался подобный трюк, он представлял себе все именно так, как это только что сделал Кучник, но сам он никак не мог понять порядок действий и потому просто продолжал бежать рядом с вагоном, явно проигрывая тому в скорости. В какой-то момент он понял, что у него есть всего лишь одна попытка. Если он споткнется или упадет, догнать вагон уже не сможет. А значит, надо кинуть на эту попытку весь несуществующий резерв сил. Кучник тем временем раздвинул дверь до предела, а сам лег на пол, вытянув руку. Фролов напряг каждый мускул своего тела, ухватился за скобу правой рукой, а левой сцепился с рукою Кучника. Затем оттолкнулся от земли и уперся носком правого сапога в железную подвеску вагона. Левая так и осталась болтаться в воздухе. Под ней с увеличивающейся скоростью неслась земля.
– Давай, Георгич! – заорал Кучник. – На раз, два, три! Раз! Два!
На счет «три» он резко дернул Фролова к себе. Тот успел правой рукой перехватиться от скобы к двери, и, совершив какой-то нелепый полукруг, вместе с Кучником ввалился внутрь.
Минут пять Фролов просто лежал на спине, пытаясь восстановить дыхание, чувствуя, как его сердце колотится в такт железнодорожным стыкам. Ту-тум, ду-дум. Ту-тум, ду-дум.
Краем уха он слышал, как Кучник встал и отправился обследовать вагон.
Его вера в еду с минуты на минуту должна была пройти проверку реальностью. В некотором роде крайне интимный момент. Фролов подумал, что наличие мечты способно придать силы, но в то же время способно жестоко разочаровать. Если Кучник не найдет еду, ему станет в разы хуже, чем Фролову, который подобной надеждой себя не тешил.
Он почувствовал, как биение его сердца постепенно входит в диссонанс со стуком колес, отставая все больше и больше. В эту секунду из глубины вагона раздался торжествующе-душераздирающий крик Кучника:
– Еда! Ха-ха! Я же говорил! Еда!
Фролов повернул голову и увидел бесконечные ящики с какими-то консервными банками. Две из них Кучник держал в руках, подобно скипетру и державе, как бы демонстрируя тем самым свое полное торжество.
– Ну и как ты их вскрывать будешь? – слабым голосом спросил Фролов.
– Ай, – отмахнулся Кучник, которого явно раздражал рациональный подход к мечте. – Не важно. Гвоздем, если уж на то пошло.
– А воды там нет?
Кучник какое-то время пыхтел и что-то двигал, потом откликнулся.
– Шампанское есть.
– Сойдет. А что в банках? Тушенка или что?
Снова возникла пауза, в течение которой Фролов слышал лишь стук колес и странное бормотание Кучника, который перебирал ящики, как будто что-то искал. Затем бормотание прекратилось.
– Сгущенка, – сказал Кучник и задумчиво почесал бороду.
– Что, одна сгущенка?!
– Не хочешь, не ешь, – буркнул Семен недовольно. Потом подумал и добавил:
– И не пей.
Фролов рассмеялся – мечта о еде и питье была воплощена в жизнь с присущим Жизни тонким юмором. А тонкий юмор он ценил.
Глава 50
– Нет, это даже здорово, что сплошная сгущенка, – говорил Кучник, высасывая третью банку. – Она сытнее.
После чего хрюкнул и отхлебнул шампанского из бутылки. Бутылка была уже вторая.
– Ты бы поосторожнее, – сказал Фролов. – Не уверен, что шампанское со сгущенкой – полезная комбинация. Тем более в таком количестве.
Сам он ограничился одной банкой и пару раз глотнул шипучего напитка.
– А хрен с ним, – отмахнулся Кучник и ткнул кривым гвоздем в очередную банку. – Один раз живем.
Аргумент был непробиваемый. Как говорится, на все случаи жизни. С таким не поспоришь. Да и спорить Фролову не хотелось. В приоткрытые вагонные двери бил свежий ветер и трепал густую бороду Кучника. Фролов чувствовал приятную вязкую сонливость, но поддаться ей боялся – что если вдруг станция или проверка?
Словно прочитав его тревожные мысли, Кучник отвлекся от сгущенки.
– Слушай, Александр Георгич, давай на будущее сразу договоримся. В пионеров играть не будем. Если одного из нас зацепят или схватят, второй не мучается угрызениями совести, а спасает свою шкуру. Ну, конечно, если нет шансов спасти того, кого поймали. Бессмысленная смерть в угоду совести это трогательно, но, по-моему, глупо. Я эту интеллигентщину из себя еще в детстве вытравил.
Тут он осекся и торопливо поправился:
– Ты не подумай, что я заранее хочу себя оправдать. Я ведь про нас обоих. За меня гибнуть тоже не стоит.