– Почему? Можно числа десятого мая.
– Для вас ничего святого нет? Девятое мая у нас, в отличие от вас, день памяти и уважения к истории. Вопрос: у вас дедушка за кого воевал?
– За наших! Ну давайте тогда на конец мая.
– А День защиты детей? У вас дети есть?
– Есть.
– Сразу понятно, какой вы отец. Давайте после праздников.
– После каких?
– Дня России, двенадцатого июня, нормально будет. Надеюсь, вы не сидели? Живете по законам РФ? Или нет? Хотя я несу чушь. Какой июнь? Там сезон отпусков начинается, никого не поймать.
– Когда он закончится, сезон отпусков ваших?
– Можно вопрос: у вас в компании рабы работают, прикованные к галерам? У нас лично в августе.
– Отлично, давайте первого сентября!
– Я даже комментировать не буду. Папа, тоже мне. Вы что, не живёте с семьёй?
– Да живу я. Вы мне дату назовите!
– После праздников ноябрьских, кажется, уместно. Седьмого ноября отгуляем и сделаем. Хотя там День Великой Октябрьской революции, а потом к Новому году надо готовится и Рождеству. Что вы мне голову морочите, Михаил? Я же сразу сказал – после новогодних праздников. Алё, Михаил…
Хеппи-энды
Фёдор работал. Его работа заключалась в создании историй с хорошим концом. Ещё в прошлом веке, во время Великой депрессии, Голливуд понял, что после трудного дня человечеству необходима история с хорошим концом. Посмотрев её, люди обретали смысл и шли копать канавы и создавать ядерное оружие. Фёдор трудился писателем и много лет создавал истории с хорошим концом. По его сочинениям издавали книги и снимали фильмы и даже мультфильмы (тоже с хорошим концом). Он был модным и очень популярным представителем творческой интеллигенции. Истории с хорошим концом пользовались спросом.
Однажды утром Фёдор работал у себя в кабинете, когда в дверь постучали. Часы показывали 9:15 – время завтрака. Фёдор неторопливо отодвинул ноутбук, пригладил волосы, откинулся на спинку кресла и сказал: «Войдите». Горничная, как обычно, вкатила в комнату сервировочный столик и принялась аккуратно расставлять чашки, тарелки и блюдца. Этому нехитрому ритуалу было уже много лет.
Сегодняшний визит горничной ничем не отличался от вчерашнего, кроме одной маленькой детали: белоснежную форму Серафимы Ивановны в районе правого плеча украшало небольшое чёрное пятно неправильной формы, похожее на паучка. Фёдор утомлённо прикрыл глаза. Ему испортили безупречное утро. Махнув рукой, он отослал горничную и вернулся к работе. Оставалось придумать конец небольшого рассказа.
Вечером у Фёдора была читка в Доме литераторов, который писатели глумливо называли Домом смысла. Там они по очереди читали друг другу свои новые произведения, которым предстояло увидеть свет. Но самое главное, мотивировали себя и коллег на написание жизнеутверждающих произведений с хорошим концом. Фёдор был хедлайнером и закрывал собрание. Его встретили овациями.
– Приветствую, – сказал Фёдор со значением и помолчал. – Сейчас я прочитаю вам свой новый рассказ «Пятно».
Зал почтительно замер. Фёдор начал читать, на него смотрели сотни влюблённых и преданных глаз. К середине рассказа половина этих глаз увлажнилась слезами. К финалу рыдали все: мужчины и женщины. Кто-то смотрел в пол, кто-то шмыгал носом, кто-то аккуратно промокал ресницы платочком. Впервые в жизни Фёдор написал и прочитал на публике рассказ с ужасающе плохим концом.
Дома у него разболелась голова. Фёдор включил телевизор. Ведущая с надутыми, как у рыбки, губами и крашенными в блонд волосами сообщала о чрезвычайном происшествии – самоубийстве сразу трёх отечественных писателей. Все они были сегодня в Доме литераторов на читке. Фёдор пожал плечами, принял болеутоляющее и лёг спать.
Цепная реакция не заставила себя ждать. Писатели, будто получив разрешение от неведомого начальника, принялись наперебой писать и печатать грустные истории. Люди читали их, становились раздражительнее, вспыльчивее, страдали несварением желудка и ругались с соседями. Литераторы вошли во вкус и выдавали всё более печальные рассказы, романы и новеллы. По стране прокатилась волна суицидов. Самой популярной темой телепередач стала бессмысленность человеческого существования. В столице открыли Институт по изучению и предотвращению самоубийств, но это не помогало. Каждый день гибли тысячи, вскоре счет пошёл на миллионы.
В 9:15 в дверь постучали. Серафима Ивановна вошла и начала расставлять на столе тарелки и чашки. Фёдор внимательно оглядел идеально чистую, без единого пятнышка, форму горничной. Он откинулся в кресле и улыбнулся. Начинался новый безупречный день.
Жорик
Жорик всегда мечтал быть незаменимым человеком в искусстве. Так как Сочи – это город, где осуществляются любые мечты, а Жорик жил именно там, он и стал самым незаменимым человеком в искусстве, точнее, в караоке-баре «Поющий армянин». Жорика отличали неплохой баритон, большой нос и серебристый пиджак. Его роль была проста: своим примером мотивировать гостей заведения что-нибудь спеть.
Как правило, уже на четвёртой песне из репертуара Григория Лепса очередной подвыпивший мужик обнимал Жорика, отбирал микрофон и рвал душу на куски, голося.
Кроме того, Жорик обладал уникальной способностью: в какой-то момент у его нового друга и коллеги по сцене появлялось острое желание дать Жорику в нос. То ли нос всех раздражал, то ли Жорик целиком. Он не знал, но почти каждый вечер история повторялась. Вначале дуэт, который пробирал до дрожи как минимум самих поющих, потом полиция, которой Жорик давал стандартные показания. С каждым вечером его нос увеличивался пропорционально желанию гостей почесать о него кулак.
Была тёплая июльская суббота. В караоке-бар набились отдыхающие, которые устали просто пить. Им хотелось пить душевно, осмысленно. На сцене под пошлые фанфары появился сначала нос, а потом и сам Жорик.
– Добрый вечер, дорогие друзья, сочинцы и отдыхающие! – Почему-то именно так мозг Жорика классифицировал собравшихся. – Мы рады приветствовать вас на нашем островке блаженства, искусства и отсутствия меланхолии!
Говорить Жорик любил и делал это порой быстрее, чем мысль успевала сформироваться.
– Сегодняшний вечер мы хотели бы посвятить памяти Владимира Петровича Цоя и группы «Кино». И начнём с песни Филиппа Бедросовича Киркорова, друга Цоя по Самаре, «Почему так жесток снег»…
Теперь вы понимаете, насколько всем хотелось ударить Жорика. Самые разные мысли роились в головах у присутствующих. Кто такой Владимир Петрович Цой? Если ведущий забыл имя музыканта, почему он правильно назвал Филиппа Бедросовича Киркорова? И главное, с какого фига они друзья по Самаре?
Что касается головы Жорика, в ней не было никаких мыслей по этому поводу. Как попросили в начале карьеры «поговорить о чём-нибудь, потом спеть», так и говорил. Это детали, главное – музыка. И раз за разом Жорик получал по носу.
Только знай, что в конце пути никого уже не вернуть…
Он допел песню и несколько секунд смотрел в пол. Потом печально сказал:
– Филипп посвятил эту песню Владимиру.
В зале кто-то невпопад зааплодировал. Более трезвые посетители переглянулись. Мужчина лет сорока в чёрной майке с надписью «Металлика» пристально смотрел на Жорика, чуть приоткрыв рот.
– Ну а мы продолжаем наш памятный концерт в честь Владимира Сергеевича. Как известно, его любимой группой были «Битлы». Итак, слушаем песню королей джаза «Зомби»!
После песни The Crunberries «Зомби» был перерыв. Мужчина в чёрной майке подошёл к Жорику:
– Господин ведущий! Ладно «Кино» и Киркоров – шутка тупая, подумал я, но потом… Вас не смущает, что песню «Зомби» поёт женщина, а вы сказали «Битлз»?
– Да какая разница! – отмахнулся Жорик. – Кто разберёт эту тарабарщину. Есть русский язык, армянский и их. Непонятный.
– Вы серьёзно?
– Это детали. Главное – музыка, – сказал Жорик.
А потом подумал и на всякий случай ударил первым.
Пиратский флаг
Редькин уже не мог находиться со своей женой в совместно взятой в ипотеку хрущёвке. Отношения накалялись с каждым часом. В ход пошли уже очень странные предъявы:
– Ты постоянно смотришь в потолок, когда лежишь. Поди о бабах своих думаешь?
– А куда мне ещё смотреть?
– На меня или на грязный пол, который мог бы и помыть. Почему он грязный? А потому, что ты свинья грязная! Мог бы на цыпочках ходить, так нет, надо всей ступней ступать. Редькин же мужик, Редькин же доминант!
Когда раздался телефонный звонок, он очень обрадовался. Периодически Редькину хотелось делать вид, что ему кто-то звонит, и минимум сорок минут разговаривать с воображаемым другом. Лишь бы не слушать её. А тут такая удача – звонил Юрон.
– Есть тема, Редькин. Ты сегодня вечером поработать не хочешь?
– Я хотел в потолок посмотреть, но, по ходу, не могу. Полностью в твоей власти.
– Бери свои фотоаппараты и лети мухой. Надо поснимать бардовский фест. Он недалеко. Оплата как обычно.
Редькин быстро собрался и вышел из квартиры. Бодро крикнул любимой:
– Я на работу!
– На какую ра…
Быстро прыгнул в машину и вдавил педаль газа в пол. Он был рад. На телефон пришло шесть сообщений:
«Ты почему пол не помыл?»
«Срочно ответь!!!»
«По бабам своим?»
«…»
Он набрал: «Занят». И отключил телефон.
Бардовский фестиваль проходил на берегу реки: большой палаточный городок с деревянной сценой в центре. Был вечер, на сцене шёл гала-концерт. Барды сменяли друг друга. Этот концерт и надо было снять фотографу Редькину. Свадьбы, юбилеи, фотосессии с конями и гусями. ИП Редькин.
Редькин расчехлился и стал работать. Ему нравилось фиксировать эмоции выступающих, зрителей, сосен. На сцену вышел странный бард. Худой парень в узких горчичных штанах и ярко-фиолетовой футболке с надписью: «Пусть всё будет так, как ты захочешь».
Он начал петь. В его выступлении было что-то такое, что зацепило Редьк