мона-Ра. Наджа узнал эти кубики из слоновой кости – до него ранее доходили рассказы о ритуале. Маг предложил ему подержать их, а сам тем временем обратился к Амону-Ра, величайшему среди богов:
– Величие в огне и свете, яростный в божественном величии, прииди и внемли нашей мольбе!
Наджа заерзал на стульчике, чувствуя, как лабиринты нагреваются в его руках, и с облегчением вернул их Таите. Он весь покрылся потом, глядя, как старик несет кубики через святилище и возлагает к подножию гигантской статуи Осириса. Маг опустился на колени и склонился над ними. Некоторое время раздавалось лишь потрескивание пламени, и лишь тени от неровного пламени жаровен плясали на каменных стенах.
Затем вдруг пронзительный, наводящий ужас вопль огласил святилище. Звучал он так, будто злодей-брат снова вырезал внутренности из чрева бога. Наджа тихо застонал и укрыл голову накидкой.
Снова воцарилась тишина, но тут пламя в жаровнях взметнулось до самого потолка, а к его желтому цвету примешались оттенки ядовито-зеленого, фиолетового, багрового и голубого. Густые клубы дыма повалили из очагов и заполнили помещение. Наджа закашлялся. Ему казалось, что он задыхается, лишается чувств. Собственное дыхание гулко отдавалось у него в голове.
Таита медленно повернулся к нему, и вельможа вздрогнул в испуге. Маг преобразился. Лицо его светилось зеленым светом, как у воскресшего бога. Зеленая пена исходила из разверстого рта и падала на грудь, глаза без зрачков испускали в отблесках пламени жаровен серебристые лучи. Не переставляя ног, чародей заскользил к месту, где сидел Наджа, а из покрытых пеной губ долетали звуки, которые могла производить орда демонов и джиннов: жуткий хор криков, стонов, шипение и хрипы, отрыжка и безумный хохот.
Вельможа попытался было встать, но звуки и дым затуманили его рассудок, и тьма окутала его. Ноги его обмякли, он соскользнул со стула и повалился на плиты пола в глубоком обмороке.
Когда регент Египта очнулся, солнце стояло высоко, играя на речных волнах. Он обнаружил, что лежит на шелковом матрасе на корме царской барки, под желтым навесом.
Обведя окружающее мутным взором, Наджа заметил паруса сопровождающих судов, белые, как крылья цапли на фоне роскошной зелени берегов. Яркий солнечный свет резал глаза, и вельможа снова закрыл их. Его мучила жажда, в горле саднило так, будто он проглотил пригоршню острых камешков, а в голове гудело, как если бы все демоны из вчерашнего видения оказались заперты внутри нее. Наджа застонал, содрогнулся, и его обильно стошнило в подставленное рабом ведро.
Подошел Таита, поднял ему голову и дал выпить какой-то чудесный настой, от которого боль в голове унялась, а скопившиеся в нижней части раздувшегося живота газы вырвались наружу бурной чередой зловонных ветров.
– Таита, расскажи мне все, – прошептал вельможа, немного придя в себя. – Я ничего не помню. Что открыли лабиринты?
Прежде чем ответить, маг отослал подальше гребцов и рабов. Затем опустился перед матрасом на колени.
– Я не помню ничего, после того как… – проговорил Наджа, положив дрожащую руку ему на плечо.
Ужас предыдущей ночи нахлынул снова, и регент вздрогнул и замолчал.
– Мы почти достигли Себеннита, ваше величество, – промолвил Таита. – И возвратимся в Фивы еще до наступления темноты.
– Что случилось, Таита? – Вельможа потряс старика за плечо. – Что открыли лабиринты?
– Великие чудеса, ваше величество. – Голос Таиты дрожал от волнения.
– Чудеса? – Наджа оживился и попытался сесть. – Почему ты называешь меня величеством? Я ведь не фараон.
– Это часть того, что открылось.
– Расскажи мне! Расскажи мне все!
– Разве ты не помнишь, как крыша храма раскрылась, подобно бутону лотоса, и с неба к нам спустился огромный мост?
Наджа покачал головой, потом неуверенно кивнул:
– Да, припоминаю. Этот мост представлял собой золотую лестницу?
– Ну вот, ты вспомнил, – похвалил его Таита.
– Мы поднялись по золотой лестнице… – Вельможа посмотрел на собеседника, ожидая подтверждения.
Чародей кивнул:
– Мы вознеслись наверх на спинах двух крылатых львов.
– Да-да, львов я помню, но после них все как будто в тени и расплывается.
– Эти мистерии отупляют мозг и затуманивают глаза тем, кто к ним непривычен. Даже я, адепт седьмой, высшей ступени, и то был изумлен тем, что мы пережили, – с сочувствием промолвил Таита. – Но не отчаивайся, боги велели мне передать тебе их волю.
– Говори, добрый маг, и не скупись на подробности.
– Сидя на спинах крылатых львов, мы летели высоко над темным океаном и через белые вершины гор, а все государства земли и неба расстилались под нами.
– Продолжай! – Наджа нетерпеливо кивнул.
– Наконец мы прибыли в цитадель, где обитают боги. Фундамент ее достигает глубин нижнего мира, а колонны подпирают небо и все звезды. Амон-Ра возвышался над нами в пугающем своем великолепии, а прочие боги восседали на тронах из серебра и золота, огня, хрусталя и сапфира.
Вельможа заморгал, стараясь сосредоточиться:
– Верно. Когда ты мне рассказал, я вспомнил. Троны из сапфиров и алмазов. – Отчаянное желание верить пылало в нем. Наджа решил рискнуть. – А потом бог заговорил? Он обратился ко мне, не так ли?
– Да. Голосом таким громким, как если бы обрушилась гора, великий Осирис произнес следующее: «Возлюбленный Наджа, ты всегда был верен в своей приверженности мне. Твоя преданность будет вознаграждена».
– Что это означает? Он пояснил свои слова, Таита?
– Да, ваше величество. – Таита торжественно кивнул.
– Опять ты назвал меня этим титулом. Отвечай – почему?
– Как прикажете, ваше величество. Передам все дословно. Великий Осирис восстал в ужасной славе своей, снял вас со спины крылатого льва и поместил рядом с собой на троне из огня и золота. Затем коснулся вашего рта и сердца и назвал своим божественным братом.
– Божественным братом? Что имел он в виду?
Таита сдержал приступ досады. Наджу всегда отличали острый ум и сообразительность. Обычно ему не требовалось разжевывать каждую деталь. На нем еще сказывалось действие дурманящих грибов, подсыпанных накануне ночью, и наркотический дым жаровен. Может пройти несколько дней, прежде чем вельможа обретет привычную ясность мысли. «Придется мне применить для письма толстую кисть», – решил про себя маг и продолжил:
– Меня его слова тоже озадачили. Значение их оставалось туманным, пока великий бог не заговорил снова: «Я приглашаю тебя в круг небожителей, божественный брат».
Лицо Наджи просветлело, приобретя гордое и победное выражение.
– Разве он не обожествил меня, Таита? Наверняка ведь здесь не может скрываться никакой иной смысл.
– Даже если здесь оставались какие-то сомнения, то они сразу рассеялись, потому что Осирис взял двойную корону Верхнего и Нижнего Египта, поместил ее на вашу голову и произнес: «Возрадуйся, божественный брат! Возрадуйся, будущий фараон».
Наджа молчал, но пожирал Таиту горящими глазами. После долгой паузы чародей продолжил:
– Видя вас с короной на челе, я не мог усомниться в вашей божественности. Я пал перед вами на колени и поклонился вам и другим богам.
Вельможа не пытался скрыть свои чувства. Он впал в экстаз и был беззащитен так же, как во время оргазма. Таита не упустил момент:
– Затем Осирис заговорил снова: «Во всех сих удивительных событиях проводником тебе послужит маг Таита, ибо он адепт всех мистерий и знаток лабиринтов. Следуй в точности его наставлениям, и награда, которую я тебе обещал, станет твоей».
Он наблюдал за реакцией Наджи. «Не слишком ли сильно я надавил?» – спрашивал себя чародей. Но регент явно принял этот совет без колебаний.
– Что еще, Таита? Что еще сказал мне великий бог?
– Тебе ничего, мой господин. Он обратился напрямую ко мне. Сказанное им достигло сокровенных глубин моей души, потому как бог возложил на меня тяжкую ответственность. Вот в точности его слова, огнем выжженные на моем сердце: «Таита, повелитель лабиринтов! Отныне ты не будешь знать иной любви или долга. Ты станешь слугой моего царственного и божественного брата Наджи. Единственной твоей заботой станет помочь ему исполнить веление судьбы. Ты не закончишь трудов, пока не увидишь, как двойная корона Верхнего и Нижнего Египта увенчает его голову».
– «Не будешь знать иной любви или долга…» – промолвил Наджа.
Он, похоже, оправился от большей части последствий своего испытания. Силы стремительно возвращались к нему, а в желтых глазах появился привычный хитрый блеск.
– Так ты принял поручение, возложенное на тебя великим Осирисом, маг? Отвечай честно и без утайки: мой ли ты человек отныне или не внял словам великого отца?
– Как мог я не внять всемогущему богу? – сказал Таита просто.
Старик склонился и коснулся лбом досок палубы. Взяв обеими руками необутую правую стопу Наджи, он поместил ее себе на голову.
– Я принимаю поручение, возложенное на меня богами. Я ваш человек, ваше священное величество. Сердцем, умом и душой я принадлежу вам.
– А как же прочие обязательства? Что будет с клятвой верности, данной фараону Неферу-Сети при его рождении и совсем недавно, при его коронации?
– Ваше величество, великий бог Осирис освободил меня от всех данных прежде клятв. Ни одна из них не имеет для меня значения в сравнении с той, которую я дал вам.
Наджа поднял его и посмотрел прямо в глаза, ища в них признаки предательства или обмана. Таита спокойно встретил его взгляд. Он ощущал, как сомнения, надежды и подозрения роятся в голове регента, словно крысы в корзине, предназначенные на корм царским соколам. «Желание – отец поступка, – подумал евнух. – Он поверит, ибо отчаянно хочет, чтобы это было так».
Маг видел, как сомнение исчезло из желтых глаз, и вельможа обнял его.
– Я верю тебе, – сказал Наджа. – Когда я надену двойную корону, ты получишь награду превыше той, которой мог ожидать или представить.
В последующие дни Наджа не отпускал Таиту от себя, и старик воспользовался приобретенным весом, чтобы переменить некоторые из невысказанных намерений регента. По настоянию Наджи Таита снова обратился к гаданию по животным. Он зарезал овцу и изучил ее внутренности, выпустил на волю царского сокола и проследил за направлением его полета. Сделанные им выводы гласили, что боги не благоволят бракосочетанию Наджи с царевнами по меньшей мере до следующего подъема вод в Ниле, в противном случае половодья совершенно точно не будет. А это означало настоящую катастрофу, даже Наджа не посмел идти на такой риск. Жизнь всего Египта зависела от разлива великой реки. При помощи этого пророчества маг отсрочил опасность для Нефера и избавил обеих царевен от нежеланного и опасного брака.