– Послание для регента Верхнего Египта, – сказал он. – Пусть придет немедля, чтобы я мог сообщить ему ужасные вести о фараоне.
Вельможа Наджа примчался как на крыльях. С ним пришла царевна Хезерет, а также целая толпа приближенных, включая Асмора, ассирийского врача Нума и большинство членов совета.
Велев всем остальным подождать снаружи, Наджа вместе с Хезерет вошел в опочивальню. Сидевший рядом с постелью Таита встал, чтобы поприветствовать их.
Хезерет делала вид, что плачет, и закрывала лицо расшитой льняной шалью. Наджа посмотрел на неподвижно лежащее перед ним тело, потом вопросительно взглянул на Таиту. Тот едва заметно кивнул. Скрывая горящие торжеством глаза, вельможа опустился на колени перед кроватью, положил руку Неферу на грудь и ощутил, как тепло постепенно уходит, сменяясь мертвенным холодом. Наджа вслух взмолился Гору, богу-покровителю усопшего фараона. Встав, он крепко стиснул Таите плечо:
– Утешься, маг, ты сделал все, что от тебя требовалось, и не останешься без награды.
Регент хлопнул в ладоши и велел поспешившим на зов стражникам:
– Пригласите членов совета на заседание.
Те вошли торжественной чередой и расположились вокруг ложа по три в ряд.
– Пусть добрый врачеватель Нум подойдет, – распорядился Наджа. – И подтвердит заключение мага о смерти фараона.
Ряды расступились, давая ассирийцу подойти к постели. Длинные волосы врача были завиты при помощи горячих щипцов и ниспадали на плечи. Борода тоже была завита колечками по вавилонской моде. Длинная его мантия стелилась по полу и была расшита символами чужеземных богов и магическими фигурами. Нум опустился перед одром на колени и принялся осматривать труп. Он обнюхал губы Нефера длинным носом, из ноздрей которого торчали пучки черных волос. Потом припал ухом к груди мальчика и прислушивался добрых сто тревожных ударов сердца Таиты. Маг очень сильно рассчитывал на бесталанность ассирийца в делах врачевания.
Далее Нум вытащил из кромки мантии длинную серебряную булавку, раскрыл безвольную ладонь Нефера, глубоко воткнул булавку под ноготь и стал наблюдать, не сократятся ли мускулы и не выступит ли кровь.
Наконец он медленно встал, и Таите показалось, что, когда ассириец кивнул, в опустившихся уголках губ и унылом лице угадывалось разочарование. Таите подумалось, что ему наверняка пообещали хорошую награду за использование серебряной булавки другим образом.
– Фараон мертв, – объявил Нум, и все стоявшие вокруг постели сделали знак, отгоняющий злые чары и гнев богов.
Вельможа Наджа запрокинул голову и издал вопль скорби; Хезерет позади него подхватила своим нежным и мелодичным голосом.
Дожидаясь, пока плакальщики обойдут чередой вокруг одра и покинут опочивальню, Таита сгорал от нетерпения. Когда в комнате остались только Наджа, Хезерет, Нум и правители номов Верхнего Египта, маг выступил вперед.
– Прошу простить меня, вельможа Наджа. Вам известно, что я с рождения состоял при фараоне Нефере-Сети наставником и слугой. Обязанность и долг привязывают меня к нему даже после его смерти. Прошу даровать мне милость и поручить мне сопроводить его тело в Зал скорби, чтобы извлечь его сердце и внутренности. Я почту это за величайшую честь.
Наджа подумал немного, потом кивнул:
– Ты заслужил эту честь. Повелеваю тебе препроводить тело усопшего фараона в погребальный храм и начать процесс бальзамирования, достав внутренние органы.
Старый воин Хилтон незамедлительно откликнулся на призыв Таиты. Он ожидал в помещении для стражи у дворцовых ворот. С собой он захватил нубийского шамана Бея и четверых самых надежных воинов. Одним из них был Мерен, друг и товарищ Нефера с детских лет. Теперь он превратился в красивого молодого начальника стражи, высокого, статного и ясноглазого. Таита особенно настаивал, чтобы юноша принял участие в церемонии.
Вместе они принесли одну из тех длинных плетеных корзин, которыми бальзамировщики пользуются при перемещении трупов в погребальный храм. Пустая корзина казалась тяжелее, чем можно было предположить.
Таита проводил пришедших в опочивальню и прошептал на ухо Хилтону:
– Теперь быстрее! Каждая секунда на счету!
Он уже завернул Нефера в длинное белое покрывало, оставив свободный угол, чтобы прикрыть лицо. Носильщики опустили корзину рядом с постелью и бережно переложили в нее фараона. Таита разместил вокруг тела валики, чтобы смягчить тряску при переноске, закрыл крышку и кивнул.
– В храм, – велел он. – Все готово.
Доверив свой мешок Мерену, Таита быстро повел их по проходам и дворам дворца. Вслед им неслись плач и стенания. Стражи на пути тела опускали копья и вставали на колени. Женщины закрывали лица и выли. Все лампы были погашены, а огни в поварнях притушены так, что ни единого дымка не поднималось из труб.
На выходе из внутреннего двора стоял наготове отряд колесниц Хилтона. Носильщики поставили продолговатую корзину на платформу передовой повозки и привязали ремнями. Мерен примостил на площадке кожаную сумку Таиты с врачебными инструментами, маг поднялся на колесницу и взял поводья. Бараньи рога полковых музыкантов взвыли, и колонна шагом двинулась к воротам.
Весть о смерти фараона разлетелась по столице, подобно пожару. Горожане сгрудились у ворот, провожая колонну стенаниями и плачем. Толпы выстроились вдоль всего пути вдоль реки. Горестно завывая, женщины подбегали и бросали на корзину цветки лотоса, священного растения.
Таита перевел лошадей сначала на рысь, потом на легкий галоп. Ему важно было как можно скорее доставить корзину в святилище. Храм отца Нефера еще не был разобран, хотя фараон Тамос вот уже несколько месяцев как упокоился в могиле среди унылых холмов запада. Для Нефера храм строить даже не начинали – он был так юн, и все ожидали, что его ждут долгие годы жизни. Скоропостижная смерть царя не оставила иного выбора, кроме как воспользоваться пристанищем, возведенным для его отца.
Высокие стены красного гранита и портик храма располагались на небольшом мысу над зелеными водами реки. Навстречу вышли поспешно созванные жрецы; головы у них были свежевыбриты и смазаны маслом. Под бой барабанов и звуки систра Таита въехал на широкую подъездную дорогу и остановил колесницу у подножия ведущей в зал скорби лестницы.
Хилтон и его воины сняли корзину, водрузили ее себе на плечи и стали подниматься по ступенькам. Жрецы шли за ними, заунывно распевая. Прежде чем деревянные двери Зала скорби распахнулись, носильщики остановились и Таита посмотрел на священнослужителей:
– По милости и повелению регента Египта на меня, Таиту, возложена честь извлечь внутренности фараона. – Он впился в верховного жреца заклинающим взглядом. – Всем остальным придется подождать, пока я исполню этот священный долг.
По рядам братьев Анубиса прокатился ропот. То было нарушение обычая и их собственных прав. Но Таита строго смотрел на жреца, потом медленно поднял правую руку, держащую амулет Лостры. Настоятель храма был наслышан о могуществе этой реликвии.
– Да будет так, как повелел регент Египта, – сдался он. – Мы будем молиться, пока маг выполняет свои обязанности.
Таита ввел Хилтона и носильщиков в двери. Корзину торжественно поместили на пол рядом с диоритовой плитой в центре зала скорби. Таита посмотрел на Хилтона; седой командир строевым шагом подошел к дверям и запер их перед носами толпившихся жрецов. Затем он поспешил к Таите. Вдвоем они открыли корзину, извлекли обернутое тело Нефера и уложили его на черную плиту.
Таита отвернул полотно, скрывающее лицо Нефера. Мальчик выглядел бледным и прекрасным, наводя на мысль о вырезанной из слоновой кости статуе юного бога Гора. Маг осторожно повернул ему голову и кивнул Бею; тот положил кожаный мешок с инструментами по правую руку от лекаря и открыл его. Таита взял костяной пинцет, засунул его в ухо Неферу и вытащил шерстяную затычку. Потом он набрал в рот темно-красную жидкость из стеклянного сосуда и при помощи золотой трубочки тщательно вымыл из уха больного остатки эликсира Анубиса. Заглянув в ушной проход, маг с облегчением убедился, что воспаления нет. Далее он заложил в ушные отверстия успокаивающую мазь и заткнул их. В еще одной склянке Бей держал наготове противоядие. Когда шаман откупорил сосуд, вокруг распространился резкий запах камфары и серы. Хилтон помог поднять мальчика в сидячее положение, и Таита влил Неферу в рот все содержимое склянки.
Мерен и остальные наблюдали за происходящим в полном недоумении. Внезапно Нефер сильно закашлялся; в суеверном ужасе отскочив от стола, они сделали отгоняющий зло знак. Таита помассировал обнаженную спину мальчика, и тот снова закашлялся. Его стошнило небольшим количеством желчи. Пока маг настойчиво оживлял подопечного, Хилтон приказал своим воинам встать на колени и принести страшную клятву хранить в тайне все, чему они стали свидетелями. Бледные и потрясенные, воины поклялись самой своей жизнью.
Таита приложил ухо к спине Нефера и некоторое время прислушивался, потом кивнул. Затем еще немного помассировал мальчика и снова послушал. Маг кивнул Бею, тот извлек из сумки жгут из сухих растений и поджег один его конец от храмовых ламп. И сунул под нос Неферу. Юноша чихнул и попытался отвернуть голову. Удовлетворившись наконец, Таита снова завернул юношу в полотно и сделал знак Бею и Хилтону.
Втроем они вернулись к корзине. Все прочие удивленно уставились на Таиту, когда тот снял фальшивое дно и извлек из потайного отделения другой труп, тоже завернутый в белый льняной саван.
– Сюда! – велел своим Хилтон. – Поднимите его!
Под бдительным оком Таиты и повинуясь приказам, воины поменяли местами живого и мертвого. Нефера они уложили в потайное отделение на дне корзины, но фальшивое дно не примостили. Бей присел рядом с корзиной на корточки, чтобы проверить, как там расположился мальчик. Остальные поместили труп неизвестного на диоритовую плиту.
Таита сдернул с него саван, обнажив тело юноши одного с Нефером возраста и схожего телосложения. У него были такие же густые черные волосы. Раздобыть мертвеца было задачей Хилтона. Труда это не составляло: чума продолжала свирепствовать среди беднейших обитателей нома. Не было недостатка и в ночном урожае, собираемом с улиц и переулков: жертвы драк, убийств и грабежей.