— Вы одержали победу, сэр Эйбел, и вместе с вами моя невестка, — громко сказала Моркана. — Я признаю вашу победу и ее невинность.
Губы ее улыбались, а в глазах были черная ночь и ненасытная похоть.
— Вы разделите с нами трапезу сегодня? — кивнул Арнтор. — Я хотел бы поговорить с вами.
Его глаза тоже чернели, как грозовые облака. Я опустился на одно колено:
— С превеликой радостью, ваше величество.
Глава 33ПОД ТОРТАУЭРОМ
Анс получил ранение в грудь; кровотечение не останавливалось, пока мы не перевязали его, и он казался очень слабым. «Я в порядке, сэр. Я в порядке» — вот и все, что он сказал, прежде чем закрыл глаза. Я не мог исцелить Анса, не обманув Вальфатера, ибо поклялся не делать ничего подобного. Все же я испытывал непреодолимое искушение, а потому присел на корточки возле раненого и положил руку ему на голову. Возможно, немного целительной силы изошло из меня. Я надеюсь.
Мы с Вистаном отвезли Анса обратно в гостиницу и поручили заботам Поука, а сами приготовились к обеду с Арнтором и Гейнор: умылись водой, которую нагрели на огне камина, и облачились в свое лучшее платье.
Вистан очень долго любовался своим новым мечом: клинок он снова тщательно протер и смазал маслом, а головку эфеса, украшенную драгоценными камнями, с восхищением рассматривал сначала при свете закатного солнца, а потом при свете каминного огня и свечей. Когда мы сели на лошадей, чистые и благоухающие, он сказал:
— Когда я стану рыцарем, я расскажу своему оруженосцу, как сражался с мертвецами в Тортауэре.
Я кивнул и пустил Облако легкой рысью.
— И как сражался с ангридами в Йотунленде, плечом к плечу с эльфами, и таким образом стал богатым.
— И стал еще богаче благодаря заключенным пари, — сказал я. — Все убежавшие сегодня вернутся завтра, и ты сможешь собрать с них выигранные деньги.
Он рассеянно кивнул.
— Полагаю, Поук соберет деньги за Анса, когда Анс оправится настолько, что сможет остаться один на несколько часов.
— Я расскажу своему оруженосцу все это, и он сочтет меня величайшим лжецом в Митгартре. — Вистан рассмеялся.
— Он скоро повзрослеет и поумнеет. Сколько тебе лет?
— Почти восемнадцать. Я скоро стану рыцарем, во всяком случае, я надеюсь.
— Ты уже рыцарь. Просто пока никто не называет тебя «сэром Вистаном».
— Однажды вы говорили что-то подобное Таугу.
— Да. Тауг действительно рыцарь, хотя и не хочет быть им. На самом деле от твоего выбора здесь ничего не зависит.
Вистан кивнул, но ничего не сказал.
— Я не понимал этого, когда был моложе. Я хотел быть рыцарем и стал им — но не благодаря такому своему выбору, а благодаря своим поступкам и образу мыслей. Выбор между добром и злом определяется образом мыслей, да и вообще любой выбор.
— Принцесса выбрала зло? Над этим я не задумывался.
— Нет, — сказал я. — Принцесса выбрала добро, но, похоже, зло выбрало ее.
Мы продолжали разговаривать по дороге к замку и после, когда переехали через мост, который опустили перед нами; но единственные слова, достойные внимания, произнес Гильф, когда нас проводили в пиршественный зал: «Ухо востро!»
Он был прав, конечно: сейчас, как никогда, требовалось сохранять бдительность. Не менее важным представлялось и то, что он счел возможным заговорить в присутствии Вистана. Дело было не в том, что я назвал Вистана рыцарем, и не в том, что они сражались бок о бок, но в сочетании этих обстоятельств с еще каким-то. Гильф хорошо разбирался в людях.
Я видел пиршественный зал Гиллинга в Утгарде. Пиршественный зал Арнтора по сравнению с ним казался маленьким, но был обставлен лучше: гостям короля предлагалось сидеть не на табуретах, а в креслах и на скамьях со спинками. Стены были увешаны щитами; на щитах заслуженных рыцарей геральдические фигуры изображались в цвете, на щитах менее заслуженных они обозначались только линией контура, а щиты рыцарей, никак себя не проявивших, оставались однотонными. Сам того не ведая, я последовал этому обычаю, когда выбрал себе однотонный зеленый щит.
Арнтор и Гейнор должны были сидеть за стоящим на возвышении столом, королева по правую руку от короля. Мне предстояло занять место по левую руку от Арнтора, как доверительно сообщил сопровождавший нас паж, и рядом с Морканой. Об этом свидетельствовало качество кресел: у Арнтора целиком позолоченное и украшенное драгоценными камнями; у Гейнор поменьше и поизящнее; а у принцессы позолоченное лишь в верхней части, хотя покрытое красивой резьбой и снабженное бархатной подушкой. Мне предназначалось кресло попроще, но ни в коем случае не убогое: большое, с искусно вырезанным изображением Никры на спинке. Вистана провели к столу пониже, но Гильф уселся подле моего кресла.
— О прибытии его величества возвестят трубы, — тихо проговорил паж. — Все должны стоять, покуда он не позволит сесть. Как только он сделает рукой вот такое движение, садитесь.
Я выразил сожаление, что он не сможет давать мне советы, пока я ем.
— Смогу. Каждого из сидящих за столом будет обслуживать свой паж. Я буду стоять за вами. Согните указательный палец крючком, коли захотите поговорить со мной. Я буду подавать вам блюда и выполнять ваши поручения в случае надобности.
Пока мы разговаривали, в зал входили остальные приглашенные, — думаю, в общей сложности собралось около сотни человек. Я спросил пажа, как мне следует вести себя.
— Не заговаривайте, покуда к вам не обратятся, ни с одним из членов королевской семьи. Первым обслужат его величество, потом ее величество, потом ее высочество, а потом вас. Не налегайте на еду и не злоупотребляйте вином. Не смейтесь, покуда его величество не засмеется.
Тогда я пожалел, что граф-маршал не сидит поближе ко мне. Я хотел спросить, почему Моркана занимает более низкое положение, чем королева, если она вправе претендовать на престол в случае смерти короля. Хотя он занял место за столом пониже, между нами сидели всего два человека.
Один из них, решив, что я смотрю на него, поздравил меня с победой.
Я поблагодарил его, назвав милордом, и паж выразительно прошептал: «Ваша милость!»
Означенный герцог, не обратив внимания на пажа и на мою ошибку, сказал:
— Мне бы хотелось знать, сэр Эйбел, как ее величеству удалось найти рыцаря достаточно отважного, чтобы биться с такими противниками, с какими пришлось встретиться вам.
— Наверняка таких рыцарей в Целидоне много, ваша милость, — ответил я.
— Меня удивляет, что она сумела найти хотя бы одного. Вы понадобитесь нам, когда на нас нападет каан.
Я поднял брови:
— Вы ожидаете войны, ваша милость?
— Да, вот так человек приобретает репутацию провидца. Принимай умный вид, предсказывай войну — и ты никогда не ошибешься. Вы служите Мардеру?
— Да, ваша милость. Имею такую честь.
— Я расспрошу его о вас при встрече. Я буду…
Протрубили трубы. Все встали и повернулись лицом к дверям. Первым вошел Арнтор — высокий и прямой, он стремительным шагом направился к своему месту, пока помощник герольдмейстера Никры объявлял его имя и титулы: «Его королевское величество король Арнтор, Защитник Запада…» и так далее. За ним следовала Гейнор. Разумеется, она была значительно ниже ростом, но выглядела прелестно в своем белом бархатном платье и короне из красного золота, усыпанной бриллиантами. Два пажа несли за ней шлейф.
— Ее королевское величество королева Гейнор, герцогиня Донт, графиня Чаус, графиня… — Название графства я забыл вместе с названиями дюжины баронских поместий.
Рядом с прекрасной женственной Гейнор Моркана казалась мужеподобной: высокая, как брат, одетая в роскошное ало-черное платье, шлейф которого нес только один паж.
— Ее высочество принцесса Моркана, дочь Утора, герцогиня Рингвуд…
Она улыбнулась мне, единственная из всех, и я улыбнулся в ответ, хотя сомневался в доброте ее намерений.
И все это время я лихорадочно рылся в памяти в поисках послания, которое должен передать. Арнтор разговаривал со мной во дворе замка, но оно не всплыло в моем сознании. Здесь, в пиршественном зале, мы посмотрели в лицо друг другу, но никакого послания опять-таки не возникло в моем уме. Я искал, но находил лишь исполненные любви мысли Облака, которая терпеливо ждала в конюшне и заверяла меня, что является предметом повышенной заботы и восхищенного внимания королевских конюхов.
Арнтор сразу сел в свое кресло. Гейнор стояла справа от него; она показалась мне испуганной и встревоженной. Распространяя вокруг себя запах бренди, к столу подошла Моркана, с видом человека, владеющего не только Тортауэром, но и всем Митгартром, и встала слева от меня, слегка покачиваясь и улыбаясь так, словно ожидала приветственных возгласов от гостей брата. Да, он король, но Моркана тоже королевских кровей. За этой мыслью последовала другая: если в ней больше, чем в брате, чувствуется кровь царственного родителя, значит, в нем больше чувствуется кровь дракона Муспеля.
Гарсег, приходившийся братом обоим, имел королевские повадки, но все равно оставался драконом. Если кто-нибудь из присутствующих в пиршественном зале Арнтора умел выдыхать пламя, то, безусловно, только сам Арнтор.
С минуту все мы стояли. Наконец Арнтор сделал еле заметный знак рукой, и мы сели.
Блюда с яствами внесли сразу же: по всей видимости, слуги стояли в ожидании сигнала за другой дверью, поменьше. Главный повар поставил на наш стол блюдо с огромным жареным лебедем и по знаку Арнтора разрезал его вдоль ножом размером не многим меньше меча. Тогда стало видно, что в лебедя засунут гусь, в гуся — ржанка, в ржанку — утка, а в утку — три совсем маленькие птицы; и из всех них, кроме лебедя, вынуты кости.
Главный повар указал Арнтору на двух самых малых птиц (перепелку и дрозда, насколько я понял), и тот кивнул. Главный повар проворно отрезал по кусочку от каждой, и Арнтор попробовал. Потом он снова кивнул, и птиц положили ему на тарелку.