Голубое небо вдруг озарилось вспышкой. Неподалеку от аэроплана возникло белесое облако с радужными краями. Аэроплан качнуло, от него что-то оторвалось, упало на землю. Над степью ухнул взрыв. Потом послышались частые залпы, затрещали пулеметы. Под крылом аэроплана вспыхнули кудлатые дымки.
— Это наши шрапнелью бьют, — объяснил Чапаев.
Уходя от обстрела, аэроплан взметнулся ввысь, повернул назад и стал быстро, быстро удаляться.
— Теперь крылатого пирата пулей не достать, — сказал отец. — На аэроплане еще можно нагнать. Да где его взять?
— А мой? — только теперь вспомнил Аркашка.
Он сбегал за своим аэропланом, который приземлился неподалеку от дома, и принес его отцу:
— Запусти в небо! Пусть догоняет…
— Да врага-то уже и не видно. Скрылся. Ищи ветра в поле! — усмехнулся отец. — Потерпи, Аркашка. Скоро и у Красной Армии будут аэропланы. Много-много. Тогда-то уж стервятнику от нас не уйти живым!
— А меня возьмешь на ероплан?
— Непременно! Сядем рядышком и полетим. Без звука полетим! Вот увидишь… Так что хорошенько осваивай свою бесшумную машину. Пригодится!
Он оставил сыновей играть во дворе, а сам куда-то отправился по своим делам.
УРОК
Идет Чапаев по улице, а навстречу ему — ребята. Улюлюкают, кидают вверх сумки и ловят их на лету.
Впереди всех — сестрички Клава и Лима.
Чапаев увидел дочерей, остановился:
— Что за гам, а грачей нет?
— Мы сегодня не учимся! — сказала обрадованно Клава.
— Нас по домам распустили! — не менее радостно добавила Лима.
Мальчишки завопили «ура!», а один, с облупленным носом, запел приплясывая:
— Мы сегодня все без дела — учи-тельша забо-лела! Теле-лень, пусть хворает каждый день!
Чапаев покачал головой, насупился:
— Во-он какой у вас праздник! — И громко приказал: — А ну, марш обратно в класс, бездельники!
И, взяв Клаву и Лиму за руки, повел в школу. Остальные нехотя потянулись следом.
В классе разбрелись по своим местам и притихли в ожидании, что скажет Чапаев. Он помедлил, расправил пышные усы. Затем сказал решительно:
— Раз учительницы нет, учить буду я! — посмотрел на плясуна с облупленным носом, усмехнулся: — Может, ты и мне споешь «теле-лень», чтоб хворал я каждый день?
В ответ зашумел весь класс:
— Вам нельзя хворать.
— Вы дивизией командуете!
— Вы белых рубите!
Чапаевские усы дрогнули в усмешке:
— Так-так… Значит, Чапаю болеть не разрешается. А знаете ли вы, что учитель в классе — то же, что командир в армии?
— Скажете тоже… — буркнул насмешливо парень с облупленным носом. — Командир на фронте, а учительница… Если бы не она, мы бы тоже на фронт ушли.
— Выходит, вас учительница не пускает? — Чапаев посмотрел на ребят с сочувствием.
Подумал и махнул рукой:
— Ладно! Пожалуй, я вам в этом деле помогу. Не будем откладывать в долгий ящик. Кто желает записаться в дивизию?
Класс дружно поднял руки.
— Хорошо! — одобрил Чапаев. — Красной Армии во как нужно грамотное пополнение. А то у нас в дивизии едва буквы разбирают. Отважные бойцы, а образования никакого! Нашего брата батрака царь на задворках у гимназии держал. А военная наука — дело сложное! Вот мы и вынуждены к бывшим офицерам за помощью обращаться. Они в штабе у нас сидят, планы чертят. Вот бы вас да на их место! Как-никак родная кровь, дети крестьянские. На вас положиться можно!
Мальчишки недоуменно переглянулись — так с ними еще никто не разговаривал! Каждый тут же представил себя чапаевцем — на голове папаха с красной звездой, на боку — сабля, грудь перекрещена пулеметными лентами. Вот это да!
Василий Иванович прошелся по рядам, вглядываясь в лица ребят, словно оценивал — подходят они для дивизии или нет? Возле учительского стола остановился, в сомнении почесал подбородок:
— Вот только… Гм… Ростом и телом вы того…
Класс обиженно загудел. Чапаев успокоил:
— Малый рост не беда! Не в нем сила. Сила ваша — в грамоте. С такой силой и мал — удал! Так что унывать нечего!
Он вынул из планшетки карту, поманил детей пальцем:
— А ну-ка, идите сюда! Покажу вам карту.
Ребята повскакали с мест, сгрудились вокруг стола.
Чапаев поставил карандашом красный крестик на карте:
— Тут наш город. А тут, в сторонке, деревня Брыковка. Генерал Мартынов облюбовал ее для своей армии. Белые обороняются изо всех сил. Но долго брыкаться мы им не позволим! Выгоним из Брыковки в два счета!
Карандаш побежал вдоль черной полосы на карте:
— А ну, кто скажет, сколько верст нам топать до деревни? Кто самый прыткий? А?
— Тут и вершка нет! Значит, мало топать, — сунул облупленный нос в карту самый прыткий ученик.
Чапаев засмеялся:
— Эх ты, грамотей! На карте вершок, а на земле — три десятка верст. Сколько сантиметров в вершке?
— Мы сантиметров еще не проходили…
— Ну вот… А суешь нос в карту! Она для неуча лес темный… Хорошо, оставим карту. Вот приказ по дивизии, — показал Чапаев. — Видишь, какие аккуратные буквы? Как в книжке! Приказ в штабе на машинке отстукали тебе, красному командиру, и твоим бойцам — всем остальным ребятам. Они знать должны, как им действовать в бою. Читай! В приказе все подробно расписано… Быстро читай! Противник не ждет!
Малыш поднес бумажку к глазам, засопел, зашевелил губами. Покраснев до самых ушей, он натужно, по слогам прочел первое слово:
— При-каз…
Дальше пошли такие заковыристые незнакомые слова, что он и вовсе умолк.
Чапаев забрал бумажку:
— Куда же ты, командир, своих бойцов поведешь, если приказ прочитать не умеешь? В карте заплутался, о буквы спотыкаешься…
— Что ж, в дивизию, значит, мне нельзя? — спросил паренек безнадежно.
— Почему нельзя? Можно! Только придется подождать.
— А долго?
— Учительница твоя старается, чтобы побыстрее, да ты сам не хочешь.
— Как так не хочу?
— А кто плясал от радости, что учиться не нужно и пел «теле-лень»? Не ты ли? Коли сам себя за учебник не посадишь, долго придется дивизии ждать грамотного пополнения!..
— Больше петь «теле-лень» не буду…
— Рад слышать. Значит, признаешь учительницу своим главным командиром?
— Признаю…
— Тогда договор у нас будет такой: зачисляю всех вас отныне в резерв Красной Армии. А придет срок — милости прошу ко мне в дивизию!
На улицу Василий Иванович вышел вместе с Клавой и Лимой. Клава спросила:
— Неужто правда — возьмешь всех в армию?
— Слов на ветер не бросаю, — твердо сказал Чапаев.
— И Кольку возьмешь?
— Какого такого Кольку?
— Дюжева, что приказ читал…
— А-а, того! Что ж, и его возьму! Упрямый парнишка. Все из класса ушли, а он один остался. Я видел — раскрыл азбуку и учит, чтоб сегодняшний урок не пропал даром. Коли такое дело, Кольку Дюжева придется на один день прежде других в дивизию зачислить!
БУКВА, ПОХОЖАЯ НА КОЛЕСО
Когда они пришли домой, Василий Иванович поинтересовался, как учат уроки его дети, и заглянул в Клавину тетрадку. Покачал головой.
— Ну-ка, прочти, что ты здесь нацарапала? — попросил он.
— «Ко-ро-ва», — прочитала Клава по слогам.
— Какая же это «корова», — засмеялся отец, — когда здесь черным по белому написано «курува». А дальше что?
— «Ко-за»…
— Нет, ты читай, как написала!
— «Куза»…
— Сама ты «куза»… За что тебя буква «о» не любит? Каждый раз в букву «у» превращается… Кто поймет твою писанину?
— Все поймут, — заявила Клава.
— Да? Ну, хорошо. Бери ручку и напиши по-своему слово «стол». Есть? Так… Мне нужен был «стол», а ты мне — «стул». Видишь, что натворила твоя буква? Попробуем другое написать… Чего бы такое? Дай сообразить. Пиши: «Осы летают на поле».
Клава выводила старательно каждую буковку.
Саша, заинтересованный занятием, подошел к столу, склонился над Клавиной тетрадкой.
— Ха-ха! «Усы летают на пуле», — прочитал он и запрыгал.
— Не умеешь читать! — обиделась Клава.
— Саша-то читать умеет, — сказал отец. — Это ты писать не умеешь. А все потому, что букву «о» не признаешь.
— Она круглая, вот и укатывается, — объяснила Клава.
— Это точно! — улыбнулся отец. — Круглая, как колесо! Боевой приказ тебе, Саша, пока я на фронте, приучи сестренку писать «корову», а то стыдно будет людям в глаза смотреть.
Клава весь вечер выводила в тетрадке «корову» и другие слова. Если ей попадалась буква «о», она вспоминала про колесо и рисовала ручкой кружочек, а не букву «у», похожую на утку, — с длинной и тонкой шеей, с закорючкой внизу.
Саша заглянул в ее тетрадь и сказал на этот раз без смеха:
— Ну вот, теперь тебя все буквы любят одинаково.
СКАЗКА ПРИДЕТ ЗАВТРА
Дети ложились спать. Чапаев торопливо поцеловал их и собрался уходить — его ждал на улице конный отряд. Нужно было спешить на фронт.
— А сказка где? — спросила Клава. — Мы без сказки не уснем…
— Как-нибудь в другой раз, — отмахнулся отец. — Сейчас не до сказок!
— Тогда расскажи самую малюсенькую, — не унималась Клава.
— Хорошо, — согласился Чапаев. — Но прежде договоримся, как кончу — сразу спать! Так вот слушай!.. Жил-был царь Тафута, и сказка вся тута.
— А дальше?
— Ты же просила малюсенькую.
— Малюсенькую, да не такую…
— Ну ладно. Расскажу другую. Жил-был царь Овес, он все сказки унес.
— Так не бывает. Сказок много. Их в мешке не унесешь.
— Твоя правда, Клава. Осталась одна. Последняя. Жил-был царь, у царя был псарь, да не было пса. Вот и сказка вся!.. А теперь ни гугу, спать!
Клава закрыла глаза. Притихли и остальные дети.
Чапаев поднялся и осторожно, на цыпочках пошел к выходу. На прощание сказал жене:
— Проснутся детишки утром, меня спрашивать будут. Скажешь: отец, мол, за сказкой для них пошел — за самой лучшей и самой длинной.
Застучали кони копытами на улице. И умчался Чапаев туда, где шла большая война за жизнь, похожую на сказку.