Будет ли это убийством, если он погибнет в бою?
Вопрос прозвучал в ее собственном голосе, но так тихо и холодно, что по спине пробежал холодок.
Никто никогда не узнает.
Такари была так поражена, что сначала не заметила, как иллитид выбрался из окопа позади Кула. Она была поглощена голосом, задаваясь вопросом, подслушивает ли кто-то ее мысли, или ее тень уже достаточно окрепла, чтобы говорить. Конечно, это отвлечение было именно тем, на что рассчитывал голос. К тому времени, когда она увидела, что происходит, иллитид пробежал дюжину шагов к Кулу, и его щупальца вытянулись в его направлении. Разозленная этой манипуляцией, Такари не думала, не колебалась и даже сознательно не целилась. Она просто натянула тетиву и выпустила стрелу. Ракурс был не особенно сложным, по крайней мере, не для зеленого эльфийского рейнджера, который провел всю свою жизнь, делая точные выстрелы. Стрела пронеслась в направлении Кула, пролетев в дюжине футов над его головой, но все еще достаточно близко, чтобы заставить его пригнуться, и вонзилась в центр щупалец иллитида. Существо отлетело назад и рухнуло на землю, неподвижное, как статуя, и тут же начало съеживаться внутрь. Как отреагировал Кул, Такари не увидела. Оглушительный грохот магического взрыва донесся с лесной подстилки позади нее, и она, не глядя, поняла, что что-то мощное нашло ее укрытие. Она прыгнула за пучок листьев низко на соседнем дереве, ее живот поднялся к груди, а руки и ноги раскинулись, чтобы замедлить спуск, одна рука все еще сжимала лук. Когда Такари врезалась в ветви, ее ударила в спину гигантская рука взрыва. Она толкнула ее глубоко в путаницу веток и листьев лицом вниз, но эльфийка поймала ветку свободной рукой и обхватила ногами другую ветку, толщиной с руку ваасанца. Такари думала, что на этом ее спуск закончится, но она почувствовала, как ветка вздрогнула, и внезапно обнаружила, что падает, уставившись на сломанный конец ветки. У нее было достаточно времени, чтобы удивиться, почему она не услышала, как она сломалась, затем она рухнула на лесную подстилку и мгновенно была погребена под ветвями листвы. Такари потребовалось всего мгновение, чтобы понять, почему она не слышала, как сломалась конечность, и что прислушивание к врагу не принесет ей никакой пользы. В ушах у нее звенело, как в колокольчик на ужин у хафлингов. Она вылезла из-под бревна и обнаружила, что ее последняя стрела все еще в колчане. Такари осторожно взобралась на вершину из ветвей и обломков. Ее плечи болели, а ноги наполовину онемели, но все двигалось, как должно. Прошло всего мгновение, прежде чем она подняла голову и обнаружила Кула менее чем в дюжине шагов от себя, целеустремленно шагающего в ее направлении. Позади него было два бехолдера, которые охотились за ней, хорошо используя его целеустремленность, чтобы подплыть поближе для верного убийства. Такари взобралась на довольно устойчивую ветку и наложила на тетиву свою последнюю смертельную стрелу. Кул сузил свои бронзовые глаза и бросился бежать, вскинув руку с мечом, чтобы бросить его и непреднамеренно заблокировав ее выстрел в наблюдателей. Она обнаружила, что целится ему в грудь, а затем резко дернула ее вверх и в сторону.
— Нет, — еще громче крикнула она, — Кул, иди налево!
Реагируя, возможно, инстинктивно или, возможно, потому, что он понял, что стрела уже была бы в пути, если бы она предназначалась ему, он шагнул влево, и все равно бросил меч.
Такари проклинала свою человеческую слабость, направила острие стрелы в большой центральный глаз ближайшего монстра и выстрелила. Она смотрела достаточно долго, чтобы увидеть, как ее стрела прошла под мечом Кула, затем она упала обратно в путаницу ветвей ... и услышала болезненный удар позади себя. Завывающий ветер рвал деревья, и Такари, прежде чем обернуться, поняла, что Кул бросил не в нее, а нашел фаэримма, за которым она охотилась.
В ушах все еще звенело, Такари выбралась из зарослей и обнаружила фаэримма, неподвижно лежащего на земле, пробитого в центре, где темный меч Кула пронзил его. Сам меч лежал в нескольких шагах от мертвого шипастого, настолько покрытый запекшейся кровью, что его едва можно было узнать. Такари протянула руку, готовясь призвать темный меч к себе. Она подумала о Куле и стала ждать. Ему понадобится меч, чтобы встретиться со вторым бехолдером позади него, и, если ему придется сражаться с ней за это ... но меч не полетел в его руку. Он даже не поднялся и не покачнулся.
Давай, теперь он твой, прошептал темный голос внутри. Бехолдер приближается.
Замолчи! — Прошипела Такари.
Она повернула ладонь вверх и призвала темный меч в свою руку.
С приходом бехолдера, какой у нее был выбор?
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
2 Элеасиаса, Год Дикой магии
Мрачные выражения на янтарных лицах высших магов, когда они рассматривали изодранный край каменного платья Ханали Селанил, сказали Галаэрону все, что ему нужно было знать. Фаэриммы уничтожили слишком много древних заклинаний мифала, чтобы его план сработал. Прежде чем они смогут продолжить, круг должен будет исправить ущерб, при условии, что они готовы принести жертву ради города, который даже не был их собственным. Не дожидаясь, пока высшие маги сами объявят о своем заключении, Галаэрон повернулся к лорду Дуирсару и остальным, ожидавшим вместе с ним в тени великой статуи, констатировал:
— Милорд, фаэриммы причинили слишком много вреда. Чтобы быть услышанным сквозь рев битвы, доносящийся со склонов внизу, Галаэрону почти пришлось кричать. — Высшим магам нужно время, чтобы сотворить заклинание высшей магии, и это означает, что мы должны быть готовы защитить их.
— Если время – это все, что нам нужно, мы уже выиграли эту битву, — сказал Кииньон Колбатин. Как и лорд Дуирсар и любой другой эвересканец во дворе, Кииньон был одет в полный комплект сильно помятых боевых доспехов, которые, судя по его запаху, он не снимал почти десять дней. — План молодого лорда Нихмеду оказался превосходным. — Нам нужно только послать Долгую Стражу вниз по склону, и мы поймаем врага в ловушку.
— Надолго ли? — спросила Шторм. Она стояла позади лорда Дуирсара, возвышаясь над его плечами вместе с Хелбеном и Лаэраль. — Любая победа здесь будет недолгой, пока мы не восстановим мифал. У фаэриммов десятки тысяч рабов разума разбросаны по всей Эвереске, и я готова поспорить на свои волосы, что большинство из них сейчас на пути сюда.
— Тем больше причин действовать быстро, — ответил Кииньон.
Он повернулся к задней части двора, где Долгая Стража выстраивалась в боевые ряды, когда они вышли из телепортационного круга Лаэраль. Он вызвал вперед командира роты, затем повернулся к Шторм и сказал:
— Как только мы захватим бруствер, не будет иметь значения, сколько рабов разума фаэриммы пошлют против нас. План Галаэрона превосходен, и я уверен, что мы сможем продержаться достаточно долго, чтобы довести его до конца.
— Да, — сказал лорд Дуирсар, делая вид, что одобрительно кивает в сторону Галаэрона, — ты вполне мог спасти нас.
— Боюсь, не так легко, как предполагает мастер Колбатин, — сказал Галаэрон. — Рабы разума внизу не представляют опасности.
— Так и есть, — заявил Кииньон. Командир Долгой Стражи, молодая золотая эльфийка по имени Джерили, подошла к нему, и он повернулся чтобы заговорить с ней. — Когда Холодная Рука выгонит рабов разума из их укрытия, им некуда будет отступать, кроме как сюда. Долгая Стража предотвратит это, спустившись через лес, чтобы напасть на них сзади. Враг окажется в ловушке между двумя нашими ротами, и будет просто захватить окоп для нашего собственного использования.
Он кивнул и махнул Джерили, чтобы она выполнила его приказ. Галаэрон прикусил язык, чтобы не назвать Кииньона, бывшего командира, который провел два десятилетия, делая жизнь Галаэрона в качестве Стража Гробниц настолько несчастной, насколько это возможно, дураком. Вместо этого Галаэрон сказал:
— Меня беспокоят фаэриммы. Они могут телепортироваться во двор так же легко, как и мы.
— Разве ты не говорил, что они этого не сделают? — Спросила Шторм. — Без своего лидера они будут слишком дезорганизованы и заняты своими мыслями, чтобы контратаковать. Я уверена, что ты так и сказал.
— Я сказал.
Галаэрон почувствовал, как жар приливает к лицу, но продолжил уверенным голосом:
— И без их лидера это было бы так.
Хелбен поморщился, закрыл глаза и сказал:
— Не говори мне…
— Лидер выжил.
Галаэрон не объяснил, что произошло, в значительной степени потому, что он не знал. Такари могла проигнорировать его приказ и пойти прямо за мечом Кула, или она могла обойти дерево, чтобы прикончить лидера, и обнаружить, что он уже ушел.
— Но он был ранен? — Спросила Лаэраль.
— Да, — сказал Галаэрон. — Очень тяжело. Какое-то время он был без сознания.
— Тогда он не вернется, — подытожил Кииньон. Он оглянулся через плечо и одобрительно кивнул, когда Долгая Стража спустилась с холма. Эти фаэриммы в глубине души́ трусы. Рань их один раз, и они убегут в укрытие.
— Обычно – да.
Пока он говорил, Галаэрон лихорадочно соображал. Поскольку Кииньон отправил Долгую Стражу в бой, любая попытка отозвать их будет замечена врагом, и фаэриммам не потребуется много времени, чтобы понять, почему. Если Галаэрон хотел сорвать контратаку, ему придется найти более тонкий способ.
— Этот был лидером, — продолжил он. — Слишком многое будет поставлено на карту, чтобы им пришлось сдаться. Он вернется со всей возможной помощью.
Кииньон покачал головой и начал упрекать Галаэрона за то, что тот ему противоречил, но лорд Дуирсар поднял руку, заставляя его замолчать.
— Откуда ты это знаешь? — Спросил он Галаэрона. — Ты говоришь так, словно жил среди фаэриммов.
— Не совсем, — ответил Галаэрон. Хотя он знал, что его товарищи-эвересканцы, вероятно, смутно представляли себе источник его информации, он без колебаний объяснил, как Мелегонт п