рию, Данию, Норвегию, Нормандию и Турэнь. Плодом этих поездок явился ряд мемуаров, которых мы не станем перечислять и излагать ввиду их специальности.
В 1841 году он отправился в Америку, где путешествовал более года, а по возвращении изложил результаты своей поездки в книге «Путешествие в Северную Америку», вышедшей в 1845 году в двух томах и нескольких специальных статьях и заметках.
«Путешествие в Северную Америку» нельзя назвать популярной книгой, хотя написана она ясным, простым, толковым слогом, характерным для английских писателей, и касается не только геологии, но и общественной жизни, политического быта, народного образования в Северной Америке. В научном отношении она представляет важный вклад в геологию Соединенных Штатов и ряд новых иллюстраций к системе униформизма. В отношении политических воззрений в ней больше всего бросаются в глаза маниловские взгляды Лайеля на невольничество. Плантаторы, по его словам, милые и добродетельные люди, обремененные и почти угнетенные рабами, которых нужно поить, кормить, учить, лечить, наказывать – словом, всячески пестовать. Если таким образом плантаторы достойны сожаления, то рабов можно только поздравить: живут как у Христа за пазухой, работают мало, веселятся много; сыты, обуты, одеты – что еще нужно для человеческого благополучия?
Эти странные – для такого свободомыслящего, гуманного человека, как Лайель, – мнения заслуживают более подробного разбора; мы поговорим о них в следующей главе.
По возвращении из Америки он экскурсировал по Англии, Шотландии и Ирландии; в 1845 году снова посетил Соединенные Штаты, где оставался около девяти месяцев. Плодом этой поездки явилась новая книга: «Второе посещение Соединенных Штатов, 1849 год».
Затем последовал ряд экскурсий в Германию, Америку, на Канарские острова, в Саксонию, Богемию, Тироль, в Италию и Сицилию, доставивших много материала по самым разнообразным вопросам исторической и физической геологии. Так проходил год за годом в неустанной и непрерывной работе. Около 60 специальных мемуаров, статей, заметок, 9 изданий «Основных начал», 5 изданий «Элементов» геологии, и 4 внушительных тома путешествий по Северной Америке – вот научные результаты этого периода жизни Лайеля.
Из этой массы исследований, наблюдений, открытий, крупных и мелких, мы отметим два мемуара о медленном поднятии Скандинавии, окончательно решившие этот важный вопрос; исследования над дельтой Миссисипи, для образования которой потребовалось, по вычислениям Лайеля, не менее 100 000 лет, – и над отступлением Ниагары, продолжающимся, по его расчету, около 35 000 лет. Подобные вычисления составляют особенность и силу Лайеля. Они имеют огромное значение, обнаруживая перед нами в настоящем свете так называемую «современную» эпоху, ее почти бесконечную древность, энергию и способы действия ее агентов, – и давая известный масштаб для суждения о прежних геологических процессах. Подобные же вычисления производил он над вулканами, стараясь определить время, необходимое для образования вулканического конуса, по слоям лавы и пепла, отложившимся в течение исторической эпохи. Ряд исследований, посвященных этому предмету, завершился в 1859 году важным мемуаром «Об отвердевании лавы и о вулканах», окончательно утвердившим в науке «теорию накопления», за которую стояли Лайель и его предшественник по этому вопросу Паулет Скроп. Согласно этой теории вулкан представляет груду лавы, пепла и шлаков, скопившуюся мало-помалу путем бесчисленных извержений, тогда как противоположная «теория поднятия» объясняла происхождение вулканов вспучиванием земной коры под напором огненно-жидкой массы.
Далее мы встречаем в этой массе работ много исследований по исторической геологии, посвященных силурийской, каменноугольной, третичной и другим системам в различных странах Европы и в Америке. Независимо от своего значения для геологической классификации, они представляют много наблюдений над переходами от одной формации к другой, пополняют много пробелов между различными эпохами и часто бросают свет на процессы образования осадков в древние эпохи. В этом последнем отношении наблюдения Лайеля в особенности интересны. При своих исследованиях он всегда обращал внимание на детали строения древних пластов. Эти именно детали – мелкие, тонкие слои, отпечатки дождевых капель, следы водяной ряби и тому подобные признаки – часто дают возможность восстановить до мельчайших подробностей условия образования осадка, отлагавшегося миллионы лет тому назад, и свидетельствуют о тождестве древнего и нового порядка вещей.
Все эти исследования постоянно обрабатывались в одно целое, ставились в связь с открытиями других геологов и обнародовались в «Основных началах» в виде стройной системы.
Характер и направление этих работ определились первым изданием «Начал». Они представляют дальнейшую разработку установленных в ней принципов. В числе их есть крупные исследования вроде упомянутого выше мемуара об отвердевании лавы, есть и мелкие – вроде работ «Об отпечатках дождя в пластах каменноугольной эпохи», но нет ни одного случайного. Это не груда материалов, натасканных трудолюбивым работником, а стройное здание, воздвигнутое искусным архитектором. Но основы этого здания были им заложены еще в 1830—1833 годах. Ряд вопросов, которого он коснулся в первом издании своей книги, он продолжал разрабатывать всю жизнь. Те разряды явлений, которые он осветил тогда, занимали его и впоследствии. В числе его позднейших работ нет ни одной, которая бы вызвала к жизни новый отдел науки. Правда, и тех, которые он создал в первом издании «Начал», было достаточно, чтобы поглотить всю деятельность человека.
Желая сосредоточить свои силы на любимой науке, Лайель по возможности сторонился общественной и педагогической деятельности, однако не всегда мог отвертеться от них.
Различные учреждения приглашали его читать лекции; так, в 1833, 1849, 1850 годах он прочел несколько публичных лекций в Лондонском королевском институте, в 1841 и 1851 годах – в Бостоне. Геологическое общество дважды избирало его президентом, и он не считал себя вправе отказаться от этой должности, хотя связанные с нею хлопоты были ему не по сердцу.
«Не принимайте никакой официальной ученой должности, – пишет он Дарвину (1836), – если только можете уклониться от нее; и не говорите никому, что я Вам дал такой совет, а то на меня обрушатся, как на проповедника антипатриотических принципов. Я отбивался от бедствия быть председателем, пока мог… Я часто спрашиваю себя, вознаграждается ли время, затраченное учеными обществами на разные „affaires administratives“, пользой, которую они приносят. Представьте себе Гершеля не на Капе, а в Королевском обществе президентом! А ведь он едва избежал этого назначения, и я, грешный человек, вотировал за него! Вообще, работайте, как я работал, исключительно для себя и для науки, не гоняясь за почетом и скукой официальных должностей. На эти места всегда найдется много охотников, которые иначе не стали бы работать».
О том же предмете писал он Гершелю:
«Вообще, я очень жалею о времени, которое приходится тратить на эти отчеты (ежегодные отчеты о деятельности Геологического общества) и на официальные обязанности. Есть люди, которым эти обязанности нравятся, но мне они не по вкусу, так как отнимают много времени и разбивают мысли… Мои друзья сердятся на меня, когда я поздравляю их, как друзей науки, с тем, что нам не удалось избрать Вас президентом Королевского общества… Теперь, по крайней мере, Ваше время не уходит на назначение должностных лиц, сочинение похвальных речей, председательство в советах и тому подобные вещи, которые может исполнить человек обыкновенных способностей».
Иногда ему приходилось исполнять официальные поручения от правительства: так, в 1844 году он исследовал с Фарадеем причины взрыва в Гасвелльских каменноугольных копях; в 1851 году участвовал в комиссии по устройству выставки в Гайд-Парке; в 1853 году ездил в качестве комиссара на международную выставку в Нью-Йорке.
Предлагали ему и более важные места и должности, но тут уж он решительно становился на дыбы и отбивался руками и ногами: не захотел принять даже депутатского звания, презрев завидное право приписывать к своей фамилии буквы «М.Р.» (Member of Parliament, член парламента), чем, собственно, и исчерпывается деятельность многих депутатов. Он не хотел изменять науке, и потому чурался политики. «Слава Богу, кажется нам не придется иметь дела с политикой!» – восклицает он в одном письме… «Если хотите долго прожить и много наработать… пуще всего избегайте политической суеты»… «Я давно уже перестал заниматься общественными делами; нам, поставившим своей задачей разработку науки, незачем в них путаться».
Как бы то ни было, путаться в общественные дела приходилось, хотя и редко. В этих случаях Лайель руководствовался принципами широкого свободомыслия и, как говорится, «высоко держал знамя науки», стараясь освободить ее от всяких посторонних влияний. Так, он ратовал против англиканской церкви, которая в те времена сильно косилась на «светскую» науку, не желая признать за ней право свободного исследования. Наука должна служить комментарием к Библии – думали тогдашние богословы.
В Англии духовенство пользовалось огромным влиянием; учебные заведения, от университетов до сельских школ, находились под его ведением; светские учителя были подчинены церкви. Лайель был решительным противником этой системы.
«Влияние англиканской церкви, заменяющей действительное народное образование кажущимся, может привести в отчаяние, – пишет он Тикнору. – Даже либеральнейшие представители нашего духовенства утверждают, что рабочие классы будут несчастливы, если получат образование. На этом основании они стараются ограничить народное просвещение простым обучением грамоте и платят школьным учителям по триста рублей в год – жалованье, которым не удовольствовалась бы их прислуга, живущая на всем готовом. Хорошо бы было, если бы народ или миряне забрали это дело в свои руки, как у вас (в Америке); только я не надеюсь на это».