Минтака сидела на парапете, две служанки располагались у ее ног. Она даже не посмотрела на гостя, а снова начала петь. Это была песенка про осла и мартышку, и Нефер чувствовал, как сердце его сжимается при каждом слове, пока он смотрел на изящный абрис щеки сидевшей вполоборота спиной к нему девушки и видел пряди густых черных волос, спадающих на плечи.
Царица вдруг перестала играть и раздраженно посмотрела на него:
– Что ты стоишь и пялишься на меня, невоспитанный мужлан! Забирай свои товары и уходи.
– Простите меня, ваше величество. – Нефер сложил руки в мольбе. – Я ведь простой дурачок из Даббы.
Минтака вскрикнула и выронила лютню, потом обеими руками зажала рот. Алые пятна проступили на ее щеках, пока она смотрела в зеленые глаза юноши. Негр-невольник вытащил кинжал и заковылял, собираясь напасть на Нефера, но Минтака вовремя опомнилась.
– Нет, не надо, – бросила она, вскинув для пущей строгости правую руку. – Оставь нас. Я поговорю с этим недотепой.
Раб помедлил в нерешительности, все еще нацеливая сжимаемый в нетвердой руке кинжал на живот Нефера.
– Исполняй, что говорят! – пантерой рыкнула на него Минтака. – Убирайся, придурок! Уходи!
Смущенный, старик спрятал клинок и попятился к выходу. Девушка не отрывала от Нефера огромных темных глаз. Служанки не понимали, что с ней, знали только, что происходит нечто странное. Раб вышел, и занавеси на двери сомкнулись за ним. Нефер сорвал тюрбан с головы, и его кудри рассыпались по плечам.
Минтака снова вскрикнула:
– Ах, милостью Хатхор, это ты! В самом деле ты! Я думала, ты никогда не придешь.
Она побежала к нему, он бросился к ней и заключил в свои объятия. Они слились друг с другом, говоря одновременно, бессвязно сыпля уверениями во взаимной любви и в тоске разлуки. Служанки оправились от замешательства и пустились в пляс вокруг них, хлопая в ладоши и плача от радости. Таита утихомирил их несколькими размеренными ударами посоха об пол.
– Прекратите это глупое веселье, не то через минуту здесь будут часовые.
Взяв дело в свои руки, маг повернулся к Хилтону и Мерену. Повинуясь его взгляду, те расстелили на плитах пола самый большой ковер.
– Слушай меня, Минтака! Все остальное подождет.
Девушка повернулась к нему, но не опустила рук, обвивающих шею Нефера:
– Это ведь ты воззвал ко мне, Таита? Я четко слышала твой голос. Не останови ты меня тогда, сейчас…
– Мне казалось, ты более рассудительна и не станешь тратить время на пустую болтовню, когда на кон поставлено столь многое, – прервал ее Таита. – Мы собираемся завернуть тебя в ковер и вынести из дворца. Поспеши.
– Есть у меня минута, чтобы собрать…
– Нет, – отрезал старик. – У тебя есть время только на то, чтобы исполнять мои приказания.
Царевна еще раз поцеловала Нефера, задержалась на миг в его объятиях, затем вбежала в комнату и вытянулась на ковре.
– Делайте то, что велит вам Таита, – сказала она рабыням, в изумлении застывшим в дверях.
– Ты не можешь бросить нас, госпожа! – взмолилась ее любимица, Тиния. – Мы ничто без тебя.
– Это ненадолго, – заверила Минтака. – Обещаю, что скоро пришлю за вами. А пока будьте храбрыми и не подведите меня.
Нефер помог Хилтону и Мерену закататать царевну в узорчатый красный ковер, предварительно вложив ей между губ полую тростинку. Другой конец тростинки на несколько дюймов выступал из рулона, позволяя ей дышать.
Таита тем временем давал наставления плачущим служанкам.
– Ступай в опочивальню, Тиния, и запри дверь на засов. Ложись под одеяло, как будто ты и есть госпожа. Остальные пусть остаются здесь, в передней. Не открывайте дверь ни под каким предлогом. Если кто будет спрашивать, отвечайте, что госпожа страдает лунной болезнью и никого не желает видеть. Понятно?
Безутешная Тиния, боясь разрыдаться, молча кивнула.
– Задержите их насколько возможно, но когда вас разоблачат, расскажите им все, что они хотят знать. Не доводите до того, чтобы из вас вытягивали признание под пыткой. Ваша смерть или увечье не принесут никакой пользы, только тяжким грузом лягут на совесть вашей хозяйки.
– А можно мне пойти с царицей? – выпалила Тиния. – Я без нее жить не могу.
– Ты слышала обещание, данное госпожой? Едва оказавшись вне опасности, она пришлет за вами. А теперь, как только мы выйдем, заприте за нами дверь.
Когда они со свернутым ковром на плечах вышли в коридор, то встретились со старым рабом.
– Сожалею, – сказал негр. – Я сделал для вас что мог, как приказал Солет. В былые времена царевна Минтака была девушкой доброй и веселой. Но теперь это не так. Со дня замужества она стала печальной и злой.
Он сделал знак следовать за собой и провел их через лабиринты зенаны к боковой калитке, где они снова встретились со старшиной стражи.
– Развернуть эти ковры! – отрывисто приказал он.
Таита подошел ближе и посмотрел ему в глаза. Враждебное выражение на лице стражника исчезло, уступив место легкому замешательству.
– Я вижу, ты чувствуешь себя счастливым и довольным, – тихо проговорил маг, и мягкая улыбка растеклась по мрачной, морщинистой физиономии воина. – Очень счастливым.
Таита положил руку ему на плечо.
– Очень счастливым… – повторил стражник.
– Ты ведь уже осматривал ковры. Тебе не хочется снова тратить свое драгоценное время, да?
– Я не хочу тратить время, – заявил стражник так, словно это была его собственная мысль.
– Ты хочешь пропустить нас.
– Проходите! – велел стражник. – Я хочу пропустить вас.
Он отошел в сторону. Один из его подчиненных поднял запорный брус и позволил купцам выйти на улицу. Оглянувшись на еще не успевшую закрыться дверь, они увидели, что начальник смотрит им вслед и благодушно улыбается.
Повозку путники обнаружили там, где оставили, вместе с охраняющими ее мальчишками. Они аккуратно уложили ковер на пол повозки.
– Минтака, сердце мое, как ты? – спросил негромко Нефер, припав к верхнему концу свертка.
– Тут жарко и тесно, но это ничтожная цена за то, что ты рядом. – Голос ее звучал приглушенно.
Юноша прильнул к свертку и коснулся места, где находилась голова девушки.
– Ты отважна, как львица, – сказал он и забрался на скамейку рядом с Таитой.
Тот погнал лошадей.
– Городские ворота скоро закроются на ночь, – предупредил маг. – Едва бегство Минтаки будет обнаружено, первым делом прикажут перекрыть все выходы из города, обыщут все здания и допросят всех оказавшихся внутри стен чужеземцев.
Они погнали по широкой улице к восточным воротам. Подъехав к ним, беглецы увидели, что путь перегородили выстроившиеся перед воротами повозки и колесницы. Днем проходил храмовый праздник, и теперь участники и зрители возвращались в лежащие близ Авариса деревни. Выезд происходил мучительно медленно.
Солнце почти уже опустилось за стены, подползали сумерки. Перед ними оставались еще две повозки, когда начальник стражи вышел из своего помещения и крикнул:
– Хватит! Солнце село. Закрывайте ворота!
Со стороны путников, пытающихся проехать, послышались протестующие крики:
– У меня дочь больна, я должен отвезти ее домой!
– Я пошлину заплатил, так что пропустите меня! Мой груз рыбы протухнет.
Небольшая повозка намеренно выдвинулась вперед, мешая закрыть ворота. Последовала заварушка: стражи махали дубинками, рассерженные жители орали, перепуганные лошади ржали и пятились. Внезапно с наружной стороны стен началось какое-то движение.
– Дорогу фараону! – Громкие выкрики заглушили перебранку между стражами и путешественниками. – Освободите путь для фараона Трока-Урука!
Приказ подкрепил грохот боевого барабана. Больше не пытаясь захлопнуть ворота, стражи вместо этого кинулись открывать их как можно шире, чтобы пропустить в город строй колесниц. Над передовой повозкой развевался красный стяг с леопардом. На площадке, в блестящем бронзовом шлеме, с заброшенной за плечо бородой, перевязанной ленточками, высился фараон Трок-Урук, сжимающий руками в рукавицах плеть и вожжи.
Едва створки распахнулись, Трок погнал свою четверку прямиком на скопление людей и повозок, безжалостно нахлестывая всех, кто попадался на пути. Перед ним бежали подручные, которые переворачивали или оттаскивали прочь мешающие телеги, вываливая на землю груз. Рыба и овощи сыпались в сточную канаву.
– Дорогу фараону! – орали они, перекрывая гомон толпы.
Воины ухватили повозку Таиты и собрались опрокинуть, чтобы освободить путь для Трока. Таита стал бить их хлыстом, но удары приходились на шлемы или бронзовые наплечники. Воины только расхохотались и навалились сильнее. Повозка накренился, скатанный ковер соскользнул, и ему грозила опасность угодить под валящуюся набок повозку.
– На помощь! – вскричал Нефер, соскакивая с борта, чтобы подхватить ковер и смягчить падение.
Хилтон взялся за один конец, Бей за другой. С треском ломающихся досок повозка завалилась набок, но им удалось оттащить Минтаку в ее коконе в безопасное место под стеной ближайшего здания.
Фараон Трок гнал колесницу через обломки и рассыпанные товары, щелкая хлыстом над головами коней своей упряжки и выкрикивая:
– Бей! Бей!
Обученные боевые кони вставали на дыбы и молотили бронзовыми подковами по всем, кто попадался на пути. Нефер заметил, как одна старуха угодила под мельтешащие копыта. Удар пришелся прямо ей в лицо. Череп несчастной раскололся, зубы полетели изо рта пригоршней белых камешков и застучали по мостовой. Тело повалилось перед колесницей Трока, и через него перекатилось колесо с бронзовым ободом.
Фараон проехал так близко от сжимающего ковер Нефера, что на миг они посмотрели друг другу прямо в глаза. Гиксос не узнал юношу, облаченного в лохмотья и с тюрбаном на голове, но с бессмысленной жестокостью хлестнул его кнутом по плечам. Металлические шипы на плети прорвали одежду, оставив линию кровавых пятен.
– Прочь с моей дороги, деревенщина! – рявкнул фараон.