В тот же миг в пещеру забрался, размахивая серпом, первый крестьянин.
— Их крики только придадут зелью нужный вкус,— с коварной усмешкой отозвалась колдунья. Она склонилась к котелку и стала негромко напевать.
Крестьянин наткнулся на невидимую преграду и, отлетев, наскочил на двоих, что шли следом за ним. Четвертый и пятый споткнулись об упавших спутников и повалились сверху. Куча мала шевелилась — те, что оказались внизу, пытались выбраться и подняться на ноги, а те, что были вверху, спрыгнув, налетали на запоздавшее подкрепление. В итоге отчаянная суматоха приобрела некоторый размах, а на уступе безопасно мог разместиться только один человек. В результате крестьяне то наступали, то откатывались назад, балансируя в опасной близости от края. Они размахивали руками, пытаясь не свалиться, и в страхе вопили.
— Славно, что уступ так узок — они могут приближаться только по одному,— заметила Агата. Обернув рукоятку котелка тряпицей, она сняла его с треножника, с трудом удерживая обеими руками.— Быстрее, дитя! — процедила она сквозь стиснутые зубы.— Неси треножник! Мой сын Гарольд обладает нечеловеческой силой, ибо он не вполне человек, но не сможет удерживать их долго, когда их такое множество! Скорее! Скорее! Мы должны быть готовы помочь ему!
Она, переваливаясь, побрела к выходу. Гвен подхватила треножник и устремилась следом за ней.
Как только она установила треножник, а Агата водрузила на него котелок, об уступ ударились две палки.
— Навесные лестницы! — ахнула Агата.— Какие хитроумные! Скорее, дитя! Неси мехи!
Гвен побежала за мехами, всем сердцем желая понять, что задумала Агата.
Когда она вернулась и подала небольшие ручные кузнечные мехи Агате, склонившейся над котелком у самого входа в пещеру, над первой ступенью лестницы уже показалась чья-то бородатая физиономия. К уступу взбирался высокий мужчина. Он наставил темный, отполированный посох на проем, ведущий в пещеру. Когда незнакомец стукнул посохом по камню, тот приглушенно лязгнул.
— Его посох — с железной сердцевиной! — вскричала Агата, подняла мехи над горшочком и принялась ожесточенно качать их.— Он не должен коснуться моего сына!
Но конец посоха уже коснулся марева и озарился вспышкой. Бородач победно возопил и, взмахнув посохом, позвал к себе свое войско. Крестьяне заорали и хлынули в пещеру.
— Ублюдок! — воскликнула Агата,— Злобное порождение ада! Чума на тебя! Ты убил моего сына!
Она яростно работала мехами. Пар от котелка потянулся к толпе.
Люди замерли на месте. Мертвенной бледностью подернулись их лица. На их коже начали появляться мелкие красные пятнышки. Они кричали, стали вертеться, махать руками, бить себя в попытках прихлопнуть что-то невидимое, что подлетало и кусало их.
Толпа бушевала и кипела в двух разнонаправленных потоках у входа в пещеру. Затем задние ряды тоже начали вопить — и до них добрались пчелы-призраки. Вскоре толпа в ужасе выбралась из пещеры и поспешила в обратный путь.
Только проповедник остался. Он сражался с целой стаей невидимых пчел, хотя лицо его уже распухло и покраснело от укусов призрачных жал.
А старуха колдунья запрокинула голову и расхохоталась — визгливо и хрипло, продолжая при этом качать мехи.
— Мы одолели их, дитя! Мы одолели их! — Наконец она мрачно заглянула в котелок и прокричала: — А теперь они заплатят за его смерть! Теперь дух моего возмездия прогонит их домой!
С титаническим усилием проповедник изогнулся и швырнул в колдунью свой посох. Гвен бросилась вперед, чтобы заслонить собой Агату, но посох отскочил от невидимой преграды и, полетев обратно, сбил проповедника с ног. Упав, тот со стуком ударился о каменный пол, взвыл от боли, но громче его крика прозвучал победный вопль Агаты:
— Он жив! Мой сын Гарольд жив!
Но тут проповедник, лицо которого раздулось от укусов пчел-призраков и злости, с трудом поднял свой посох, словно тот был неимоверно тяжел, и прокричал:
— Идите ко мне! Все идите к Сколаксу! Разорвите их на куски! Хватайте их! Им не выстоять против нас! Вперед!
И он с ревом бросился к своим ненавистным жертвам.
Род кинулся к нему наперерез, ухватился за посох, рывком выхватил его из рук проповедника. Но в пещеру уже, дико вопя и крича, снова ввалилась вся толпа. К Гвен и Агате тянулись руки, рассекали воздух остро заточенные серпы…
А потом вспыхнул свет, ослепительный свет — протуберанец, сверхновая звезда! Этим безмолвным светом озарилось все вокруг.
А потом пришло полное безмолвие, глубокое и внезапное, и за ним — падение, падение сквозь мрак, непроницаемый и неподвижный, объявший всех, и холод, пробиравший до костей…
А потом ступни его ударились обо что-то твердое, и его подбросило вверх. Потом он поочередно ударялся то пятками, то бедром, то плечом и в итоге инстинктивно прижал подбородок к груди.
А потом он увидел огонь в темноте.
Это был костер, вот только горел он в небольшой железной клетке, прутья которой образовывали пирамиду.
Взгляд Рода уцепился за эту клетку как за проявление чего-то прочного и геометрически верного во внезапно обезумевшем мире. Это была четырехгранная пирамида. И огонь горел внутри этой пирамиды.
Но откуда здесь пирамида и огонь, проклятье?
И кстати говоря, «тут» — это где?
Следовало перефразировать вопрос, поскольку, скорее всего, огонь и пирамидальная клетка находились на своем месте. А следовательно…
Что тут делал Род?
Следовало вернуться к вопросу номер один: «тут» — это где?
Род начал различать детали. Пол был каменный, из квадратных плит черного базальта, а огонь горел в круглом углублении, обложенном базальтом. До стен было далеко, их трудно было разглядеть в тусклом свете очага. Казалось, они затянуты темным бархатом — темным, но не черным. Род прищурился — похоже, бархат был темно-серый.
К чертям эту драпировку. Гвен…
Неожиданно Рода охватил жуткий страх, от которого руки и ноги его онемели. Он боялся повернуть голову, боялся перевести взгляд в сторону из страха, что не увидит ее рядом. Медленно, борясь с собственной волей, он заставил себя обвести взглядом мрачную комнату…
В десяти футах от него на полу лежало что-то большое и черное. Векс.
Род встал на колени, ощупал себя, решив действовать постепенно, не торопясь. Удовлетворившись изысканиями, в результате которых он обнаружил, что тело его в целости и сохранности и его не надо собирать по частям, он осторожно поднялся на ноги и подошел к коню.
Векс лежал совершенно неподвижно, что было на него не похоже. Застыл он в напряженной позе. Все суставы заклинило. Такое с ним бывало, когда его схватывал очередной припадок. Род не мог винить робота: он и сам бы после такого путешествия мог заполучить полный паралич, выйти из которого ему удалось бы только при помощи какого-нибудь крепкого напитка — виски, к примеру…
Род подсунул руку под луку седла и нащупал кнопку перезагрузки.
Черный конь вытянул закоченевшие ноги, медленно пошевелился, поднял величественную голову, открыл глаза — огромные, карие, с поволокой. В который раз Род поразился тому, что эти глаза и в самом деле были, как о том говорил пункт инструкции, пластиковые.
Векс медленно повернул голову. Вид у него был настолько озадаченный, насколько это возможно для металлического коня, покрытого синтетической шкурой. Наконец он отважился обратиться к Роду:
— У-у бед-дя ззлудджилзя… брибадок, Ррррроддд?
— Припадок? Да что ты! Конечно нет! Просто ты решил, что тебе срочно необходима смазка, ну, вот ты и занырнул в ближайшую мастерскую.
Род тактично умолчал о том, каким именно образом Векс, как он выразился, «занырнул».
— Я… бодвел дебя… в бобенд… в бобенд…
Рода тронуло то, какое искреннее сожаление звучало в голосе робота, коверкавшего слова после пережитого припадка.
— Ты сделал все, что мог,— поспешно заверил он товарища.— Ты ведь мне уже пять, а то и шесть раз жизнь спасал, так что я не в обиде на тебя за те случаи, когда тебе это не удавалось.
Он потрепал холку Векса.
Робот на миг опустил голову, поднялся на ноги, ударил копытами о камень. Ноздри его расширились, и у Рода мелькнула догадка: быть может, и радар заработал!
— Мы находимззя вв больжжом ззале,— пробормотал робот. На счастье, он всегда быстро приходил в себя после припадков.— Пол и стены каменные, на стенах висят занавеси из серого бархата, посередине зала в углублении горит огонь. Он заключен в конструкцию из металлических прутьев, имеющую форму четырехгранной пирамиды. Металл представляет собой сплав железа с никелем и вольфрамом, процентное содержание которых составляет…
— Не стоит углубляться,— поспешно прервал его Род.— Общую мысль я уловил.— Он неожиданно нахмурился, отвернулся и задумался,— И еще у меня такая мысль, что моя жена, быть может, не погибла. Если бы это было так, здесь лежало бы ее тело. Значит, ее похитили?
— Я очень сожалею…
— «Но имеющихся данных недостаточно для…» — процитировал Род извечную фразу, которую Векс произносил в подобных случаях.— Да, да. Ладно. Но как нам найти ее?
— Я очень сожалею…
— Хватит. Я должен найти ее. — Род стукнул себя кулаком по лбу,— Где она?
— В соседней комнате,— прозвучал в ответ глубокий, гулкий голос,— Она цела и невредима, заверяю тебя. Агата также там.
У очага стоял высокий старик с длинными седыми волосами, струившимися по плечам, и длинной белой бородой до груди, в длинном темно-синем монашеском балахоне с отброшенным на спину клобуком. Балахон был испещрен серебряными знаками зодиака. Он стоял, согнув руки в локтях и подняв их. Широкие рукава ниспадали плавными складками. Веки старика под белыми сугробами бровей были подернуты сеточками тонких морщинок, но сами глаза были ясными и добрыми, теплыми. Прямой и широкоплечий, он стоял у огня и пристально смотрел в глаза Роду, словно искал там что-то.
— Кто бы вы ни были,— медленно проговорил Род,— я благодарю вас за то, что вы выручили меня из беды и хотя бы случайно спасли мне жизнь. Видимо, я должен благодарить вас и за спасение моей жены, и я благодарю вас за это — еще более глубоко. Я в долгу перед вами.