рись, борись против них, борись вместе с Зиапом, пока вы не перебьете их всех. Это великий воин, который способен воздать должное этим чудовищам, чтобы души страждущих на том свете успокоились. Тогда, если будет угодно небу, успокоится и моя душа, ведь с тех пор я не спал ни одной минуты. Уже больше года мне мешают уснуть предсмертные детские крики…
Эта ужасная исповедь, эта страстная мольба навсегда поразили мое воображение. Я пообещал ему, что буду бороться против французов, гнать и даже убивать их до победного конца.
По реке вместе с плавающими растениями лук-бинь тут и там несло по течению разбухшие и посиневшие трупы во французской военной форме. Именно здесь, по словам нашего проводника, под стремительными водами Меконга, находился затопленный корабль, трюмы которого до отказа набиты современнейшим западноевропейским и американским оружием. Вскоре мы убедились, что так оно и было. На месте мы соорудили жилье из бамбука и кокосовых листьев. Мы принялись за работу засучив рукава. Взрослые разбились на пары: двое водолазов искали оружие на дне реки, двое – качали кислород на лодке вручную. Вниз уходило по три кабеля – один для кислорода, второй дергал снизу водолаз, чтобы поднять груз, третий кабель дергал дежурный с лодки в случае появления самолетов. В число моих задач входило оповещение в случае воздушной тревоги. Для этого у меня был гонг, сделанный из гильзы от пушечного снаряда. Если самолеты летели слишком низко, лодку бросали и спасались вплавь, глубоко ныряя, чтобы спастись от пуль. Кхмерский проводник всегда дежурил со мной на берегу, и всякий раз он показывал мне надежное место для укрытия, где мы оставались неуязвимыми для вражеских пуль и осколков от бомб. Я заметил, что он действительно никогда не спал. Стоило мне проснуться в своей джутовой плащ-палатке среди ночи, я всегда видел его привалившимся к дереву в безжизненной позе, с его потухшим взглядом, словно бы искавшим что-то в пустоте прямо перед собой. Иногда он срывался с места, убегал в чашу и оттуда раздавались такие леденящие кровь стоны, что их нельзя было назвать ни человеческими, ни звериными.
Когда рассветало, взрослые снова и снова начинали перетаскивать ящики с трофейным оружием и сортировать его, а я, пристроившись под своей плащ-палаткой, с фонариком составлял подробный каталог, вводя в него данные о модели, стране происхождения, производителе и текущем состоянии каждой единицы. Целыми сутками с неба лилась принесенная юго-западным муссоном вода. По вечерам мы ужинали чем бог пошлет. Рис мы покупали у кхмерских крестьян. Рыбы в реке было много, особенно после французских бомбежек. Креветки в местных водах водились крупные, с нежнейшим мясом. На десерт мы ели мелкие лесные бананы, очень сладкие и богатые калием. Мы провели там два или три месяца, прежде чем вызвать катер, чтобы загрузить его под завязку и отплыть в сторону Восьмой зоны с ценнейшим грузом для наших братьев по оружию из Сопротивления Кошиншины.
На Севере в ту пору как раз наступили жаркие деньки. Генерал Зиап долго думал, как лишить французов возможности пользоваться техническими преимуществами вроде напалма, и принял очень важное стратегическое решение – вторгнуться в пределы Лаоса, самой лояльной французам колонии Индокитая, чтобы оттуда начать пробиваться к Сайгону. Таким образом он выманивал армию Салана на более выгодное для себя поле битвы, недоступное для авиации с тонкинских аэродромов, эсминцев и амфибий. Глухой ночью, когда в небе едва серебрился узенький серп Луны, революционная армия товарища Зиапа выдвинулась на Лаос. Как только закончился сезон дождей, солдаты Зиапа выбили французов сразу с нескольких стратегически выгодных высот между Черной и Красной реками. Начав свой натиск, подобно шквалу, повстанцы прорвали линию французской обороны.
Хитроумный Мандарин почему-то решил, что это был лишь отвлекающий маневр, и стянул все свои силы к «линии де Латтра», дожидаясь неминуемого нападения. Он решил любой ценой навязать решающее сражение на своих условиях. Когда такового не последовало, он сам атаковал занятые партизанами массивы Вьетбака, в надежде выманить красных с лаосского направления для защиты Танчао. Вопреки его ожиданиям, Зиап не тронулся с места, и воодушевленным французам удалось сразу углубиться в направлении коммунистического тыла. Однако там они вскоре застряли, столкнувшись с сопротивлением целой сети засад малочисленного, неуловимого противника. Зиап отправил на поддержку партизан Вьетбака лишь пару резервных полков, взявших основные центры тылового снабжения под надежную охрану, при которой расположение на высотах позволяло отражать атаки врага в соотношении от одного к пяти до одного к пятнадцати. Командирам полков Зиап приказал стоять насмерть, предупредив, что поддержки от основных сил не будет. Впрочем, боевая репутация каждого из этих полков была настолько высокой, что, даже пробившись на дорогу, ведущую прямиком к тыловому центру снабжения во Вьетбаке, Салан не решился отдать приказ к наступлению и провел свои войска стороной. Убедившись, что атаки на тыл не будет и операция французских войск носит характер отвлекающего маневра, генерал Зиап продолжил натиск на Лаос. Коммунистическое подполье этой страны начало поднимать голову.
Салан понял, что просчитался, и вновь приказал отступать. И вот, именно во время отступления, только вступив в узкую лощину Чан-Муонг, едва позволявшую бронетехнике и пехоте потихоньку продвигаться вперед гуськом, французские войска попали в самые настоящие огненные тиски, безжалостно закрученные людьми Зиапа. В полной боевой готовности на холмах французов уже давно поджидал один из лучших полков «Железной дивизии». Танк и несколько грузовиков, двигавшихся в авангарде отступавшей армии Салана, были уничтожены несколькими прицельными выстрелами из базук в считаные мгновения. После этого со склонов хлынули в штыковую атаку бойцы Вьетминя. Французы, рассыпавшись по канавам и забравшись под грузовики, пытались отстреливаться от партизан, но им все-таки пришлось вступить в рукопашную схватку. В этом бою они в одночасье потеряли тысячи бойцов, пока на выручку не подоспела поднятая по тревоге авиация, которая нанесла точечные удары. Партизаны мгновенно растворились в джунглях, но их продолжали убивать по несколько человек в день по всему пути следования отступающей колонны. «Мы наступили на те же грабли, черт побери. Без авиации я бы потерпел полное поражение в этом сражении!» – воскликнул Мандарин, когда ему доложили о случившемся.
Вскоре коммунисты оккупировали практически весь север Лаоса, создав расширенное стратегическое пространство, объединенное с Тонкином и неподконтрольное французам. Мы в это время продолжали поддерживать их как боевыми действиями, так и разведывательно-диверсионными операциями на Юге. Наша борьба была единой как никогда, наши сердца бились в унисон.
Еще подростком-беспризорником Шланг начинал свою карьеру на подхвате у братьев Беллаэра, знаменитых корсиканцев, контролировавших подпольный бизнес, азартные игры и проституцию доброй половины Сайгона и окрестностей. После одного из нашумевших мокрых дел Рокко Беллаэра сорвался с крыши пятиэтажного дома, убегая и отстреливаясь от жандармов. А Чезаре угодил в желтый дом на Катина с глухо закрытыми ставнями. Шланг скрывался в одном из сайгонских портов и при первой же возможности отбыл юнгой за океан. Учитывая его прошлое, штабная разведгруппа отобрала его кандидатуру для отправки в Сайгон, когда политическая борьба там накалилась, вылившись в серию терактов с использованием бомб, замаскированных под велосипедные насосы.
Никто, включая руководство Народной армии, не понимал, кто стоит за этими взрывами. Меня включили в состав разведгруппы, сформированной для участия в антитеррористической операции.
Я познакомился с дядей Шлангом в доме у сапожника из района моста Тан Тхуан, где он обустроил свою резидентуру. Он лично давал мне и другим мальчишкам задания, когда, за кем и сколько следить. Днем и ночью я мог часами просиживать под видом беспризорника на улице, например напротив отеля «Мажестик», наблюдая и подмечая самые странные встречи и контакты, завязывавшиеся на моих глазах. Один раз я видел нарядно одетую Софи, возвращавшуюся с вечеринки, организованной Департаментом образования для старшеклассников католических школ. Когда она вышла с подружками на тротуар, я успел надвинуть картуз на глаза и притвориться спящим, но они даже не взглянули в мою сторону.
Дядя Шланг подключил свои разветвленные связи, и постепенно наша небольшая ячейка начала прозревать, догадываться, что ниточки вели к одной из групп каодаистов, на тот момент легализовавшихся и пользовавшихся определенной благосклонностью французских государственных чиновников. Но это не все. По моим наблюдениям, высокопоставленный офицер группировки регулярно встречался с работником одного из благотворительных американских фондов. Можно было предположить, что речь идет не только о финансовой помощи, но и о своего рода координации боевых и политических действий. Учитывая тот факт, что теракты нередко были направлены как против гражданского населения, так и против французских военных, сея ужас и панику, мы предположили, что здесь шла какая-то многосторонняя, многоходовая игра.
Большинство марионеточных печатных изданий склонялось к тому, что взрывы были организованы коммунистическим подпольем. Французы комментировали теракты крайне сдержанно, время от времени ограничиваясь краткими заявлениями Сюртэ о том, что ведется самое тщательное расследование, определен круг подозреваемых, который постепенно сужается, и что вскоре будут обнародованы имена зачинщиков и организаторов, которые непременно предстанут перед правосудием. Но этим все и заканчивалось, потому что через несколько дней после таких заявлений в одном из районов города снова гремел взрыв. Самым удивительным в этой ситуации было то, что посол США, формально нейтральной стороны в конфликте, в своих публичных выступлениях, в отличие от французов, недвусмысленно взваливал всю ответственность на Вьетминь, каждый раз впрочем оговариваясь, что его точка зрения не является официальной позицией американского правительства.