я за больным. Вы не бывали в Шапкино?
– Нет! – оскалился Ярый Мадьяр, а Родион Петрович перевернулся на спину и уставился в потолок.
– Обязательно надо побывать там! Я считаю, что в Мучкапе или на худой конец в самом Шапкино надо открыть хоть маленький музей, чтобы… – Октябрина осеклась, перевела дух. Однако досадная промашка не заставила её вовсе умолкнуть. – Собственные деньги у Нелли быстро кончились. Она не умела копить, потому что любила красивые платья и всё её жалованье уходило на туалеты, а жених из-за своей прижимистости никогда не делал ей подарков. Не осмеливаясь попросить денег у князя, который и без того был щедр с нею, Нелли всё-таки решилась написать Ивану. Тот быстро прискакал из имения в Шапкино и застал Нелли убитую горем и совсем некрасивую. Она попросила денег на лечение художника. Сумма была немалая, и тогда Иван сказал ей так: «Я дам тебе денег с условием, что ты их мне вернёшь к определённому времени с учётом процента за кредит».
– Какой же был объявлен процент? – усмехнулся Ярый Мадьяр. – Ах, впрочем, я всё равно не смогу оценить цимус. Я сам – творческая натура и ничего не смыслю в денежных расчётах.
Октябрина продолжала. Голос её окреп. Голова Колдуна тонула в облаках дыма. Как же он обходится? Почему не кашляет, не чихает. Виданое ли дело вот так вот прятать лицо в трубочном дыму?
– «Вот тебе деньги. Здесь достаточно для первого случая. А когда эта сумма кончится, я дам ещё. Но не забывай о том, что придётся всё вернуть с процентами или…» Нелли хотела посмеяться над его жадностью. Не захотела узнать, что подразумевается под «или», но Иван сказал: «или ты выйдешь за меня замуж». Через год, когда художника похоронили, она поняла, что потратила на его лечение довольно крупную сумму. Иван по малейшей её просьбе и незамедлительно присылал деньги, каждый раз напоминая о том, что она теперь совсем не получает жалованья, а проценты по долгу растут. После похорон художника Нелли вернулась в поместье. Смерть человека всегда большое горе. Нелли хоть и принялась за работу, но ошибалась и часто получала выговоры от князя. Она планировала с каждого жалованья выплачивать часть долга, но у неё ничего не получалось. Она прикидывала проценты и с ужасом понимала, что её долг всё время растёт.
Октябрина горестно вздохнула и украдкой глянула на Колдуна.
– Теперь Нелли смотрела на Ивана с опаской. Но тот молчал и о долге ей не напоминал. Однажды она всё-таки решилась заговорить с ним о деньгах. Но он как-то странно ушёл от разговора, сославшись на разные важные дела. Но в Русановском и в Павловском, и в Мучкапском уездах про него ходили слухи, как о жестоком торгаше, буквально отбиравшем последнее у вдов и сирот. А потом мировая буржуазия перессорилась из-за денег, в Сараево убили эрцгерцога Фердинанда, и началась война. Ивана призвали в армию. Прощаясь с Нелли он сказал, что по-прежнему считает её своей невестой и деньги не в счёт. Ростовщик простил ей долг! Иван ушёл воевать и через полтора года пропал. Его почитали утонувшим в болотах под Минском. Так получилось.
Во всё время империалистической войны и после неё Нелли вспоминала об Иване с большой теплотой. А когда настали чёрные времена и подстрекаемые эсерами кулаки под предводительством дезертиров пришли грабить княжеское добро, Нелли представился случай снова свидеться с ним. Он просто явился в бывшее княжеское поместье с двумя царскими орденами на груди и потребовал, чтобы она пошла с ним, чтобы жить с его матерью и отцом, в крестьянской избе. А Нелли в ту пору носила ещё муслиновые платья и умела читать на французском и немецком языках. Кроме того, она уже была просватана за другого. Так получилось.
Иван очень разозлился. Потребовал возврата довоенного долга. Тогда жених Нелли выхватил ружьё и выстрелил. Нет, он не убил Ивана и даже не ранил. Пуля попала в один из его орденов.
– Жаль, – хмыкнул Ярый Мадьяр. – Убить никудышного жениха, лишённого фантазии ростовщика – это был бы настоящий подвиг. Но по крайней мере он избавил мифическую Нелли от постылого брака.
– Не-е-е! Девка не врёт! – прорычал Колдун. – Сия… гы-ы-ы!.. Нелли имела место быть!
– Почему ты знаешь, дикий человек? – взъерепенился Ярый Мадьяр. – Русская простушка потчует нас пошлыми сказками, а ты…
– А Иван потом её ещё раз спас, – отважно заявила Октябрина. – Это было уже в Москве, когда Республика задыхалась в кольце белых армий. Князь, опасаясь новых эсеровских козней, собрался в Москву и попросил Нелли его сопровождать. Вот там-то она и узнала настоящую нищету. Распродала весь гардероб за бесценок, но на еду денег всё равно не хватало. А она ведь тогда уже была замужем за моим… замужем она была, но всё равно обрадовалась, увидев Ивана. А тот прибыл на квартиру князя с огромным мешком еды. Нелли честно сказала ему, дскать, уже замужем. Тогда-то она поняла: Иван не такой холодный и расчётливый, как она полагала о нём прежде. Представляете, узнав о замужестве Нелли, Иван объявил, что уходит в монастырь, и покинул квартиру князя в ужасном смятении. Нелли потом разыскивала его по всей Москве, но так и не нашла. Она долго потом помнила его…
– Да самой смерти? – усмехнулся Ярый Мадьяр.
Октябрина вспыхнула.
– Нет!
Колдун вскочил на ноги. На миг ей почудилось вот сейчас он скинет маску дикаря, раскроет свои истинные намерения. Где-то возле печи громко застонал Ромка, и Октябрина сразу успокоилась.
– Нет, – повторила она. – Нелли жива! Я точно знаю, что жива! Она выучилась на врача и работала в Воронеже, в городской больнице. Я не выдумываю. Я точно знаю!
Колдун выбил золу из трубки и уселся рядом с Ярым Мадьяром. Лицо его помертвело и осунулось, словно он трудился весь день и сильно устал. Яркие глаза посерели, подёрнулись мутноватой пеленой. Застывшее его лицо теперь походило на его посмертную маску. Он положил узкие свои ладони на столешницу и замер в напряжённой, неестественной позе.
– Вот и всё, что рассказала мне мама о своей знакомой Нелли, – выдохнула Октябрина.
– Всё? Но что же стало потом? Жених Нелли Беккер, как там его? Иван? Он воевал в Гражданскую? На чьей стороне? – спросил Ярый Мадьяр.
– Может быть и воевал. Товарищ… господин Матвей только что рассказывал о ней. Что стало дальше с женихом Нелли Беккер мама не знает.
– А сама Нелли? Так и живёт с мужем? Они разбогатели и жили счастливо? Ах да! У вас же все одинаково бедны. За невестами приданого не полагается, и вы гордитесь этим…
– Мама иногда видится с ней и знаете что…
– Дальше не интересно, – прервал её Ярый Мадьяр.
– А я хочу знать! – рявкнул Колдун. – Пусть говорит. Только это не о любви рассказ.
– … мама иногда видится с ней. И знаете что? – голос Октябрины звучал ровно, словно был записан на грампластинку. – Нелли каждый раз в разговоре упоминает Ивана. Она помнит о той утерянной любви, несмотря на мужа, детей, войну…
– Войну? – переспросил Колдун. В его глазах снова появился голодный, волчий блеск.
– Да! – твёрдо ответила Октябрина. – Последний раз мама поминала об этом уже во время войны. То есть не мама, конечно, а её приятельница, Нелли Беккер.
– Она всё врёт, – простонал из своего угла Красный профессор. – Кажется, в поместье Волконских действительно жила немка-приживалка… Но её давно осудили, как врага народа. Кажется ещё в двадцать седьмом.
– Я согласен с тобой, красный. Наша простушка хорошенькая, но она и выдумщица! – усмехнулся Дани.
– Она говорит правду, – веско сказал Колдун. – Только это не о любви рассказ!
– Не согласен! – Дани зевнул. – Так обычно и бывает в случае настоящей любви: не поймешь, где любовь и где ненависть, где равнодушие и где страсть.
Бессонная ночь, волнения, усталость наконец дали о себе знать. Он ещё слышал бормотание Шаймоши. Бравый ординарец рассуждал о необходимости найти солдат интендантского взвода или их трупы. Усталость поборола брезгливость и Дани направился в самый дальний угол избы, к высокой кровати, застеленной лоскутным одеялом с горой сомнительных подушек. При его приближении пленный партизан, оглушительно стеная, пополз в сторону. Дани позабавили его движения. Помесь гадюки и помойного кота! Воронеж, зной, пыль, остовы домов по обе стороны проспекта Революции и стаи бездомных животных, кошек и собак, шныряющих среди руин. И, конечно, крысы. Стрельба по живым, пугливым и стремительным мишеням была любимым развлечением солдат его роты до тех пор, пока он не отдал приказ экономить боеприпасы. Но вороватая, пугливая повадка Воронежских трупоедов, похоже, была присуща и двуногой части населения этой местности.
Помесь гадюки и крысы – вот точное определение этих существ! Извиваясь по полу, пленный отползал к окну, в сторону скамьи, на которой без движения лежал Красный профессор. Партизан полз, оставляя на истоптанном полу красные полосы. Шаймоши пытал его со знанием дела. Раны на теле мальчишки кровоточили не слишком сильно, но, вероятно, доставляли ему немалые страдания. Впрочем, ни одна из них не являлась увечьем и не могла бы стать причиной смерти. Парень взойдёт на эшафот твёрдой поступью и в полном сознании. Дани посмотрел на культю и занёс ногу для удара. Пленный, завопив, ускорил движение. Связанный по рукам и ногам он тем не менее ухитрился вскоре скрыться под скамьёй.
– Помесь гадюки и крысы, – фыркнул Дани. – Трупная муха! Насекомое! Раздавленный кровосос!
Металлическая сетка жалобно зазвенела, когда он бросил тело на лоскутное одеяло. Постель действительно пахла клопами. На бревенчатой стене, над кроватью, висел потёртый и выгоревший гобелен. Небольшая группа оленей выбегала из тёмного бора на залитый солнцем луг. Небеса, осенявшие идиллическую картинку, посерели от времени. Подушки, хоть и были облачены в нечистые наволочки, оказались упругими. Вероятно, хозяева дома когда-то являлись вполне зажиточными гражданами этой дикой страны, но те времена давно миновали.