– Убирайся отсюда, грязная скотина! – выкрикнул он, не сдержавшись. – Отстань от меня!
Лев продолжал рычать, и кровь из пробитого нёба, смешиваясь со слюной, вонючим красным облаком обдавала лицо Нефера.
Крики юноши пробудили Минтаку к действию. Выглянув из-за дерева, она увидела залитого кровью Нефера, распростертого под тушей льва. Его гибель казалась неизбежной, и девушка позабыла про свой собственный страх.
Лук фараона оказался зажат под его телом, и без него полный стрел колчан был бесполезен. Царевна выпрыгнула из-за дерева и побежала к колеснице. Крики и рев за спиной подстегивали ее, и она мчалась так, что сердце готово было разорваться.
Лошадей пугали запах и рык хищника. Они пятились, трясли головами и лягались, стоя в упряжи. Если бы Нефер не позаботился вставить тормозной брус в колесо, кони давно бы ускакали, а так повозка всего лишь описывала небольшой круг. Не испугавшись мелькающих копыт, Минтака запрыгнула на подножку и схватила вожжи.
– Эй, Звездочет! – обратилась она к коням. – Спокойно, Молот!
Во многих предыдущих вылазках Нефер давал ей возможность править, поэтому лошади узнали ее голос и ее манеру управляться с поводьями. Она быстро совладала с упряжкой, но ей самой это время показалось вечностью, потому как в ушах у нее раздавались крики Нефера и оглушительный рык льва. Едва успокоив лошадей, Минтака перегнулась через борт и вышибла тормозной клин. Потом заставила коней повернуть налево и погнала их прямо на льва и его жертву.
Молот упирался, но Звездочет не подвел. Девушка схватила хлыст, которым Нефер погонял лошадей, и врезала Молоту по блестящему крупу так, что остался рубец с палец толщиной.
– Эй, Молот! – гаркнула она. – Гони, будь ты проклят!
Вздрогнув, Молот ринулся вперед, и повозка устремилась на льва. Все внимание хищника было приковано к кричащей извивающейся жертве между передними его лапами, и на колесницу он даже не смотрел.
Бросив хлыст, Минтака выхватила из стойки длинное копье. Она держала его для Нефера долгие часы во время охоты, и теперь оно привычно и удобно легло в правую руку. Управляя несущейся упряжкой зажатыми в левой руке поводьями, девушка перегнулась через бортик и занесла оружие. Нависший над добычей лев опустил голову, подставив затылок. Точная линия хребта и загривка скрывалась под лохматой гривой, но она угадывала, где он находится, и нанесла удар, вложив в него весь свой страх и всю свою любовь к Неферу.
Вся сила летящей колесницы сосредоточилась в острие копья. К изумлению охотницы, наконечник легко пробил толстую шкуру и глубоко вошел в шею животного. Древко слегка дрогнуло у нее в руке, когда острие нашло сочленение между позвонками и рассекло спинной мозг.
Колесница пролетела дальше, и копье вырвалось из рук Минтаки. Бесформенной и безвольной массой лев рухнул на Нефера. Убитый на месте, зверь больше не дернулся.
Царевна проскочила пятьдесят локтей, прежде чем сумела остановить обезумевших лошадей. Затем развернула колесницу и возвратилась к месту схватки, где под громадной тушей лежал Нефер. Ей хватило ума сначала задействовать тормозной клин и лишь после этого спрыгнуть с площадки.
Было очевидно, что Нефер тяжело ранен. По обилию покрывавшей его крови она даже подумала, что он мертв.
– Нефер, ответь! – воскликнула она, упав рядом с ним на колени. – Ты слышишь меня?
К величайшему ее облегчению, юноша повернул голову, глаза его открылись и посмотрели на нее.
– Ты вернулась, – выдохнул он. – Бак-кер, Минтака. Бак-кер!
– Я стащу это чудище с тебя.
Она сообразила, что неимоверная тяжесть убитого зверя мешает раненому дышать. Она вскочила и стала тянуть льва за голову.
– Хвост, – с трудом прошептал Нефер, лицо которого превратилось в кровавую маску. – Тащи его за хвост.
Подчинившись, девушка ухватила увенчанный кисточкой длинный хвост и потянула изо всех сил. Потихоньку задние лапы сдвинулись, туша перекатилась на бок, и Нефер был свободен.
Минтака наклонилась и помогла ему сесть, но юноша пьяно покачнулся и ухватился за нее, чтобы не упасть.
– Смилуйся надо мной, Хатхор! – запричитала девушка. – Ты страшно ранен. Ты весь в крови.
– Не вся она моя, – возразил фараон.
Однако на правом бедре у него алый фонтанчик бил в том месте, где коготь зверя распорол кровеносный сосуд. Таита долго и тщательно учил его управляться с боевыми ранениями, и теперь Нефер прижал к растерзанной плоти большой палец и давил до тех пор, пока струя не иссякла.
– Принеси мех с водой, – распорядился он.
Минтака опрометью сбегала до колесницы и обратно. Она поддерживала мех, пока юноша жадно пил, а потом осторожно смыла кровь и грязь с его лица и с облегчением обнаружила, что оно не повреждено. А вот осмотрев другие его раны, не сумела скрыть ужаса: такими серьезными они оказались.
– В колеснице лежит мое скатанное одеяло, – сказал Нефер.
Голос его слабел.
Когда она принесла ему тючок, он попросил раскатать его. Внутри обнаружился моток с принадлежностями для шитья. Минтака вооружилась иголкой и шелковой ниткой. Нефер показал ей, как зашить поврежденный сосуд. Девушка работала проворно, не гнушаясь и без робости. Руки ее перепачкались в крови по самые запястья. Ловкими пальцами она заштопала разорванную артерию, потом наложила швы на самые глубокие борозды от когтей. Повинуясь дальнейшим указаниям молодого фараона, разорвала его истерзанный хитон на ленты и перевязала раны. То был образец простейшего врачебного искусства, но его оказалось достаточно, чтобы остановить самые опасные кровотечения.
– Это все, что нам пока по силам. Я помогу тебе забраться в колесницу, и мы поедем туда, где лекарь позаботится об остальном. Ах, если бы Таита был здесь!
Минтака взяла Звездочета под уздцы и подвела пару к месту, где лежал Нефер. Юноша приподнялся на локте и озабоченно посмотрел на валявшегося рядом убитого зверя.
– Мой первый лев, – печально прошептал он. – Если мы его не освежуем, трофей будет испорчен – шкура потеряет вид.
Разгоряченная пережитым испытанием и тревогой за возлюбленного, Минтака не сдержалась.
– Самый вопиющий образчик мужской глупости, который мне доводилось слышать! – бросила она в сердцах. – Ты хочешь подвергнуть опасности собственную жизнь ради куска вонючей шерсти?
Сердясь, царевна стала помогать раненому встать. Это потребовало от них обоих страшных усилий. Ковыляя, Нефер опирался на девушку всем своим весом, а дойдя до колесницы, рухнул без сил на площадку.
Минтака воспользовалась овчиной из его походного тючка, чтобы устроить Нефера поудобнее, потом взошла на повозку и взяла вожжи.
– Куда ехать?
– Наш отряд теперь далеко в верхней части долины и едет слишком быстро, нам их не догнать. К тому же они движутся в неправильном направлении. Остальные охотники рассеялись по пустыне. Можно искать их целый день понапрасну.
– Нужно вернуться под Даббу. При наших кораблях есть лекарь.
Это было единственное здравое решение, и фараон кивнул. Царевна повела лошадей шагом, повозка выбралась из рощи и стала подниматься по склону.
– До Даббы часа три пути, а то и больше, – заметила Минтака.
– Меньше, если мы не поедем по берегу и спрямим дугу, которую делает река. Так мы сократим дорогу самое малое на четыре лиги.
Минтака поколебалась и посмотрела на восток, на унылую пустыню, углубиться в которую ее призывал Нефер.
– Я могу заблудиться, – с испугом промолвила девушка.
– Я буду тебе подсказывать, – ответил юноша, уверенный в знаниях, приобретенных за время странствований по пустыне с Таитой. – Это наилучший путь.
Царевна повернула упряжку налево, держа на голубоватый сланцевый холм, указанный Нефером.
Когда они были сильны и здоровы, их радовал бег колесницы по неровному грунту, они без труда покачивались и приседали на молодых ногах. Но теперь, хотя Минтака и вела коней шагом или рысью, каждый подскок на камне или кочке, каждая колдобина остро ощущались истерзанным телом Нефера. Он кривился и обливался потом, но пытался скрыть от спутницы, как ему больно и тяжело. Но по мере того как шли часы, раны его немели и причиняли невыносимые муки. При одном особенно резком толчке он застонал вслух и провалился в беспамятство.
Минтака немедленно остановила пару и попыталась привести его в чувство. Намочив кусок ткани, она выдавила несколько капель ему в рот. Потом обтерла бледное, усеянное капельками пота лицо. Но когда стала перебинтовывать раны, то обнаружила, что рассеченное бедро снова кровоточит. Девушка попыталась остановить кровь, но сумела только замедлить ее выделение.
– С тобой все будет хорошо, любимый, – успокаивала она его с уверенностью, которой сама не ощущала.
Царевна нежно обняла фараона, поцеловала в покрытую пылью и запекшейся кровью макушку и снова взялась за вожжи.
Час спустя она отдала остатки воды Неферу и лошадям, не выпив сама ни капли. Затем приподнялась, насколько смогла, на бортике колесницы и обвела взглядом известковые и сланцевые холмы, очертания которых подрагивали в жарком мареве. Было ясно, что она заблудилась. «Быть может, я излишне приняла к востоку?» – спрашивала она себя, бросая взгляд на солнце и пытаясь рассчитать угол его подъема над горизонтом. Внизу зашевелился и застонал Нефер; придав лицу бодрое выражение, девушка улыбнулась:
– Уже совсем близко, сердце мое. За следующим гребнем откроется река.
Она поправила подложенную ему под голову овчину, подобрала поводья и собралась с духом. И внезапно ощутила, как велика ее усталость: каждая мышца тела ныла, глаза были сухими и воспаленными от яркого солнца и пыли. Усилием воли царевна заставила себя и упряжку двинуться дальше.
Вскоре лошади стали выказывать признаки утомления. Они остановились, шкуры их покрывал пот, белой соленой пленкой высыхающий на крупах. Девушка пыталась гнать их дальше, но кони не подчинялись. Поэтому она сошла с повозки, взяла пару под уздцы и повела дальше. Минтака сама валилась с ног, но вскоре обнаружила колею, оставленную колесницей в песчаном грунте долины, и приободрилась.