– Нужно разделить работников на пять отрядов, – сказал Таита.
Нефер отдал соответствующий приказ.
Когда все были готовы, маг велел первому отряду выйти вперед.
– Начинайте рыть здесь. – Он указал на значок, обозначавший то место, откуда он планировал повести горизонтальную галерею.
Люди переглянулись, озадаченно и недоуменно, но стоило Таите, не говоря ни слова, строго глянуть на них, и Шабакон все понял:
– Вы слышали, что сказал маг. Ну-ка, за лопаты, и поживее!
Работа была тяжелая, пусть даже в избранном Таитой месте в материковой скале и имелась трещина. Каждый кусок породы давался с боем, потом приходилось выгребать осыпавшуюся землю. Вокруг рабочих повисло облако пыли, вскоре облепившей их тела. Ладони, хотя и привычные к дубинке и мечу, вскоре покрылись мозолями и волдырями. Воины заматывали их льняными полосами и продолжали копать. Никто не жаловался. Вместе с восходящим солнцем пришла жара, и Шабакон отозвал первую смену из раскопа, послав вместо нее следующую.
В полдень, в самый зной, устроили часовой отдых. Таита вошел в неглубокую пещеру и внимательно осмотрел поверхность скалы. Не проронив ни слова, он вернулся на свет, и Шабакон велел продолжать работу. Она прекратилась, только когда стало слишком темно. Тогда Шабакон распустил отряды, и те уселись под холмом за скудный ужин. Припасы дурры таяли почти так же быстро, как вода в источнике.
Копать продолжили на рассвете, пользуясь прохладой. К ночи штольня вгрызлась в склон холма всего на двадцать локтей. Затем лопаты уперлись в пласт голубоватого полупрозрачного камня. Даже палки с бронзовыми наконечниками не оставляли на нем отметин, и люди начали роптать.
– Мы воины или рудокопы? – ворчал один ветеран, оглядывая стертые в кровь ладони.
– И что мы должны копать? Себе могилы? – спрашивал другой, зажимая глубокий порез, нанесенный неосторожным взмахом острого кайла.
– Разве можно пробиться через сплошную скалу? – сетовал третий, утирая с пыльного лба пот, стекающий на налитые кровью глаза.
Таита отрядил рабочих вниз по долине, где стояла густая роща сухих акаций, возвышаясь безмолвным памятником иссякшей давным-давно воде. Нарубив сучьев, они притащили их к штольне. Под руководством Таиты топливо сложили у неприступной скалы и подожгли. Огонь поддерживали всю ночь, время от времени вороша хворост, а поутру, когда скала раскалилась докрасна, залили бурдюками с водой из скудного источника. Окутавшись облаком шипящего пара, скала затрещала и взорвалась.
Одному из работников острым осколком выбило правый глаз. Таита удалил остатки глазного яблока и наглухо зашил веко.
– Как раз на такой случай боги дали нам два глаза, – заверил маг своего пациента. – Одним глазом можно видеть не хуже, чем двумя.
Выждав, пока потрескавшаяся скала остынет, рабочие стали выламывать из нее большие обугленные куски. За ними скала была такой же монолитной и непроницаемой. Вновь обложив ее хворостом, они проделали заново ту же трудную и опасную операцию, добившись такого же результата. За несколько дней непосильного труда продвинуться удалось всего на несколько локтей.
Даже Нефер был обескуражен, в чем и признался Минтаке, пока они лежали той ночью в темноте.
– Много есть вещей, недоступных нашему пониманию, сердце мое, – прошептала она, держа на коленях его голову.
– Мы даже не знаем, зачем он заставляет нас рыть эту нору, а стоит мне спросить, зыркает, как древняя черепаха. Люди уже сыты его затеей по горло, да и я тоже.
– Древняя черепаха! – Царевна хихикнула. – Будем уповать, что он тебя не слышит. Не то возьмет и превратит тебя в жабу, и что я тогда буду с тобой делать?
На заре следующего дня уставшие и недовольные работники добрели до верхнего конца долины и, собравшись вокруг входа в туннель, стали ждать прихода мага.
Таита, с обычной его склонностью производить впечатление, появился на склоне в ореоле первых лучей восходящего за его спиной солнца, отчего копна серебристых волос окуталась сиянием. На плече он нес рулон льняной ткани. Нефер и другие вожаки встали, приветствуя его, но он, не удостоив их вниманием, велел Шабакону завесить тканью вход в штольню. Когда занавес приладили, маг в одиночестве вошел в отгороженную от глаз галерею, и собравшиеся перед ней люди замерли в тишине.
Ждали они, казалось, целую вечность, но на самом деле не прошло и часа, потому как солнце успело подняться над горизонтом всего лишь на ширину ладони, когда Таита сдернул льняной занавес и застыл на пороге пещеры. Было ли это совпадение, или маг так замышлял, но солнечный свет бил прямо в штольню. Гладкие стенки ее вспыхнули огнем, и люди в предвкушении подались вперед. И увидели, что на синей скале нарисовано изображение раненого ока великого бога Гора.
С одухотворенным лицом Таита затянул гимн Гору Златому. Собравшаяся паства упала на колени и подхватила припев:
Гор Златой, могучий буйвол!
Необоримый в силе своей!
Повелевающий врагами!
Святой в своем восхождении!
Раненое око вселенной!
Призри наши старания.
Допев последний куплет, Таита повернулся и под пристальным взором всех собравшихся пошел назад в штольню. Остановился перед недавно обнаженной сине-серой стеной в ее конце. Кристаллики полевого шпата, вкрапленные в нее, искрились на солнце.
– Кидаш! – воскликнул Таита и ударил в стену посохом.
Люди у входа попятились, потому что это было одно из слов силы.
– Менсаар!
Народ благоговейно взирал, а маг ударил снова.
– Нкуб! – Он ударил в третий, последний раз и отступил на шаг.
Ничего не произошло, и Нефер ощутил горькое разочарование и уныние. Таита стоял неподвижно, солнце медленно поднималось все выше, тень перемещалась по каменной стене.
Вдруг молодой фараон встрепенулся, а по толпе пронеслось движение и шепот. В самой середине скалы, под нарисованным глазом, появилось темное пятно влаги. Оно постепенно увеличивалось, наружу просочилась капля и, подобно драгоценному камешку, блеснула на солнце. Затем она медленно скатилась по стене и шариком замерла в пыли на полу.
Таита повернулся и вышел из штольни. За спиной у него раздался громкий треск, как будто хрустнула сухая ветка, и тонкая трещина расколола скалу сверху донизу. Капля за каплей застучали по полу, темп их падения стремительно учащался. Затем раздался другой звук, будто глиняный черепок лопнул в огне, и из стены вывалилась каменная глыба. Из образовавшейся дыры потек ручеек желтой грязи. Затем, с оглушительным грохотом, обрушилась вся скала, и наружу устремилась река ила. А потом забил мощный фонтан кристально чистой воды. Потоком по колено глубиной она хлынула по галерее, вырвалась из проема и побежала вниз по склону, огибая валуны или переливаясь через них.
Из припорошенных пылью рядов послышались возгласы изумления, восторга и ликования. Внезапно Мерен выбежал из толпы и рыбкой нырнул в несущийся поток. Юноша встал, отплевываясь, мокрые волосы облепили его лицо. Он сложил ладони ковшиком, зачерпнул воды и выпил.
– Пресная! – закричал Мерен. – Сладкая, как мед.
Скинув одежду, люди бросались голышом в поток, вздымая тучи брызг; они швырялись пригоршнями грязи, макали друг друга, смеялись и кричали. Нефер не мог долго сопротивляться искушению: позабыв о приличиях, он сиганул на спину Мерену и окунул под воду.
Таита стоял на берегу реки и благосклонно взирал на эту кутерьму. Затем повернулся к Минтаке:
– Выкинь эту мысль из головы.
– Какую мысль? – девушка сделала вид, что не понимает.
– Недостойно царевны Египта бултыхаться среди толпы грубых голых мужланов.
Маг взял ее за руку и повел вниз по склону, но она то и дело с сожалением посматривала туда, где шла забава.
– Как тебе это удалось, Таита? Как ты заставил забить фонтан? Что это за магия такая?
– Магия здравого смысла и наблюдательности. Вода была там на протяжении столетий, ожидая, когда мы докопаемся до нее.
– Но как же молитвы и слова силы? Разве они тут ни при чем?
– Людей необходимо иногда подбодрить. – Таита улыбнулся и коснулся кончика носа. – Щепотка магии – лучшее лекарство от душевного упадка.
Еще несколько месяцев все до единого мужчины были заняты на постройке канала, по которому воды реки направлялись вниз по склону к городским колодцам. Те стали играть для поселения роль цистерн. Когда они наполнились доверху, Таита отправился осмотреть старинные поля в устье долины, обратившиеся ныне в каменные пустоши. Тем не менее очертания древних оросительных систем были еще видны. Они были проложены прежними обитателями города, и потребовалось совсем немного усилий, чтобы очистить их русло и направить в них поток.
Почва пустыни была плодородной – питательный слой не вымывался из нее дождями. Обилие солнца и воды произвели волшебный эффект. Поселенцы засеяли поля тайком вывезенной из Египта дуррой. Любой египтянин – прирожденный земледелец, и все свои умения эти люди направили на землю и растения. Через пару месяцев они сжали первый урожай сорго. Затем поля были засеяны травой, которая пышно разрослась, в избытке обеспечив кормом скот. Женщины помогали косить, сушить и копнить сено, и через год в Галлале хватило бы корма для лошадей целой армии, вот только взять столько было неоткуда.
Почти ежедневно в город прибывали новые беглецы, предпочитавшие рискованный путь через пустыню игу лжефараонов. Они прибывали поодиночке или маленькими группами, уставшие, едва живые от жажды и голода. Дозорные, расставленные вдоль холмов, перехватывали их и направляли к Хилтону. Тот приводил их к присяге на верность фараону Неферу-Сети, затем определял к месту: на воинскую учебу, на работу в поля или в развалины древнего города.
Не только этими отщепенцами и найденышами пополнялись силы юного фараона. Однажды явился целый отряд, покинувший войска лжефараонов; он пришел походным строем, с дротиками на плече и разразился приветствием Неферу-Сети, как только оказался в виду городских стен. Затем прибыл отряд из двадцати колесниц с отборными воинами из полка Анк во главе с военачальником по имени Тимус; эти люди тоже охотно объявили себя подданными фараона Нефера-Сети. Тимус принес важную весть: Наджа и Трок готовы наконец совместно выступить против Саргона, царя Вавилона и Ассирии.