– Мыши, – сказал он. – Всего лишь летучие мыши.
– Знаю, – судорожно переводя дух, ответила она.
– Они не причинят тебе вреда.
– Я знаю.
Голос ее стал спокойнее, но удерживающие его шею руки она размыкать не спешила. Юноша уткнулся лицом в ее густые волнистые волосы. Они благоухали, как свежескошенная трава.
Издав тихий воркующий звук, она прильнула головой к его шее и прижалась к нему еще плотнее.
– Минтака, – сказал Нефер, осторожно пытаясь отстраниться. – Я дал тебе обещание, что тот случай не повторится.
– Я освобождаю тебя от этого обещания.
Голос ее был таким тихим, едва слышным. Она поднесла свое лицо к его лицу. Дыхание ее было жарким и приятным, нежные губы трепетали, как если бы девушка готова была расплакаться.
– Я хочу стать твоей женой, как никогда ничего не хотела в своей жизни.
Нефер опустил голову и слился с ней в поцелуе. Он получился таким влажным и горячим, что обжигал губы. Юноша полностью растворился в нем. Минтака чувствовала, что ей не нужно ничего, только быть в его объятиях. Не прерывая поцелуя, Нефер исследовал впадины, приливы и равнины ее спины подушечками пальцев. Он провел ими по линии позвоночника, похожего на снизку жемчугов между двумя рядами твердых мышц.
Его ладонь легла ей на бедро и скользнула по талии, будто оглаживала драгоценную керамическую вазу. Потом он завел руки под нее и сжал каждой по ягодице, восхищаясь их симметрией и упругостью.
Девушка двинула бедрами, подаваясь ему навстречу, и юноша обнял ее еще крепче. Он ощутил, как орган его набухает и твердеет, и выгнул спину, стараясь скрыть это от возлюбленной. Та тихонько застонала, запрещая избегать ее. И сама прижалась к нему, наслаждаясь доказательством того, как сильно он ее желает.
Ей вспомнилось, как Трок тыкал в нее своей громадной штуковиной с набухшими синими венами, но тот ужасный миг не имел ничего общего с тем, что происходило сейчас. Ей не составило никакого труда выкинуть его из головы.
Она чувствовала, как пальцы Нефера медленно скользят вдоль соединяющей ягодицы впадины, и погрузилась в это ощущение, удивляясь эху, которым отдавалось оно в отвердевших вершинах грудей и в сокровенной глубине лона.
– Трогай, – прошептала она ему в губы. – Да! Трогай меня, держи меня, лаская меня, люби меня!
Чувства смешались так, что, казалось, обволакивали каждый ее нерв, каждую частичку ума и тела. Юноша прервал наконец поцелуй, и его губы коснулись ее нагого плеча. Инстинктивно угадав, что ему нужно, Минтака распахнула тунику и извлекла одну из грудей. Она показалась ей отяжелевшей, набухла и болела вверху. Запустив ладонь другой руки в кудри на его затылке, девушка сунула сосок ему в рот. Едва он припал к нему, как голодный ребенок, по телу ее прокатился спазм; что-то запульсировало глубоко в чреве, и она с удивлением поняла, что это ее матка.
Она потихоньку переместила его от одной груди к другой, и ощущение не померкло, но стало еще ярче.
В забытьи наслаждения Минтака смутно ощутила, как его пальцы задирают подол ее юбки и возятся с набедренной повязкой. Она раздвинула ноги, облегчая ему задачу, и, пустив в ход свободную руку, помогла ему справиться с узлом на бедрах. Ткань соскользнула, и царевна ощутила, как прохладный воздух гробницы коснулся обнаженных ягодиц и живота.
Он погладил треугольник курчавых волос, потом опустился к набухшим губам, охраняющим вход в ее пещеру, и нежно раскрыл их трепетными пальцами. Она тихонько вскрикнула, как от боли, и, сама того не осознавая, задрала на нем передник и потянулась ниже. Наткнулась на что-то твердое и обхватила его большим и указательным пальцами. Оно подобно живому существу юркнуло ей в ладонь, и ей захотелось рассмотреть его. Не разжимая хватки, она немного отстранила Нефера, чтобы можно было видеть пространство между ними.
– Как ты прекрасен! – промолвила она с придыханием. – Такой гладкий, такой сильный.
Минтака снова поцеловала любимого, не отрывая губ, опустилась на спину, увлекая его за собой, и, чувствуя в нем недостаток опыта, призывно раздвинула бедра. Это породило в ней какое-то материнское властное чувство. Сама будучи наивной, она направляла его, чувствуя, как он тонет в захлестнувшем ее желании, как толкается во врата ее естества. Девушка изменила положение бедер, и он вошел в нее, прижавшись своим животом к ее животу, и погружался все глубже, пока ей не показалось, что он пронзит ее насквозь. С ее губ сорвался торжествующий крик, порожденный горько-сладкой болью.
Нефер скакал на ней, как на лошади, и она не отставала от него, отвечая на каждый удар его бедер своим, сливаясь с ним и двигаясь все быстрее и сильнее, пока не ощутила, что достигла предела. А затем, сама тому не веря, перешагнула через этот предел. Оторвавшись от земли и преодолев ее тяготение, Минтака взмыла на небеса и ощутила, как что-то изливается из него, наполняя ее горячей влагой, как волна изнутри нее устремляется ему навстречу. Их раздельные существа слились, став единой плотью, а голоса смешались в одном ликующем стоне.
Много позднее, вернувшись с неизмеримых высот, они лежали в объятиях друг друга, их пот и дыхание смешивались, а его плоть еще глубоко была погружена в ее плоть.
– Я хочу, чтобы это никогда не кончалось, – прошептала царевна. – Хочу лежать с тобой вот так вечно.
Но вот наконец Нефер осторожно сел и посмотрел в сторону открытого зева пещеры.
– Уже темнеет, – промолвил он удивленно. – Как быстро пролетел день.
Минтака поднялась на колени, расправила юбку. Он коснулся свежего пятна на кайме.
– Твоя девственная кровь, – благоговейно прошептал Нефер.
– Это мой тебе дар. Доказательство моей любви только к тебе одному.
Наклонившись, он отодрал от каймы запятнанный кусочек величиной с ноготь ее мизинца.
– Что ты делаешь? – спросила девушка.
– Я сохраню его навеки на память об этом замечательном дне.
Молодой фараон открыл висевший у него на шее медальон и добавил клочок ткани к уже хранившемуся там локону черных волос.
– Ты взаправду любишь меня? – промолвила она, глядя, как он закрывает медальон.
– Люблю каждой каплей крови, что течет в моих жилах. Больше жизни вечной.
Когда они вернулись в свое пристанище среди развалин, Таита сидел у очага и помешивал содержимое котла на углях. Он посмотрел на Минтаку в открытом дверном проеме на фоне последних лучей солнца, светящих ей в спину. Юбка, застиранная в скудной воде колодца, еще не высохла и липла к бедрам.
– Прости, что мы так припозднились, – виновато промолвила она. – Нам пришлось выслеживать газелей далеко в пустыне.
Раньше она никогда не извинялась за опоздания, и Таита внимательно посмотрел на юную парочку. Нефер выглядывал из-за плеча царевны, по лицу его бродило довольное мечтательное выражение. Они излучали любовь с такой силой, что вокруг них возникла как бы светящаяся аура, и Таита обонял ее, подобно аромату дикого цветка.
Итак, неизбежное случилось. Удивительно только, что этого не произошло раньше. Он неопределенно хмыкнул:
– Очевидно, что вы их так и не догнали. Они слишком быстро бегают или вас что-то отвлекло?
Молодые люди виновато и растерянно переминались с ноги на ногу, понимая, что маг видит их насквозь.
Таита снова повернулся к котелку.
– Ну, среди нас есть хотя бы один добытчик, – сказал он. – Мне удалось поймать в силки несколько диких голубей, так что ложиться спать голодными нам не придется.
Следующие дни текли для влюбленных словно в сладком забытьи. Они считали себя хитрецами и в присутствии Таиты хранили сдержанность: старались не смотреть друг на друга и избегали прикосновений у него на глазах.
Минтака обустроила для себя каморку по соседству с той, в которой обитали мужчины. Каждую ночь Нефер дожидался, пока наставник не захрапит тихонько, после чего воровато прокрадывался к матрасу в ее комнатке. Каждое утро девушка будила любимого задолго до зари и отправляла назад в большое помещение, пока Таита еще спал.
На третье утро Таита невозмутимо заявил:
– Сдается мне, в наших развалинах поселились крысы или еще какие-то странные животные. Их возня и перешептывания никак не дают мне уснуть. – Молодые люди потупили взгляд, и старик продолжил: – Я нашел себе более спокойное помещение.
Он перенес свою подстилку и пожитки в каморку в полуразрушенном здании на другой стороне площади и после совместного ужина удалялся туда.
Днем влюбленные бродили по пустыне. Они разговаривали, занимались любовью и строили тысячи планов на будущее: решали, когда и где сыграют свадьбу, сколько родится у них сыновей и сколько дочерей, и придумывали для всех имена.
Они настолько растворились друг в друге, что совсем позабыли о лежащем за этими одинокими пространствами пустыни мире. Однажды утром они вышли на рассвете из разрушенного города, захватив с собой моток веревки и две масляные лампы, с намерением более тщательно исследовать древние гробницы. Кружным путем молодые люди добрались до вершины утеса, где и присели перевести дух и полюбоваться захватывающей картиной восхода солнца над синеватыми таинственными холмами.
– Посмотри! – вскричала вдруг Минтака, указывая рукой на запад, на старую торговую дорогу в Египет.
Нефер вскочил, и оба стали рассматривать странный караван, направляющийся в их сторону. Впереди ехали пять ветхих повозок, за ними тянулась колонна пеших путников.
– Их по меньшей мере человек сто, – заметила Минтака. – Кто это, интересно, такие?
– Не знаю. – Нефер пожал плечами. – Но лучше тебе сбегать рассказать о них Таите, а я останусь тут и буду наблюдать.
Не споря, девушка тут же отправилась в Галлалу. Она спускалась по склону, перепрыгивая с камня на камень с проворством горной козочки. Нефер припрятал веревку и лампы, натянул тетиву на лук, проверил стрелы в колчане и скрытно двинулся вдоль по гребню, держась так, чтобы его не заметили. Наконец добрался до места, откуда мог хорошо рассмотреть медленно идущий караван.