– В котором часу?
– Дорогой сэр, вы меня смущаете. Если пройдете по Отель-стрит, то увидите там в одной из самых шикарных витрин мои швейцарские часы. Я сам частенько хожу туда и любуюсь ими.
– Ладно, я понял, – нетерпеливо махнул рукой сыщик. – Вы пришли на берег. Что дальше?
– Там общественный пляж, который принадлежит всем. Я удивился, увидев свет в окне павильона, и подумал, что кто-то, похоже, снял дом. Занавеска на окне была задернута, но ветер постоянно распахивал ее. Я услышал голоса, мужской и женский, и решил, что здесь мне неудобно спать.
Чарли взглянул на Роберта Файфа. Тот всем корпусом подался вперед и с напряженным вниманием смотрел на бродягу. Актер так сжал кулаки, что костяшки у него на руках побелели.
– Я постоял там немного, – продолжал Смит, – шторка отодвинулась, и я рассмотрел мужчину.
– Кто же он?
– Да вот этот красавчик. – Смит указал на Файфа. – Он самый, с красной лентой на груди. Я не видал таких лент с тех пор, как учился у Жюльена в Париже и наш посланник пригласил меня обедать. Мы с ним были земляками, и он дружил с моим отцом.
– Погодите, – прервал его Чан, – это к делу не относится. Вы стояли у окна и подглядывали, так?
– Что за ерунда? Не судите о человеке по его одежде, сэр. Я не подглядывал, а случайно увидел, как мужчина и женщина оживленно беседуют.
– О чем же они беседовали? Не поймите меня неправильно, но это крайне важно для следствия, от этого зависят чьи-то судьбы. Мы ищем убийцу женщины.
– А-а-а. Ну, говоря по правде, я кое-что слышал. Она ему сказала, что…
– Прекратите немедленно! – хрипло закричал Файф. – Я не допущу таких гнусностей и положу конец этому унизительному допросу. Я убил Шейлу, так и запишите. Я готов понести суровое наказание.
Воцарилась мертвая тишина. Чан невозмутимо посмотрел актеру в лицо и спросил:
– Вы сознаетесь в убийстве мисс Фейн?
– Именно.
– За что вы убили ее?
– Из ревности и со злости. Я хотел, чтобы Шейла ко мне вернулась, я не мыслил жизни без нее. Я просил, умолял, но все без толку. Она смеялась и говорила, чтобы я не тешил себя надеждами. Она сама виновата. Я убил ее. В порыве эмоций. Сам себя не контролировал.
– Чем вы ее убили?
– Ножом, который был при мне по ходу пьесы. Я швырнул его в болото по дороге в город.
– Покажите мне это место, – добавил Чарли Чан и отвернулся, скрывая выражение своего лица.
Алан Джейнс, который последние полчаса буквально рвал и метал, вскочил со стула и закричал:
– Десять минут двенадцатого! Если я потороплюсь, то еще поспею на пароход. Теперь-то зачем вы удерживаете меня?
– Сидите спокойно, – нахмурился Чан. – А вы, Спенсер, если этот джентльмен попытается скрыться отсюда, сразу же арестуйте его. – Сыщик снова повернулся к Файфу: – Вы вышли из павильона в четыре минуты девятого?
– Я уже сказал, что да.
– Вы убили Шейлу Фейн, поехали в театр и в двадцать минут девятого приготовились выйти на сцену?
– Ну и что же? Режиссер присягнет, что в двадцать минут девятого я был в театре.
– А то, – пристально посмотрел на актера Чан, – что в двенадцать минут девятого Шейла Фейн была жива и здорова, ее видели. Как вы это объясните?
Файф упал в кресло и закрыл лицо руками. Тарневерро устремил на сыщика недоуменный взгляд. Выдержав паузу, Чарли мягко произнес:
– Не понимаю вас, мистер Роберт. Зачем вы берете на себя столь тяжкое преступление? Ведь из всех, кто находится сейчас в этой комнате, только у вас одного имеется несомненное железобетонное алиби.
Глава IХ. Важные восемнадцать минут
Все молчали. Слышно было только, как ласковая морская волна ударяет о коралловый песок. Но вот и этот звук замер, и тишину в гостиной нарушало лишь тиканье часов на каминной полке. Махнув рукой от досады, Алан Джейнс отошел к столу, чиркнул спичкой и поднес ее к сигарете. Файф по-прежнему сидел, опустив голову.
– Мистер Чан, – шепнул Тарневерро сыщику, – на чем основано ваше убеждение, что в двенадцать минут девятого Шейла Фейн была жива и здорова?
– Плохо, что вы не знаете китайский язык, – улыбнулся Чарли, – иначе ничего не пришлось бы объяснять. Джессоп, немедленно позовите сюда повара. Я делаю это исключительно для вас, мистер предсказатель, – повернулся он к Тарневерро.
В гостиную, шлепая туфлями, вошел старый китаец, как видно, в плохом настроении. К обеду, который он с таким усердием готовил, никто даже не притронулся по причине печальных событий, и Ву-Кно-Чинг был не расположен следовать философии терпения, проповедуемой Конфуцием.
– Ву, – обратился Чан к соотечественнику по-английски, – когда часы пробили восемь, вы с Джессопом и Анной проводили время на кухне, не так ли? Тебя сердило, что бутлегер опаздывает, вследствие чего обед откладывается. Кроме того, поскольку бутлегера рекомендовал ты, у тебя имелись опасения, что это повредит твоей деловой репутации.
– Так, – кивнул китаец и добавил на ломаном английском: – Бутлегель сильно опоздаль.
– Но в десять минут девятого бутлегер наконец-то появился, принеся спиртное, и Джессоп срочно принялся готовить коктейли. Потрудись, Ву, рассказать, чем ты занимался в это время.
– Искаль хозяйка.
– Улавливаете? – Чан лукаво взглянул на Тарневерро. – Ву-Кно-Чинг принадлежит к тем невоспитанным слугам, которые всюду суют свой нос. Очевидно, это свойственно нашей расе. Так вот, Ву застал мисс Фейн одну в павильоне и, пытаясь восстановить свою, как ему казалось, испорченную репутацию, объяснил ей, что бутлегер опоздал, но все-таки пришел. Что тебе ответила мисс, Ву?
– Мисс посмотлель на цасы, сказаль: двенадцать минут девятого. Как поздно пришель бутлегель!
– Так-так, а потом мисс Фейн велела тебе возвращаться на кухню и не приставать к ней со всякой чепухой, верно?
– Да, хозяин, я не совлаль тебе.
Когда китаец вышел, бесшумно ступая в своих бархатных туфлях, Тарневерро с обидой заметил:
– Получается, инспектор, я зря трудился, когда объяснял вам, что стрелки часов намеренно передвинуты и Шейлу Фейн убили не в две минуты девятого? Вы и сами это знали?
– Ну-ну, друг мой, – успокоил его Чан, – не сердитесь. Да, я знал, что мисс Фейн видели живой после двух минут девятого, но про часы вы сообщили мне дополнительные сведения, о которых я даже не задумывался. Разве за это вы не заслужили похвалы? К тому же доброе слово помогло вам продолжать свои наблюдения с воодушевлением и в приподнятом настроении, а для нашей работы это крайне важно.
– Что со мной-то будете делать, инспектор? – подал голос мистер Смит.
– Вы начали рассказывать о беседе между джентльменом в манишке, украшенной красной лентой, и дамой, с которой он встретился в павильоне. Давайте вернемся к этому моменту.
Файф свирепо взглянул на бродягу, и тот понимающе улыбнулся. Немного подумав, он ответил:
– Джентльмен умолял даму вернуться к нему, говорил, что любит ее и все такое. Однако леди и слушать не хотела. Я слышал, как она произнесла: «Ах, Боб, к чему такие сложности?!» Но он настаивал и каждую минуту смотрел на часы. «Мне пора, – наконец сказал он. – Давай попозже вернемся к этому разговору». Потом джентльмен вышел и хлопнул дверью.
– А леди осталась в павильоне одна, живая и здоровая? Вы это подтверждаете?
– Да. Занавеска отогнулась, и я отчетливо видел женщину после ухода мужчины. Она была одна и ходила взад-вперед по беседке, не находя себе места.
Чарли нахмурился и с укором посмотрел на актера:
– Вам мало одного доказательства вашей невиновности, вот вам второе. Не понимаю вас, мистер Файф.
Тот пожал плечами.
– Да я и сам себя не понимаю, инспектор. Вероятно, нервы разыгрались. Мы, артисты, склонны поддаваться драматическим настроениям.
– Следовательно, вы отказываетесь от своего признания?
Чарли Чан заметил странный взгляд, которым обменялись актер и бродяга.
– Что же мне еще остается? – ответил Файф. – Да, я не убивал Шейлу, но было бы лучше…
– Чтобы я прекратил допрос? Вы опасаетесь, что мистер Смит слышал из вашего разговора с мисс Фейн что-то лишнее? Чего не подобает знать мне? Впрочем, ладно. Пока ваш ход оказался удачным, но мы еще встретимся с вами, мистер Файф. – Сыщик повернулся к бродяге: – Что касается вас, любезный, то в ваших показаниях правда перемешана с изрядной долей лжи, с чем я не собираюсь мириться.
– Вы ошибаетесь и опять судите о человеке по одежде, – ухмыльнулся Смит.
– Не по одежде, которая молчит, а по языку, который болтает невесть что, – возразил Чарли. – Спенсер, отведите этого человека в полицию, и пусть там возьмут его отпечатки пальцев. После этого мистера Смита можно отпустить. Из управления сразу же отправляйтесь в порт к пирсу номер семь, откуда сегодня в полночь отходит «Океаник». Никто из тех, кого вы видели в этом доме, не должен подняться на борт. Понятно?
Спенсер кивнул, а Алан Джейнс вскочил со стула и возмущенно закричал:
– На борту корабля – мой багаж, причем часть его – в трюме! Вы не имеете права!
– Вот и отлично, – усмехнулся Чарли. – Спенсер, проследите, чтобы все вещи мистера Джейнса, находящиеся в каюте, вынесли на берег под вашу ответственность, а те, что лежат в трюме, пусть доставят в Сан-Франциско и хранят там до прибытия их владельца. Объясните, что важные дела задержали его в Гонолулу. Кашимо, ты будешь сопровождать Спенсера, ваша работа в этом доме на сегодня окончена. Вы, мистер Файф, возвращайтесь к себе домой, но мы еще побеседуем, когда я освобожусь.
– Конечно, – пробормотал актер. – Приходите. Я живу в отеле «Вайоли» на Форт-стрит.
Когда Файф и оба полицейских со Смитом удалились, инспектор Чан оглядел сидевших в гостиной усталых людей и произнес:
– Ну что же, господа. Как только Спенсер проделает в порту всю работу, которую я ему поручил, я разрешу вам покинуть дом. А пока хочу вторично допросить вас с учетом изменившихся обстоятельств. Итак, трагедия разыгралась не в две минуты девятого, а в промежутке от двенадцати минут до половины девятого. Восемнадцать минут очень важны для следствия. Каждый из вас обязан задать себе вопрос: «Что я делал в продолжение этих восемнадцати минут?» Вот, к примеру, мисс Диксон, мисс Джули и мистер Джим резвились в воде и изредка выходили на берег.