Взяв ее за руку, Наджа повел девушку в шатер, бывший накануне местом веселого пиршества. Теперь в нем заседал мрачный совет из высшей знати и чиновников обоих государств.
Во главе этого сборища восседал Трок – внушительная фигура во всем блеске военного облачения. На поясе с золотыми бляхами висел меч, через плечо был перекинут боевой лук. Позади рядами располагались все его приближенные, выглядевшие вопреки заплетенным в бороды цветным лентам мрачными, суровыми и грозными. Они неприветливо воззрились на нее, и Минтака осознала: она – последняя из династии Апепи, и среди них у нее нет защитников и сторонников.
К кому она может обратиться? На чью преданность еще вправе рассчитывать? Девушка выискивала в толпе лица друзей. Они все были тут: отцовские советники и полководцы, товарищи на поле битвы. Но эти важные мужи отводили глаза. Никто не осмелился встретиться с ней взглядом или улыбнуться. Никогда в жизни не чувствовала она себя такой одинокой.
Наджа проводил ее к стулу с подушкой в боковой стороне шатра. Когда Минтака села, Наджа и его присные выстроились перед ней, скрыв из виду. Девушка не сомневалась, что это было устроено намеренно.
Вельможа Наджа открыл совет плачем по трагической гибели царя Апепи и его сыновей. Затем перешел к восхвалениям мертвому фараону. Он превозносил многочисленные его подвиги и успехи как государственного деятеля, достигшие наивысшей точки в заключении мира между двумя государствами, многие десятилетия раздираемыми междоусобной враждой.
– Без царя Апепи или сильного фараона во главе Нижнего царства, способного найти общий язык с фараоном Нефером-Сети и его регентом в Фивах, мир, заключенный в храме Хатхор, окажется под угрозой. Возврат к ужасам длившейся шестьдесят лет войны немыслим.
– Бак-кер! Бак-кер! – вскричал вельможа Трок, ударив ножнами меча по бронзовому щиту.
Этот крик немедленно подхватили воины у него за спиной; распространившись на всех собравшихся, он превратился в оглушительный гул.
Наджа выждал некоторое время, потом воздел обе руки.
– Погибший при ужасных обстоятельствах царь Апепи не оставил наследника мужского пола, – продолжил он, когда тишина восстановилась, ловко избегая упоминания про Минтаку. – По столь неотложному случаю я переговорил с главными советниками и правителями номов обоих царств. Их выбор нового фараона был единодушен. Все в один голос заявили, что вельможа Трок из Мемфиса обязан взять бразды правления, возложить на себя двойную корону и править народом в благородных традициях, заложенных царем Апепи.
Пауза, последовавшая за этим объявлением, была напряженной и долгой. Люди растерянно переглядывались. Только теперь они заметили, что, пока Наджа говорил свою речь, два преданных Троку полка северной армии потихоньку выступили из пальмовых рощ и окружили шатер собрания. Мечи воины держали в ножнах, но каждый положил руку на эфес. Выхватить бронзовый клинок для них было делом одной секунды. Мужи совета приуныли. Минтака решила воспользоваться случаем.
– Владыки и верноподданные Египта… – начала она, вскочив со стула, где ее спрятали.
Продолжить ей не дали. Четверо высоченных воинов обступили ее, полностью скрыв из виду. Ударив мечами по щитам, они воскликнули в один голос:
– Да здравствует фараон Трок-Урук!
Армия подхватила клич. В разразившемся гомоне сильные руки схватили Минтаку и протащили через орущую толпу. Девушка напрасно вырывалась, никто не слышал и не видел ее посреди бури ликования. На речном берегу она ухитрилась извернуться и посмотреть назад. И увидела, как над сборищем народа вельможа Наджа возлагает двойную корону на голову нового фараона.
Потом ее перетащили с берега в поджидающую фелуку, а затем снова поместили в запертую и охраняемую каюту на борту галеры вельможи Трока.
Минтака и ее рабыни сидели в тесной каюте и ждали, как решится их судьба, когда новый фараон вернется на корабль. Девушки находились в таком же смятении и ужасе, как их госпожа. Царевна как могла подбадривала их. Когда они немного успокоились, она предложила им поиграть в их любимые игры. Затея не удалась, и Минтака потребовала лютню. Ее инструмент сгорел на отцовской барке, но при помощи стражников удалось позаимствовать другую.
Минтака устроила соревнование, велев каждой служанке по очереди исполнить танец в тесноте каюты. Все смеялись и хлопали в ладоши, но, когда услышали, что новый фараон вернулся на борт, притихли. Однако госпожа приказала продолжать, и вскоре веселье возобновилось.
Сама Минтака в нем не участвовала. В свое время она тщательно исследовала свои новые покои. К большой каюте примыкала маленькая, немногим просторнее чулана, служившая отхожим местом. Там стоял большой глиняный горшок с крышкой, а рядом с ним бадья с водой. Отделяющая ее от соседней каюты переборка была тонкая и слабая – корабелы старались не утяжелять судно. Минтаке доводилось бывать на галере Трока в лучшие времена вместе с отцом, и ей было известно, что за переборкой находится главная каюта.
Царевна проскользнула в уборную. Сквозь шум, производимый ее служанками, она слышала доносящиеся из-за перегородки мужские голоса: властный тон Наджи и глухое бурчание Трока. Она припала ухом к доскам переборки, и голоса сразу сделались более громкими, а слова более разборчивыми.
Наджа отпустил стражников, сопроводивших их на борт. Минтака слышала, как те протопали к выходу. Тишина висела так долго, что ей показалось, будто Наджа остался в каюте один. До ее уха донеслось бульканье льющегося в чашу вина и голос Наджи, полный сарказма:
– А вам не кажется, ваше величество, что вы и так уже выпили лишнего?
Раздался безошибочно узнаваемый смех Трока, и по нетвердой его речи Минтака догадалась, что новый фараон изрядно пьян.
– Ну же, братец, не будь так строг, – ответил гиксос на издевку. – Раздели со мной кубок. Давай выпьем за успех всех наших предприятий. За корону на моей голове и за ту, что вскоре украсит твое чело.
Тон Наджи несколько смягчился.
– Год назад, когда мы только начали осуществлять наши затеи, успех казался таким невероятным, таким далеким. Нам, униженным и обездоленным, до трона было так же далеко, как от луны до солнца. А сейчас мы два фараона, поделившие между собой весь Египет.
– И два фараона сгинули, очистив нам путь, – подхватил Трок. – Тамос – с твоей стрелой в сердце. Апепи, этот жирный кабан, поджарился в собственном соку вместе со своими поросятами.
Он залился торжествующим смехом.
– Не так громко, прошу тебя. Это неосмотрительно, даже когда мы одни, – мягко упрекнул его Наджа. – Лучше никогда не повторяй этого вслух. Пусть наши маленькие тайны упокоятся вместе с Тамосом в Долине царей и с Апепи на дне реки.
– Ну же, – настаивал Трок. – Давай выпьем за все, чего мы достигли.
– За то, чего мы достигли, – согласился регент. – И за то, что еще впереди.
– Сегодня Египет, а завтра сокровища и богатства Ассирии, Вавилона и остального мира! Ничто не остановит нас.
Минтака услышала, как Трок с шумом глотает вино. Потом что-то с силой ударилось о переборку чуть выше ее головы. Испугавшись, она отпрыгнула, потом сообразила, что Трок запустил в стенку пустой чашей и разбил сосуд вдребезги.
– Остается только ничтожная мелочь, – продолжил военачальник, громко рыгнув. – Твоя корона пока еще покоится на голове Тамосова щенка.
Минтака оказалась захвачена ураганом противоречивых эмоций, бросающим ее из одной стороны в другую, норовящим закружить до потери сознания. С ужасом она слушала, как эти двое хладнокровно обсуждают убийство ее отца, ее братьев, фараона, но даже это мало приготовило ее к их замыслам насчет Нефера.
– Это ненадолго, – заявил Наджа. – Как только я вернусь в Фивы, корона найдет своего хозяина. Все уже устроено.
Царевна зажала себе рот рукой, чтобы не закричать. Негодяи намереваются расправиться с Нефером так же безжалостно, как с остальными своими жертвами. Сердце екнуло у нее в груди, она ощущала себя совершенно беспомощной. Ее лишили свободы и друзей. Девушка пыталась изобрести способ послать весточку Неферу. Только в этот миг она осознала всю силу своей любви к нему, но не могла сделать ничего для его спасения.
– Какая жалость, что лев не исполнил всю работу за тебя, – посетовал Трок. – А всего лишь слегка его поцарапал.
– Зверь прекрасно подготовил сцену. Неферу нужен лишь маленький толчок, и я устрою ему похороны попышнее, чем его отцу.
– Ты всегда отличался щедростью. – Трок пьяно хмыкнул.
– Раз речь зашла об отродье Тамоса, давай поговорим и об остатке рода Апепи, – вкрадчиво предложил Наджа. – Предполагалось, что маленькая царевна сгорит вместе со всеми – так ведь мы договорились?
– Я передумал, – буркнул гиксос.
Минтака услышала, как он наполняет очередной кубок.
– Опасно оставлять невыполотым любой росток от семени Апепи, – предупредил регент. – На годы вперед Минтака может стать знаменем для всех, кто склонен к недовольству и мятежу. Избавься от нее, брат, и чем скорее, тем лучше.
– А почему ты не поступил так с дочками Тамоса? – ощетинился Трок. – Почему они до сих пор живы?
– Я женился на них. Хезерет уже души во мне не чает и сделает все, о чем я ее попрошу. У нас общие стремления, и ей тоже не терпится поприсутствовать на погребении ее братца Нефера. Корона влечет ее не меньше, чем мой царственный жезл.
– Стоит Минтаке разок испытать, как мой шмель опустится на ее розовый бутон лотоса, с ней произойдет то же самое, – пообещал Трок.
Царевна вся сжалась. Снова ее закружил вихрь эмоций. Она была так перепугана живописной похвальбой Трока, что едва не прослушала ответ Наджи.
– Она ухватила тебя за яйца, братец. – регент хохотнул, но не слишком-то весело. – На мой вкус, девица слишком дерзка и непокорна, но желаю тебе удачи. Но будь осторожен с ней, она неукротима и может оказаться куда более предприимчивой, чем ты думаешь.
– Я немедленно женюсь на ней и сделаю ребенка, – заверил родича гиксос. – С живым комком внутри она станет более сговорчивой. За все эти долгие годы девчонка разожгла в моих чреслах огонь, погасить который способны лишь ее сладкие молодые соки.