Для Селевка это был благоприятный случай. Он давно хотел расширить свои владения за счет Магадхи, но не предпринимал никаких попыток, зная, что, пока там находится Ракшас, все усилия напрасны.
Александр мечтал покорить весь мир, а Селевк стремился завоевать Арьяварту, потом Магадху и другие царства по ту сторону Ганги и распространить влияние греков на всю Индию. В странах, которые завоевал Александр, власть греков была упрочена Селевком. А царство Нандов оставалось независимым. Попытки греков подчинить Магадху к успеху не привели. Никатор считал, что Александр был недостаточно настойчив, и твердил о необходимости сломить Магадху, а Паталипутру сделать своей столицей. Теперь он решил, что настала пора осуществить планы. Селевк надеялся, что в союзе с Малаякету и при поддержке армии из Гандхары, Камбоджи[57], Пенджаба и других государств можно будет нанести поражение правителю Магадхи. И он приготовился действовать. Селевк Никатор и Малаякету тайно встретились и обсудили вопрос, начинать ли войну сразу или попытаться освободить Парватешвара мирным путем и только в случае неуспеха выступить в поход. Селевк высказался за немедленное начало войны: по его мнению, при теперешней смуте в Магадхе и недовольстве народа можно было одержать легкую победу. Малаякету же считал, что если война начнется сразу, то Чандрагупта убьет Парватешвара. Если же отца удастся освободить, то напасть можно потом в любое время.
— Малаякету, — сказал Никатор, — то, что ты говоришь, справедливо. Но нельзя упускать случая и не воспользоваться смутой. Если начать переговоры, это насторожит их и они станут готовиться к борьбе.
— Верно, — ответил Малаякету, — но что, если они убьют моего отца в отместку за неожиданное нападение? Если же его отпустят, то нам никто не помешает нарушить обещание и напасть на Магадху. Мы не побоимся проявить вероломство, раз оно приближает нас к цели.
В конце концов было решено, что Малаякету отправит в Паталипутру посла для переговоров об освобождении Парватешвара. В случае провала переговоров должна будет начаться война.
По приказу Малаякету в сопровождении нескольких греческих воинов в Паталипутру отправился брахман по имени Шакалаян, который, помимо выполнения посольских обязанностей, должен был следить за настроениями народа и выяснить возможность найти союзников в самой Магадхе. Посол беспрепятственно добрался до Пушнапури. Но когда он подошел к городским воротам, то был задержан. Существовал строгий приказ Чандрагупты останавливать всякого незнакомца, который входил в город или выходил из него, узнавать о его намерениях и пропускать, только если будет получено разрешение самого махараджи. Шакалаян сообщил, что у него есть дело к повелителю Магадхи, и когда Чандрагупте передали это, он сразу приказал пропустить брахмана.
Глава XXXVIIIМассажист
Шакалаян начал с того, что решил на несколько дней отложить посольские дела и узнать, что думает народ о Чандрагупте. Брахман знал, что, хотя Чандрагупта разрешил ему, как высокому гостю, делать все, что угодно, и не ограничил его свободы, на самом деле все это были только слова.
После того как сановники препроводили посла в дом, где обычно располагались почетные гости, Шакалаян сообщил Чандрагупте, что дорога была трудной, что он очень устал и не сможет выходить несколько дней. Он просил извинения за то, что не пойдет сразу же на прием к махарадже.
«Как только почувствую себя хорошо,
— говорилось в письме, — После получения письма Шакалаяна Чанакья немедленно отдал приказ своим соглядатаям внимательно наблюдать за послом и теми, кто приехал с ним, следить за каждым их шагом и сообщать обо всем.
Между тем посол ничего не предпринимал, даже не заговаривал ни с кем из тех, кого поставили охранять его. И он действительно не покидал дома. Чанакья догадывался, что это неспроста, и решил выяснить тайные намерения прибывших.
«Шакалаян пришел от Малаякету с вполне ясной целью, — думал Чанакья. — Он попытается использовать любые беспорядки. Нужно быть начеку».
Тем временем стало известно, что враг двинулся к границам Магадхи. Чанакье хотелось узнать, перейдет ли Ракшас на сторону греков, окажет ли им поддержку в завоевании страны или останется верным своей клятве. Брахман послал к Шакалаяну Сиддхартхака, переодетого массажистом, который вручил послу письмо.
«Этот массажист,
— писал Чанакья, — Когда Сиддхартхак пришел к Шакалаяну, тот сначала подумал, что не стоит оставлять возле себя человека, который все будет передавать радже, и решил отослать его обратно. Но тут же передумал: он знал, что нет на свете больших болтунов и сплетников, чем массажисты, брадобреи и им подобные.
«Поговоришь с ними, — сказал себе Шакалаян, — узнаешь многое. Стоит их подзадорить, и они начнут выбалтывать все, что им известно. Так что этот человек может даже быть полезен».
И Шакалаян оставил массажиста у себя и тут же предложил ему заняться своим делом. Он надеялся, что во время массажа можно будет расспросить о том, о сем, узнать все необходимое. Массажист обрадовался, что не успел прийти, как уже понадобились его услуги.
— Превосходный, — с поклоном проговорил он, — если бы вы знали, как я был рад, когда меня послали служить вам. Ваше утомление сейчас как рукой снимет. Я служил самому махарадже Дханананду. Когда я принимался за работу, то он намекал Мурадеви, что у меня руки мягче, чем у нее, и Мурадеви страшно сердилась. А махараджа смеялся и говорил, что теперь она готова всех убить от зависти. Да, дурная она была женщина. Если я начну вам все рассказывать, дня не хватит. Да и к чему это теперь? Все погибли, и Мурадеви тоже нет на свете. Сейчас все у нас по-другому…
Массажист вздохнул и начал растирать ногу Шакалаяна. Он грустно молчал, словно вспомнил прошлое и ему стало тяжело.
«Случай подходящий, — подумал Шакалаян. — Нужно будет разузнать у него, что происходит в городе, что думает народ и кто настроен против теперешнего раджи».
— Как тебя зовут? — спросил брахман.
— Саммардак, господин. Меня зовут Саммардак[58]. У нас в роду все массажисты.
— А, ну, теперь понятно. Потому-то у тебя и руки такие… Ты только начал, а мне уже полегчало! Махараджа Дханананд был доволен тобой, так ведь? Вообще-то он разбирался в подобных делах.
— Зачем вы говорите «вообще»? Мне кажется, другого такого ценителя, щедрого покровителя всяких искусств и не сыскать.
— Однако как же случилось, Саммардак, что убили вашего достойного раджу, да еще средь бела дня? Все спали, что ли? У нас считают, что разгневан на махараджу Дханананда был народ, поэтому кое-кому и удалось убить повелителя.
— Вы ошибаетесь, превосходный. Народ до сих пор жалеет раджу и говорит, что, если найдется мститель, он должен покарать убийц, Народ недоволен, но что он может поделать? В чьих руках власть, тот и правит. О господи, господи! Помоги нам.
— Так, значит, народ не был настроен против раджи?
— Какое там против! Народ поддерживал Дханананда. Да еще как! Но главный военачальник в руках Чандрагупты, так что пока выхода нет.
— Ну, а если народ захочет найти выход? Разве вам не придут на помощь другие люди?
— Кто же они? А если и придут, то ведь с одной целью — захватить власть. Никто не станет помогать даром.
— Но послушай, если даром никто не поможет, то ведь можно заплатить и взять все, что нужно.
— Да, конечно. А кого вы имеете в виду?
— Так-то оно так… Да, а вы, массажисты, все хитрецы. Недаром говорят: массажист среди людей — что лиса среди зверей. Небось многое знаешь. Я хочу у тебя спросить… Скажи, если кто-нибудь без вашей просьбы, сам придет освободить вас от этих преступников, вы окажете ему помощь?
— Господин, мы бедные люди. Чем мы можем помочь? Но если появится человек, который понравится нам, народ может его поддержать. Но вообще-то мы люди маленькие. А что делать? С нами всегда обращались как с баранами.
— А ты умен, Саммардак. Из тебя вышел бы неплохой политик.
— Какой там политик! Просто у нас у всех хорошо подвешен язык, вот и все.
— Ну, ну… Не скромничай. На вот тебе за хорошую работу. Теперь я себя чувствую совсем неплохо.
И Шакалаян протянул массажисту золотой браслет с изображением головы льва. Глаза Саммардака широко раскрылись. В них были восторг и удивление. Руки его сами потянулись к драгоценности, хотя он и делал вид, что хочет отказаться. Шакалаян был доволен: дело шло на лад.
— Саммардак, — сказал он, — а кто окажет помощь защитнику народа? Не стесняйся, говори без утайки. Никто не узнает. Что же думают в Магадхе? Мне нужно знать это.
— Сжалься, превосходный! Теперь и стены слышат. Всюду полно шпионов. Мне кажется, что в этом городе одни только соглядатаи, которые обо всем доносят злодею Чанакье: не спрашивайте меня, я ничего не скажу. Мое дело служить вам. И если прикажете, буду работать для вас день и ночь.
— Твоя осторожность мне нравится, Саммардак. Возьми еще вот это кольцо. Только не подумай, что я хочу подкупить тебя. Оставь это себе на память. Послушай-ка, — продолжал Шакалаян, — здесь только ты да я, и больше никого. Это ведь совершенно очевидно.
— Ну что ж, господин. Если прикажете, я скажу. Но если об этом узнают, мне придется худо.
— Да нет же, никто не узнает. Можешь быть спокоен. Значит, договорились?
— Ладно, господин. Слушайте. Будет хорошо, если министр Ракшас поддержит вас. Чанакья, Бхагураян и этот Чандрагупта обманули его. Эти люди обманули и Парватешвара. Они написали подложные письма и заманили сюда вашего раджу. Ракшас ничего не знал об этом. А в народе преступники распространили слух, что заговор — дело рук министра. Ракшаса лишили его доброго имени. Вы поступите умно, если заполучите его на свою сторону. Поначалу народ был настроен против министра, но время идет, и кое-что о делах Чанакьи и его помощников стало известно. Теперь многие знают, что заговорщики-то они, а не министр. Люди начинают переходить на сторону Ракшаса. Если вы завоюете его доверие, победа будет ваша.