– Жители могущественной земли, которая теперь снова стала единой, я обязуюсь служить вам и любить мое отечество, – обратился гиксос к толпе. – В доказательство этого я предлагаю выдать мою дочь царевну Минтаку за фараона Нефера-Сети, с которым мы совместно управляем Египтом. За фараона Нефера-Сети, делящего со мной корону Верхнего и Нижнего царств, который станет мне сыном, а сыновья коего будут моими внуками!
Над двором повисла тишина: присутствующие переваривали это неожиданное заявление. А затем народ разразился еще более восторженными криками одобрения, а стук оружия и топот подбитых гвоздями сандалий воинов сделались оглушительными.
На лице фараона Нефера-Сети появилось такое выражение, которое, если бы речь шла о простом смертном, можно было обозначить как дурацкую улыбку. Он глядел через двор на Минтаку. Девушка застыла, закрыв ладонью рот, как если бы старалась сдержать крик или стон, а ее широко раскрытые глаза в изумлении смотрели на отца. Постепенно щеки ее залила густая краска, и она бросила застенчивый взор на Нефера. Они смотрели друг на друга так, будто в этом переполненном дворе не было никого, кроме них двоих.
Таита наблюдал за ними от подножия фараонова трона. Он понял, что Апепи точно рассчитал момент для подобного заявления. Теперь никто, будь то Наджа, Трок или еще кто-то, не смог бы воспрепятствовать этому браку.
Таита располагался недалеко от трона Наджи. Даже толстый слой грима не мог спрятать жестокого разочарования регента, прекрасно понимавшего, какие сложности сулит ему такой поворот. Женившись на Минтаке, Нефер окажется недосягаем для него. Наджа чувствовал, как двойная корона ускользает из его цепких рук. Видимо, он ощутил на себе взгляд Таиты, потому как посмотрел в его сторону. Лишь на краткий миг Таите удалось заглянуть в самую глубину его души. Ему показалось, что он смотрит в пересохший колодец, до краев полный кобрами, в честь которых регент и получил свое имя. Потом Наджа прикрыл злые желтые глаза, холодно улыбнулся и кивнул в знак согласия и одобрения, но евнух знал, что в голове регента кипят иные мысли. Однако были они настолько стремительными и запутанными, что даже магу не по силам было уловить их.
Таита перенес внимание на стоящего среди гиксосов Трока. В отличие от регента, военачальник даже не пытался скрыть своих чувств. Его обуревала черная ненависть. Борода у него встопорщилась, а лицо опухло от прилива крови. Он приоткрыл рот, как будто намереваясь выразить возмущение или протест, но затем снова стиснул зубы и взялся за эфес меча. Пальцы у него побелели – с такой силой он сжимал рукоять, и на миг Таите показалось, что Трок готов выхватить клинок и прорубить себе путь через толпу к хрупкой фигурке Нефера. С огромным трудом гиксос взял себя в руки, пригладил бороду, потом резко повернулся и зашагал прочь со двора. Толчея была такая, что этого почти никто не заметил. Только Апепи посмотрел ему вслед с презрительной ухмылкой.
Как только Трок скрылся между гранитными колоннами со статуями Хатхор, Апепи снял руку с плеча Нефера и подошел к трону Наджи. Он легко поднял регента с подушек и прижал к груди еще более пылко, чем прежде фараона. Губы его почти прижались к уху Наджи.
– Больше никаких египетских трюков, ароматный мой цветочек, – едва слышно проговорил он. – Не то я засуну их в твою задницу так глубоко, насколько руки хватит.
Царь уронил Наджу на подушки, потом уселся на трон, поставленный для него. Побледневший регент приложил к носу надушенный льняной платок, собираясь с мыслями. По двору волна за волной прокатывались одобрительные крики. Как только они стихали, Апепи ударял кулачищами по подлокотникам кресла, побуждая к новым восторгам, и ликование начиналось снова. Повелитель гиксосов очень радовался сам и побуждал к этому остальных до тех пор, пока у них не иссякли силы.
С короной дешрет на голове, обозначающей властителя Нижнего Египта, он был самой заметной фигурой. Рядом с ним Нефер, даже украшенный высокой короной хеджет, казался сопляком. Наконец, после последнего взрыва радости, Наджа поднялся и вскинул обе руки. Наступило благодатное молчание.
– Пусть подойдет священная дева!
Выступив во главе своих прислужников, верховная жрица храма подошла к двойному трону. Перед ней две жрицы несли короны-пшент двойного царства. Под звуки хора, воспевающего богиню, достопочтенная настоятельница сняла с голов соправителей одинарные короны и заменила их двойными, символизируя объединение Египта. Затем она дрожащим голосом благословила обоих фараонов и новую страну, после чего удалилась в недра храма. Последовала минута неопределенности, потому как в долгой истории Египта то была первая церемония добровольного объединения и никто не знал, каким порядком следует ее проводить.
Наджа решил использовать заминку к своей пользе. Он снова поднялся и встал напротив Апепи:
– В этот знаменательный и благословенный день мы празднуем не только воссоединение двух царств, но также помолвку фараона Нефера-Сети и прекрасной царевны Минтаки. Посему да будет объявлено по всем двум царствам, что свадьба состоится в этом самом храме в тот день, когда фараон отметит свое совершеннолетие или когда он совершит подвиг, подтверждающий его способность носить корону и править самолично, без регента, призванного оберегать его и давать советы.
Апепи нахмурился, а Нефер всплеснул руками в отчаянии, но было поздно. Объявление прозвучало во всеуслышание, а в качестве регента Египта Наджа говорил от имени обоих венценосных персон. Теперь, если Неферу не удастся поймать собственную богоптицу или пройти по Красной дороге, тем самым подтвердив свою зрелость как правителя, Наджа будет на законных основаниях оттягивать свадьбу еще много лет.
Ловкий удар, подумал Таита с горечью, хотя не мог не признать скрытого в нем тонкого расчета. Быстро все обдумав и точно рассчитав момент, Наджа отвел грозящее ему поражение. Видя, что соперники выбиты из колеи, регент поспешил закрепить успех:
– На этой же счастливой ноте я приглашаю фараона Апепи и фараона Нефера-Сети на мою собственную свадьбу с царевнами Хезерет и Мерикарой. Эта радостное торжество состоится через десять дней, в первый день праздника Исиды Восходящей в храме богини в Фивах.
«Итак, через десять дней вельможа Наджа станет членом царской семьи Тамоса и наследником престола Нефера-Сети, – мрачно подумал Таита. – Теперь уже нет никаких сомнений в том, кто была та кобра в гнезде царского сокола на утесах горы Бир-Ум-Масара».
По условиям договора в храме Хатхор престол Апепи оставался в Аварисе, а Нефера-Сети – в Фивах. Каждый управлял своим прежним царством, но от имени дуумвирата. Дважды в год, в начале и в конце разлива Нила, правители должны были совместно держать двор в Мемфисе, где полагалось решать вопросы, касающиеся обоих царств, введения новых законов и рассмотрения различных обращений.
Но прежде чем отправиться в свою столицу, Апепи и его свита отплыли вместе с флотом Нефера-Сети в Фивы. Там им предстояло стать гостями на двойной свадьбе вельможи Наджи.
Одновременная погрузка обоих дворов с пристани под храмом была делом хлопотным и заняла большую часть утра. Таита смешался с толпой лодочников, грузчиков, рабов и знатных путешественников. Даже его поразили горы поклажи и снаряжения на берегу, ожидающие погрузки на барки, парусники и галеры. Вместо того чтобы тащиться по длинной разбитой дороге вниз по реке, полки как из Фив, так и из Авариса предпочли разобрать колесницы и погрузить их и коней на грузовые суда. Это решение заметно усугубляло сумятицу в речном порту.
Редкий случай, но Таита оказался сейчас не в центре внимания – у людей хватало своих забот. Время от времени кто-нибудь отрывался от работы, узнавал мага и просил благословения, иногда какая-нибудь женщина приносила ему больного ребенка. Тем не менее Таита понемногу пробирался вдоль берега, высматривая колесницы и снаряжение отряда Трока. Он узнал часть по зеленым и красным флажкам, а приблизившись, разглядел среди воинов выразительную фигуру самого военачальника. Подойдя ближе, он увидел, что гиксос стоит у кучи оружия и снаряжения и отчитывает своего копьеносца.
– Безмозглый бабуин! – орал он. – Ты как собирал мои вещи? Мой любимый лук валяется где попало! Да какой-нибудь осел в любой момент переедет его колесницей.
За минувший день настроение у него не улучшилось, и Трок шел по пристани, охаживая бичом колесничего и всех, кто имел несчастье оказаться у него на пути. Таита видел, как военачальник остановился поговорить с кем-то из своих подчиненных, потом направился к храму.
Стоило ему скрыться из виду, маг подошел к копейщику. Из одежды на воине были только набедренная повязка да сандалии, и когда он поднял один из сундуков Трока и понес его к поджидающему судну, Таита заметил на голой спине знакомые пятна стригущего лишая. Передав поклажу корабельщику на палубе галеры, копейщик повернул обратно. Только сейчас заметив стоящего неподалеку Таиту, он ударил в грудь сжатым кулаком, почтительно приветствуя старика.
– Подойди-ка поближе, молодец, – обратился к нему маг. – Как давно тебя мучает зуд в спине?
Парень неосознанно закинул руку за лопатку и стал чесаться так, что выступила кровь.
– Эта проклятая штуковина донимает меня с тех самых пор, как мы взяли Абнуб. Сдается, проклятый подарочек достался мне от грязной египетской шлюхи…
Опомнившись, он осекся. Видно, речь шла о какой-то женщине, которую воин изнасиловал в захваченном городе.
– Извини, чародей. Мы ведь теперь союзники и соотечественники.
– Вот почему меня и заботит твой недуг. Пойди к стряпухам, попроси горшочек жира и возвращайся ко мне. Я приготовлю для тебя мазь.
Таита присел на кучу вещей, а копейщик опрометью помчался по берегу. Среди багажа имелись три боевых лука: обвинения Трока были несправедливыми, потому как каждый был без тетивы и бережно укрыт в кожаный чехол.
Присел Таита на груду деревянных ящиков. На верхнем он заметил клеймо Гриппы, того самого мастера из Авариса, который готовил стрелы для всех высокопоставленных гиксосов. Маг припомнил, как обсуждал его работу с Минтакой. Вытащив спрятанный под хитоном маленький кинжал, Таита разрезал бечевку, удерживающую крышку, и приоткрыл ящик. Сверху лежал слой соломы, а под ним рядами вперемежку – наконечник к яркому оперению из красных и зеленых перьев и наоборот – были уложены стрелы. Таита вытащил одну и повертел в руках.