Прибытие вооруженного отряда всполошило совет. У дверей не стояла охрана, а присутствовали пока только четверо из его членов. Наджа помедлил на пороге, окинув советников быстрым взглядом. Менсет и Талла давно пережили пору своего некогда впечатляющего могущества. Синка всегда был слаб и нерешителен. Лишь с одним из находившихся в палате приходилось считаться.
Крат был старше любого из своих товарищей, но и древний вулкан способен на извержение. Одежда его была в беспорядке – его подняли с постели, не позволив толком проснуться. Молва утверждала, что старик до сих пор не дает спуску двум своим молодым женам и пяти наложницам. Наджа ей верил, потому как историям о военных и любовных подвигах Крата не было числа. Даже издали Наджа приметил влажные пятна на его белой льняной юбке и сладкий естественный аромат женских соков. Шрамы на руках и обнаженном торсе свидетельствовали о сотнях сражений и одержанных побед. Старик давно не носил многочисленные цепи Золота Доблести и Золота Похвалы, которыми его наградили, – такая масса драгоценного металла раздавила бы даже вола.
– Благородные советники! – поприветствовал членов совета Наджа. – Недобрые вести привез я вам.
Он решительно перешагнул порог; Менсет и Талла шарахнулись в сторону, глядя на него, как кролики на подползающую кобру.
– Фараон мертв, – продолжил вельможа. – Его сразила гиксосская стрела при осаде вражеского укрепления над Эль-Вадуном.
Члены совета смотрели на него, потеряв дар речи. Все, кроме Крата. Старый полководец первым оправился от удара. Скорбь его могла сравниться только с такой же силы гневом. Он с шумом поднялся и глянул на Наджу и его телохранителей, как вожак-буйвол смотрит на стаю подвернувшихся ему вдруг под ноги львят-подростков.
– Что за дерзкая изменническая прихоть заставила тебя нацепить на руку соколиную печать? Наджа, сын Тимлата, порожденный чревом гиксосской шлюхи! Да ты не достоин валяться в пыли у ног того, у кого ты украл этот талисман. Меч, что у тебя на поясе, ждет руки более благородной, нежели твоя вялая лапа.
Лысина Крата побагровела, морщинистое лицо исказила ярость. На миг Наджа растерялся. Откуда это древнее чудовище прознало, что его мать была гиксоской? Это ведь хранилось в глубокой тайне. Вельможе пришлось напомнить себе, что, за исключением Таиты, только Крат обладает силой и способностями вырвать двойную корону из его хватки.
Против воли он отступил на шаг:
– Я регент при царевиче Нефере. Я ношу синюю соколиную печать по праву.
– Нет! – громогласно возразил Крат. – Нет у тебя права! Только великие и знатные имеют право носить соколиную печать. У фараона Тамоса было такое право, у Тана, вельможи Харраба, было такое право, но не у тебя, безродный щенок.
– Меня провозгласили регентом мои полки на поле боя.
Крат решительным шагом направился к нему через палату.
– Ты не воин. Твои шакальи родичи гиксосы задали тебе трепку под Ластрой и Сивой. Ты не чиновник и не ученый. Тебе удалось немного возвыситься лишь благодаря ошибке фараона. Я сто раз предупреждал его на твой счет.
– Опомнись, старый дурень! – осадил его Наджа. – Я замещаю фараона. Если ударишь меня, оскорбишь корону и достоинство Египта.
– Я сорву с тебя печать и меч. – Крат не сбавил шага. – А потом доставлю себе удовольствие, отхлестав тебя по ягодицам.
За правым плечом Наджи возник Асмор.
– Наказание за оскорбление величества – смертная казнь, – прошептал он.
Вельможа сразу ухватился за свой шанс. Он вскинул подбородок и посмотрел старику в его по-прежнему ясные глаза.
– Ты древний мешок вонючего навоза! – с вызовом заявил Наджа. – Твои дни прошли, Крат, дряхлый идиот! Ты и пальцем не посмеешь тронуть регента Египта.
Как он и рассчитывал, такого оскорбления Крат снести не мог. Полководец взревел и с резвостью, удивительной для человека такого возраста и телосложения, почти бегом пробежал оставшиеся несколько шагов. Он обхватил Наджу, поднял его над полом и попытался сорвать с руки соколиную печать.
– Да ты негоден…
Не оборачиваясь, Наджа обратился к Асмору, стоявшему в шаге у него за спиной с обнаженным серповидным мечом в правой руке.
– Бей! – негромко приказал вельможа. – И вонзай поглубже!
Асмор отклонился в сторону, заходя Крату сбоку и метя чуть повыше юбки, в почки. Умелая рука нанесла удар сильно и точно. Бронзовое лезвие бесшумно вошло в плоть, легко, как иголка в кусок шелка, и погрузилось до самой рукояти. Затем Асмор повернул клинок, расширяя рану.
Тело Крата напряглось, глаза расширились. Хватка его ослабла, и Наджа сумел встать на ноги. Асмор выдернул клинок. Он выходил с трудом, плоть словно засасывала лезвие. Блестящую бронзу замарали темные пятна, струйка крови побежала по белой льняной юбке Крата, растекаясь по ткани. Асмор ударил еще раз, на этот раз взяв выше, снизу вверх под ребра. Крат нахмурился и тряхнул крупной, как у льва, головой, как будто его донимали какими-то детскими проказами. Старик повернулся и направился к выходу из палаты. Асмор бежал за ним, снова и снова поражая в спину. Крат продолжал идти.
– Господин, помоги мне прикончить пса! – отдуваясь, проговорил Асмор.
Наджа обнажил голубой меч и поспешил на помощь. Его клинок разил глубже, чем бронзовый, и вельможа рубил и колол. Шатаясь, Крат вышел во двор; кровь хлестала и сочилась из десятка ран.
– Убийство! – надрывались у него за спиной другие члены совета. – Пощадите благородного Крата!
– Предатель! – не уступая им, орал Асмор. – Он поднял руку на регента Египта!
Он снова нанес удар, метя в сердце, но Крат ухватился за стенку, окружавшую рыбный пруд, и попытался устоять на ногах. Однако руки его, скользкие от собственной крови, не могли уцепиться за полированный мрамор. Он перевалился через невысокую стенку и с громким всплеском ушел под воду.
Двое с мечами помедлили. Перегнувшись через ограду, они следили, как расплываются по воде кровавые пятна. Внезапно на поверхности показалась лысая голова, и Крат с шумом вдохнул.
– Клянусь всеми богами, умрет когда-нибудь этот древний ублюдок? – В голосе Асмора звучали удивление и растерянность.
Наджа перепрыгнул через стенку пруда и, стоя по пояс в воде, склонился над внушительным телом старика. Он поставил ногу Крату на шею и надавил, заставив его голову погрузиться. Полководец барахтался и пытался вырваться, вода порозовела от крови и помутнела от ила, поднятого со дна. Вельможа давил изо всех сил, удерживая старика под водой.
– Это как на бегемоте верхом кататься, – с беззвучным смешком сказал Наджа.
Асмор и его воины, столпившиеся по краям пруда, тоже разразились хохотом.
– Выпей-ка в последний раз, старый мошенник! – издевались они. – Ты отправишься к Сету чистенький и благоуханный, как младенчик. Даже бог не узнает тебя.
Старик трепыхался все слабее; наконец последние пузырьки воздуха сорвались с его губ, и он затих. Наджа добрел до края водоема и выбрался наружу. Тело Крата медленно всплыло на поверхность и закачалось лицом вниз.
– Выловите его! – приказал вельможа. – Не бальзамируйте труп, а разрубите на куски и похороните вместе с прочими разбойниками, насильниками и предателями в Долине шакалов. Могилу не отмечайте.
Таким образом Крат лишался возможности попасть в рай и был обречен вечно скитаться во тьме.
Мокрый по пояс, Наджа вернулся в зал совета. К этому времени прибыли и остальные его члены. Напуганные участью Крата, они сидели, сгорбившись, на скамьях, бледные и дрожащие, и с ужасом взирали на Наджу с окровавленным голубым мечом в руке.
– Измена всегда каралась смертью, благородные господа, – заявил вельможа. – Найдется ли среди вас тот, кто поставит под сомнение справедливость этой казни?
Он по очереди смотрел на них, и каждый опускал взгляд. Стража Фат стояла плечом к плечу у стены, а без Крата никто не отваживался принимать решения.
– Вельможа Менсет, – обратился Наджа к главе совета. – Ты ставишь под сомнение мой поступок в отношении предателя Крата?
На какой-то миг показалось, что Менсет намерен бросить Надже вызов, но потом старик вздохнул и посмотрел на лежащие на коленях ладони.
– Казнь была справедливой, – прошептал он. – Совет одобряет действия вельможи Наджи.
– Считает ли совет также правомочным его назначение регентом Египта? – спросил Наджа тихо, но голос его отчетливо разнесся по безмолвной палате.
Менсет поднял голову и обвел собратьев взглядом. Никто не посмотрел ему в глаза.
– Глава и другие советники признают нового регента Египта.
Затем Менсет наконец посмотрел прямо на Наджу, и его обычно жизнерадостная физиономия приняла такое мрачное и презрительное выражение, что уже до исхода месяца старика нашли мертвым в своей постели. Но пока Наджа просто кивнул.
– Я принимаю обязанности и тяжкую ответственность, которую вы возложили на меня. – Вельможа убрал меч в ножны и взошел на помост, где стоял трон. – Впервые обращая речь к совету как регент Египта, я хочу описать вам героическую гибель божественного фараона Тамоса.
После гнетущей паузы он в подробностях изложил сочиненную им повесть о неудачном походе и осаде высот Эль-Вадуна.
– Так умер один из храбрейших царей Египта, – завершил Наджа свой рассказ. – Когда я нес его вниз по склону, его последние слова были такие: «Позаботься о моем последнем сыне. Оберегай Нефера до тех пор, пока он не станет взрослым настолько, чтобы надеть двойную корону. Возьми под свое крыло двух моих дочерей и проследи, чтобы им никто не причинил вреда».
Охваченный приливом скорби, вельможа не сразу смог продолжить.
– Я не подведу бога, бывшего моим другом и фараоном, – твердо заявил Наджа. – Я уже отправил в пустыню колесницы, чтобы найти царевича Нефера и доставить его в Фивы. Как только он приедет, мы возведем его на трон, вручив ему плеть и скипетр.
По рядам советников прокатился одобрительный гул, и Наджа продолжил:
– А теперь пошлите за царевнами. Пусть немедленно явятся в палату.