Заветный день наступил. Как назло, в самолёте Семёнову досталось место рядом с шефом. Когда приветливая стюардесса предложила вина, пришлось отказаться. Было больно и обидно до слёз. Шеф увлечённо рассказывал что-то о беге приставным шагом и пользе сельдерея, а Семёнову казалось, что его бросает любимая жена. Он извинился и сделал вид, что засыпает.
Ростиславу Вячеславовичу понравилось разговаривать с Семёновым (он ценил молчаливых собеседников), поэтому поселили их в одном гостиничном номере. Украдкой Семёнов заглянул в мини-бар, и обжигающая слеза побежала из правого глаза к подбородку. Спрятавшись в ванной, он повыл в скомканное полотенце. На пару минут стало легче.
Первое правило опытного технолога большого производства на переговорах с начальством гласит: нужно показать свою значимость и с ходу задать вопрос, от которого все сойдут с ума.
Во время визита на линолеумный завод Семёнов, перебив японского коллегу, резко спросил:
– А почему у вас мономеры такие маленькие?
Никто не понял вопроса.
Более того, сам Семёнов до конца не понимал, что сказал. Пока японцы недоумённо шептались на своём японском, шеф одобрительно прогудел на ухо Семёнову:
– Молодец, сразу прояснил ситуацию. Видно, кто мировой лидер, а кто просто выпендривается.
Семёнов понимал, что так оно и было, только наоборот.
Шеф продолжал:
– За то, что ярко себя проявил, пойд`шь со мной сегодня на лёгкую вечернюю пробежку. Десять километров перед сном – в самый раз. Японцы нас в ресторан зовут, саке пробовать и есть сырую рыбу, но я отказал. Нездоровое питание. Лучше в номере салатик соорудим из авокадо и тофу, зелёного чая заварим. Благодать!
Семёнову захотелось домой к маме.
Японцы закончили шушукаться и сказали:
– Спасибо за ваш вопрос. Ответа на него мы не знаем, поскольку ваше высказывание не имеет никакого отношения к технологии производства линолеума. Продолжим.
Шеф тихонько сказал:
– Что и требовалось доказать: элементарной базы не знают. Пожалуй, побежим сегодня пятнадцать километров – надо перебить это скверное впечатление.
До конца презентации Семёнов не проронил ни слова. Он думал, что скоро поведут на обед и по-любому угостят пивом. Их действительно повели в заводскую столовую, где на столах заманчиво поблёскивали жестяные баночки. Семёнов повеселел, шутил направо и налево – пока шеф не попросил заменить пиво морковным соком. Проявив чудеса ловкости, Семёнов сунул одну из баночек в карман, убежал в туалет, откупорил её и начал жадно пить большими глотками… соевый соус. Ругаясь матом и заплевывая стены, он твёрдо решил бороться за свою алкогольную независимость.
Нужно сказать шефу, что приболел. С желудком проблемы. Пусть Ростислав Вячеславович бежит свои пятнадцать километров, а он, Семёнов, в это время устроит собственный полумарафон – до супермаркета. Выпьет вискарика и тихонько ляжет спать. Со спящего человека спросу никакого. Если сработает, можно повторить фокус и отведать продажной японской любви. Правда, проститутки в супермаркетах не продаются, но он что-нибудь придумает.
Семёнов опять повеселел. Вторую половину дня российская делегация провела на осмотре новых цехов. Чтобы не ляпнуть лишнего, он решил жевать жвачку и сунул в рот сразу две пачки. Со стороны Семёнов напоминал подростка-дегенерата с огромным комом липкой белой массы во рту. Казалось, что он жуёт кусок линолеума.
Вечером в номере шеф надевал тренировочные штаны, готовясь к пробежке, а Семёнов вспоминал любимую рыбку, в детстве случайно выброшенную в раковину, и готовил трагическое выражение лица. Он лёг на кровать и схватился за живот. Ростислав Вячеславович, казалось, ничего не замечал. Порывшись в шкафу, он достал оттуда свёрток и вручил Семёнову:
– Семёнов, у меня нет более близкого друга. Ты эрудированный, умный мужик. Моя жизнь держится на нескольких столпах: работа, бег, мама и ты.
От испуга Семёнов забыл про мёртвого меченосца и живот. Шеф продолжал изливать душу:
– На все свои суточные и представительские я купил тебе беговое снаряжение. Кроссовки, iPhone, Apple Watch, форму. У меня никогда не было такого чувствительного и понимающего собеседника, как ты. Ты постоянно молчишь, но я по глазам вижу – тонкая и глубокая натура, далёкая от линолеума. Тебя заботят проблемы иного порядка.
Семёнов действительно думал о проблемах иного порядка: «Джим Бин», «Рэд Лэйбл» или «Джеймсон».
Шеф сказал:
– Мы все помешались на примитивных порывах нашего тела: алкоголе, еде, сексе. Но есть ещё люди, которые думают об экологии и умеют любоваться цветущей сакурой. Я горд тем, что знаю тебя.
Ростислав Вячеславович заплакал:
– Семёнов, бери вещи и одевайся. Сегодняшнюю пробежку посвящаем тебе и моей маме.
– Тут такое дело, – робко начал Семёнов.
– Ты не уважаешь мою маму?..
– Нет, что вы!
Семёнов поспешно сунул в рот новую порцию жвачки и начал одеваться.
В тот вечер он осилил только семь километров. Чуть не сдох, но пробежал. В номере Семёнов умылся и уснул сном младенца. Утром они с шефом пропели мантры, приняли позу собаки мордой вниз, выпили сока и отправились на производство. В таком режиме пролетели две недели. В свой последний вечер в Японии Семёнов пробежал десять километров.
Прилетев на родину, в аэропорту он купил литр водки и копчёного кальмара: ждать сил не было. Семёнов угощался в туалете, под стук дверей и механический голос, приглашавший пассажиров на посадку. Через десять минут его стошнило.
Семёнов вызвал такси, доехал до дома, переоделся и отправился на вечернюю пробежку.
Валера
В каждом из нас живёт свой Валера. Ну а теперь по порядку. Меня зовут Татьяна, мне тридцать семь лет. Разведёнка. Мать-одиночка, воспитываю сына Платона. Только жалеть меня не надо, я сама кого хочешь пожалею. Работаю кассиром на маленькой железнодорожной станции, вечерами подрабатываю в Убере. У меня лучшая машина на свете, «Тойота-Калдина» 1993 года. Как говорил мой бывший муж, «раньше умели делать машины». Потом взял мешок и ушёл за хлебом, видимо в Японию, искать секрет производства.
Но речь не о нём, а о Валере. Я познакомилась с ним, когда меня подрезал подросток на «Порше Кайене». Не знаю, откуда у него «порше» – видимо, результат особого юношеского мастерства… Я спокойно ехала в своём ряду на моей «ласточке-кормилице», как вдруг, без поворотника, меня подрезает этот нежный умелец! Его «порше» нагло втиснулся спереди, а водятел, покачивая головой в такт музыке, одновременно жевал жвачку, разговаривал по телефону и смеялся. И тут мы познакомились с Валерой. Он сказал:
– Давай газ в пол, протараним ему на скорости бампер.
Я рассмеялась. А Валера, откуда-то взявшийся внутри меня, продолжал:
– Чё ржёшь? Надо наказывать!
– А ты кто?
– Хер в пальто – Валера! Хорош терпеть унижения – погнали, у светофора с ним побалакаем.
Он начинал мне нравиться. Я почувствовала себя Билли Миллиганом. Показала поворот на соседнюю полосу, газанула чуток и поравнялась на остановке светофора с прыщавым автолюбителем.
– Говорить буду я! – резюмировал Валера.
Водительские окна «тойоты» и «порше» опустились.
– Слышь, чмо, ты чё дам подрезаешь? – Я немного удивилась, а ещё больше испугалась.
Подросток, видимо, тоже:
– Я не чм… Прости… те.
– Прощения просить в другом месте будешь, – Валере требовалась полная сатисфакция. – Я тебе в жопу на всей скорости ща въеду. Будешь родительский дачный автомобиль чинить на свои еженедельные карманные деньги. Тебе папа на обеды в день сколько даёт? – Так Валера стал моим кумиром.
– Я засужу вашу страховую! – Подросток буркнул фальцетом.
Ему тут же парировали:
– Ой, какие мы серьёзные, у нас уже ломка голоса. Какую страховую? Ты думаешь, у меня есть ОСАГО? У меня есть приятель в копировальном центре. А у него есть фотошоп и виды на меня. Ты с ним будешь судиться?
– Ну, правда, простите меня. Я не хотел! – Подросток судорожно сглотнул, закрыл окно и уехал.
Однозначно, победа! Победа Валеры и его скафандра в виде меня.
Вечером примечательное событие захотелось отметить. Когда у тебя не очень с деньгами, точнее, их вообще нет, а праздник нужен, на помощь приходит напиток богов. Он продаётся в супермаркетах на самых нижних полках, видимо намекая на твоё место. Вино в тетрапаке объемом один литр под названием «Тёщин погребок» стоит сто девять рублей, и, сколько я себя помню, цена не менялась. Случались мировые экономические кризисы, менялись правительства, падали курсы валют, но «Тёщиного погребка» это не касалось. Сто девять рублей ноль-ноль копеек! Уже много веков подряд. На вкус – смесь соляной и серной кислот. Следующего дня нет. Выпиваешь один литр, за тобой прилетают на вертолёте и забирают в Бишкек.
Я позвонила сестре и сказала: «Есть повод, нужно отметить. Посидим, чуть-чуть винца попьём». Винца… Винища!!! Моя сестра младше меня на два года, а по уму – на все сто. Но она лёгкая на подъём, и дуэли с «Тёщиным погребком» её конёк – хватает двух тетрапаков. Мы выпили один. Вечер обещал быть томным. Я рассказала про случай и удивительное знакомство. Сестра попросила её представить. Но Валеры, видимо, не было дома. Мы решили, что нужно выпить ещё, и он непременно объявится. Моей душе в квартире стало душно, и мы поехали куда-то. Не знаю, где сестра находит эти места, а главное, зачем. «Куда-то» оказалось придорожным кафе «У дяди Серёжи». Из русских там были только официант и имя в названии кафе. Играла громкая музыка. Кто-то танцевал. Кто-то трогал меня за попу. Да, и там была маленькая сцена! Мы ещё немного выпили. И тут появился он – Валера хотел танцевать!
Ещё одна особенность «Тёщиного погребка» заключается в том, что любое твоё действие после него будет идеальным. Хотя, если посмотреть со стороны… тихий ужас. Особенно танцы. Я была богиней хип-хопа! Сняла туфли и кинула их вверх, в сторону сильной доли. Потом решила, что я – Бритни Спирс. Они с Валерой забрались на сцену и начали показывать всем, что они мастера спорта по художественному тверку. Но этого Валере показалось мало. В один из кульминационных моментов песни он разбежался и прыгнул со сцены с криком: «Ловите меня!» Было красиво, что говорить. Проблема в том, что у сцены никого не было. В итоге Валера упал на железобетонный пол, а я очнулась от ужасной боли.