– Ты бы больше думал головой, брат, а не отростком. – По голосу было понятно, что Наджа сдался. – Будем надеяться, что ты не пожалеешь об этой своей страсти.
Минтака услышала, как скрипнули доски, – это Наджа встал.
– Ну, да возлюбят и защитят тебя боги, брат, – попрощался регент. – Обоим нам предстоят важные дела. Завтра поутру мы расстанемся, но встретимся, как договаривались раньше, в Мемфисе на исходе разлива Нила.
Весь остаток пути вниз по реке от Баласфуры Минтака не покидала галеры. Пока они плыли, она могла свободно гулять по палубе, но стоило пристать к берегу, как ее запирали в каюте, а к двери приставляли стражу.
Причаливали часто, потому как у каждого встреченного на пути храма Трок сходил на сушу и приносил жертвы и дары местному богу или богине за свое восхождение на египетский трон. Хотя другие этого пока не знали, Трок давал бессмертным знать, что вскоре как равный присоединится к их кругу.
За исключением упомянутых ограничений, Трок пытался снискать расположение Минтаки, искупая щедростью недостаток любезности. Каждый день он подносил ей роскошные подарки. Один раз – пару прекрасных белых скакунов, которых она передарила капитану галеры. В другой раз это была украшенная позолотой и алмазами колесница, добытая ее отцом во время похода на ливийского царя. Девушка поднесла ее начальнику дворцовой стражи, преданному соратнику Апепи. Затем был отрез тончайшего шелка с Востока, а еще далее – серебряный бочонок с полудрагоценными камнями. Последние она раздала своим служанкам. Когда девушки выстроились во всем великолепии на палубе, Минтака провела их перед Троком.
– Эти побрякушки в самый раз подходят для рабынь, – бросила она пренебрежительно. – Но не для благородной госпожи.
Новый фараон не падал духом и, когда они проплывали мимо расположенного в Нижнем царстве Асьюта, указал на богатое имение с плодородной землей, раскинувшееся почти на лигу по восточному берегу.
– Теперь оно принадлежит вам, ваше высочество. Вот дарственная. – Трок с поклоном и усмешкой вручил ей пергамент.
В тот же день царевна послала за писцами и велела составить вольную, по которой все рабы имения получали свободу. По второй грамоте поместье отходило к жрицам храма Хатхор в Мемфисе.
Когда Минтака пыталась найти утешение от печали и скорби в обществе рабынь – они пели и танцевали на корме, играли в бао и в загадки, – Трок старался присоединиться к забаве. Он заставил двух девушек исполнить с ним танец «Полет трех ласточек», после чего обернулся к Минтаке и попросил:
– Загадай мне загадку, царевна.
– Кто воняет, как буйвол, выглядит, как буйвол, а скача с газелями, делает это с грацией буйвола? – милым голосочком произнесла Минтака.
Служанки захихикали, а Трок нахмурился и покраснел.
– Извините, ваше высочество, но это для меня слишком сложно, – сказал он и ушел к своим людям.
На следующий день он простил, но не позабыл нанесенное оскорбление. Когда корабль причалил у деревни Самалут, Трок велел ватаге бродячих артистов, акробатов и музыкантов подняться на борт и устроить представление для Минтаки. Один из фокусников был смазливый парень с забавным говором. К несчастью, трюки в его репертуаре были древними, да и мастерства ему не хватало. И все же, стоило Минтаке узнать, что труппа хочет воспользоваться выгодами заключенного в храме Хатхор мира и отправляется вверх по реке в Фивы, чтобы дать представление при дворе южного фараона, девушка стала проявлять живой интерес к выступлениям, особенно к фокусам того самого парня по имени Ласон. После представления она пригласила артистов угоститься шербетом и финиками в меду, а фокуснику жестом велела расположиться на подушке у ее ног. Ласон постепенно преодолел робость и стал развлекать царевну забавными историями, над которыми она весело смеялась.
Под шумок, пока служанки щебетали, Минтака попросила Ласона передать по прибытии в Фивы весточку для знаменитого мага Таиты. В восторге от выказанного ему столь знатной особой доверия фокусник охотно согласился. Взяв с него клятву хранить тайну и никому не рассказывать о поручении, девушка сунула ему в руку малюсенький свиток папируса, который молодой человек спрятал под хитон.
Наблюдая, как бродячие артисты сходят на берег, Минтака испытывала огромное облегчение. Она давно искала способ предупредить Таиту и Нефера. Папирус содержал ее уверения в любви к Неферу, Таиту же девушка извещала о коварных намерениях Наджи. Сообщала также, что Хезерет нельзя больше доверять, поскольку сестра фараона переметнулась на сторону врагов. Далее царевна излагала истинные обстоятельства смерти ее отца и братьев. А под конец рассказала, что Трок собирается сделать ее своей женой вопреки ее помолвке, и просила Нефера использовать всю власть, чтобы помешать этому.
По ее прикидкам, до Фив труппа могла добраться не раньше чем через десять дней, и Минтака распростерлась на палубе в мольбе к Хатхор, чтобы ее предупреждение не запоздало. В ту ночь она в первый раз со времени ужасных событий при Баласфуре хорошо выспалась. Поутру девушка была почти веселой, и служанки заметили, как хорошо она выглядит.
Трок настоял, чтобы царевна присоединилась к нему за завтраком на палубе галеры. Его повара приготовили настоящий пир. Приглашены были двадцать человек, Трок восседал рядом с Минтакой. Девушка твердо решила, что даже это испытание не испортит ей настроения. Она подчеркнуто не замечала Трока и щедро расточала обаяние на его полководцев, составлявших большинство среди гостей.
В конце трапезы Трок хлопнул в ладоши, призывая к вниманию, и был вознагражден мигом воцарившейся тишиной.
– У меня есть подарок для царевны Минтаки.
– О нет! – Девушка пожала плечами. – И что на этот раз?
– Мне сдается, что он понравится вашему высочеству больше, чем прежние мои жалкие приношения.
Трок выглядел таким довольным собой, что царевна забеспокоилась.
– Твоя щедрость растрачивается не там, где нужно, господин мой. – Она избегала называть его каким-либо из многочисленных царских титулов. – Тысячи твоих подданных, жертвы войны и чумы, умирают с голоду и нуждаются в помощи гораздо больше, нежели я.
– Это подарок особый, имеющий ценность только для тебя одной, – заверил ее Трок.
Минтака протестующее вскинула руки.
– Я лишь одна из множества твоих преданных подданных, – заявила она, не скрывая иронии. – Если ты настаиваешь, как могу я отказать?
Трок снова хлопнул в ладоши. Двое его охранников, стоявших на носу, подошли к пирующим, таща большой мешок из недубленой кожи. От него тянуло жуткой вонью. Девушки разразились возгласами отвращения, но Минтака невозмутимо посмотрела на остановившихся перед ней воинов.
Трок кивнул, стражи сняли с мешка завязку и вытряхнули его содержимое на палубу. Служанки в ужасе завизжали, и даже некоторые из мужчин охнули.
Под ноги Минтаки покатилась отрубленная человеческая голова и остановилась, глядя на нее широко раскрытыми остекленевшими глазами. Пряди длинных темных волос топорщились от запекшейся крови.
– Ласон! – прошептала Минтака.
Неловкий фокусник, с которым она передала послание в Фивы…
– О, ты знаешь, как его зовут. – Трок улыбнулся. – Видимо, его трюки впечатлили тебя не меньше, чем меня.
В летней жаре голова начала уже разлагаться и источала сильный смрад. Мигом налетели мухи и стали ползать по открытым глазам. У Минтаки подкатил к горлу тошнотный ком, и она с трудом сглотнула. Потом заметила клочок папируса, торчащий из алых губ Ласона.
– Увы, последний его фокус получился самым забавным. – Трок наклонился и вытащил перепачканный кровью листок.
Он повернул его так, чтобы царевна увидела оттиск собственной печати, которым она запечатала послание, потом бросил папирус в жаровню, где готовился кебаб из мяса ягненка. Записка сгорела дотла, обратившись в серый пепел.
Трок знаком велел убрать голову. Воин поднял ее за волосы, сунул обратно в мешок и унес. Долгое время собравшиеся сидели в гнетущей тишине, нарушаемой лишь всхлипыванием одной служанки.
– Ваше высочество, ваш блаженной памяти божественный родитель, наверное, предчувствовал свою судьбу, – с серьезным видом обратился к царевне Трок. Та была слишком потрясена, чтобы ответить. – Перед своей трагической кончиной он обратился ко мне и поручил вас моей защите. Я поклялся ему оберегать вас и принял на себя этот священный долг. Вам нет нужды обращаться за помощью к кому-то еще. Я, фараон Трок-Урук, буду вашим телохранителем.
Он положил правую руку на ее склоненную голову, а левую поднял, держа в ней пергаментный свиток.
– Вот мой царский указ, отменяющий помолвку между царевной Минтакой из дома Апепи и фараоном Нефером-Сети из дома Тамоса. Далее там объявляется о предстоящей свадьбе между царевной Минтакой и фараоном Троком-Уруком. Указ этот скреплен печатью вельможи Наджи, принявшего и одобрившего его от имени фараона Нефера-Сети.
Он вручил документ своему управляющему и дал ему строгие наставления:
– Изготовь сто копий этого указа и расклей их в каждом городе в каждом номе Египта.
Затем обеими руками фараон поднял Минтаку на ноги.
– Ты не будешь больше одинока. Прежде чем наступит луна Осириса, мы станем мужем и женой.
Три дня спустя фараон Трок-Урук прибыл в Аварис, военную столицу Нижнего царства, и деятельно принялся прибирать к рукам все стороны власти и управления державой.
Народ ликовал, узнав о заключенном в храме Хатхор мире и уповая на годы грядущего покоя и процветания. Но радость сменилась недоумением и разочарованием, когда одним из первых своих указов новый фараон распорядился провести еще один большой набор в войска. Вскоре стало известно, что Трок намерен вдвое увеличить количество пехотных полков и построить еще две тысячи боевых колесниц.
Все спрашивали, но не у самого Трока, к войне с каким врагом готовится фараон, раз Египет снова объединился и примирился. Призыв в армию вызвал недостаток рабочих рук на сорговых полях и на пастбищах, что привело к