Когда в этот день Нефер отдавал последние приказы и обнародовал свой последний указ, он охрип, был бледен и едва держался. Когда его внесли в городские ворота, он тихо спросил Минтаку:
– Где Таита? Кто-нибудь видел Мага?
Но Таита исчез.
Таита со склона холма над полем битвы наблюдал, как створки западни смыкались вокруг войска Трока и как заполненные камнями повозки разбивали его колесницы, а стрелы и копья полетели, будто стаи саранчи, на оставшихся в живых, когда в хаосе ему на глаза попалась странная фигура.
Между камнями бежал Иштар Мидиец. Как улепетывавший заяц он то исчезал из вида, то вновь появлялся выше по склону, пригибаясь и уворачиваясь. Случайно или благодаря магическому заклинанию он избежал стрел и копий солдат Нефера и наконец нырнул за гребень горы и скрылся из глаз.
Таита позволил Мидийцу уйти. Для него найдется время позже. Он наблюдал за решающим моментом сражения, напрягая все силы, чтобы создать щит вокруг Нефера во время его поединка с Троком у подножия скалы. Даже на таком расстоянии ему удалось отвести многие из ударов Трока, которые были бы смертельны, а когда Трок наносил последний укол в бедро Нефера, его меч мог задеть большую бедренную артерию, если бы Таита не использовал все свое влияние, чтобы отклонить острие.
С того раза, когда Таита (уже много времени тому назад) спас Минтаку от опасности во время встречи с коброй богини, она легко поддавалась его влиянию. Она обладала рассудком и воображением которые открывали ему ее сознание. Невозможно влиять на глупца. Таита вызвал ее назад в Галлалу, чтобы она показалась Троку у верха долины и заманила его в западню. Затем, когда она стояла застыв от ужаса на скале над поединщиками, Таита вновь подчинил ее своей воле и поместил в мозг мысль поднять копье, лежавшее у ее ног. Он поддержал правую руку Минтаки, когда она прицелилась и метнула копье. Затем, когда жизнь покинула Трока, Маг бросился вниз по склону, чтобы помочь Неферу и перевязать рану, нанесенную в опасной близости от пульсирующей артерии в его бедре.
Когда его братья-воины Красной Дороги подняли молодого фараона на носилки, сооруженные из копий, исполнивший до времени свои обязанности Таита ускользнул в толпу. Никто не обратил внимания на то, что он ушел.
Он искал следы, которые оставил Иштар, убегая из узкой долины, и шел по ним, пока возможно было различать их на земле, высушенной солнцем так, что она растрескалась и стала походить на мозаику.
Таита остановился и присел. Из мешочка он вынул кусочек высушенного корня и положил его в рот. Пережевывая его, он раскрыл и простер сознание, чтобы обнаружить ауру Мидийца, след, который тот оставил. Когда корень обострил его чувства, Таита на краю поля своего видения узрел искомую ауру. Это была тень, грязно-серая, призрачная, исчезающая под прямым взглядом. Каждый человек обладал собственной аурой. Нефер Сети по причине благородной и божественной внутренней сущности испускал розовое свечение, которое Таита легко обнаруживал. Именно по этому слабому розовому свечению Таита нашел Нефера после того, как того ранил лев, когда вместе с Минтакой фараон заблудился в пустыне около Даббы.
Аура Иштара Мидийца была темной и грязной. Таита встал и пошел дальше по этому призрачному следу, поторапливаясь и постукивая посохом по камням. Очень часто в расплывчатом отпечатке ноги на участке более мягкой земли или недавно сдвинутой с места гальке он видел подтверждения того, что на правильном пути.
Иштар повернул на юг, затем снова двинулся по направлению к Галлале. Таита встревожился и ускорил шаг. Если Иштар пытается подобраться к Неферу, чтобы снова навредить, Таита должен перехватить его. Однако преследование привело его к одной из колесниц, которые Трок бросил во время марша от побережья. Иштар что-то достал из разбитой колесницы, и Таита закрыл глаза и попытался увидеть, что это было.
– Водяной мех, – пробормотал Таита и увидел, где колдун отгреб в сторону землю, чтобы извлечь мех из-под борта опрокинутой колесницы. Еще один сухой и пустой мех все еще висел там. Иштар оставил его, вероятно поняв, что сможет унести только один полный мех. Таита подобрал пустой мех и повесил на плечо. Он покинул колесницу с мертвыми лошадьми в упряжи, уже начавшими смердеть, и продолжил преследование.
Забрав мех, Иштар направился обратно к Галлале. Поднявшись на вершину холма над городом, он затем ползком спустился к берегу ближайшего оросительного канала. На влажной глине, где он становился на колени, чтобы напиться и наполнить мех, который принес с собой, был ясно виден их отпечаток. Таита напился сам и тоже наполнил свой мех. Затем поднялся и пошел по следам, которые Иштар оставил, направившись обратно на восток по дороге к Сафаге и побережью. Таита пошел вслед за ним.
Наступила ночь, а Таита не останавливался. Иногда аура Мидийца полностью исчезала, но Таита шел по дороге. Иногда она проступала яснее, и Таита ощущал ее запах, слабый, неприятный запах плесени. Когда она показалась отчетливо, он смог понять сущность Мидийца, понять его мстительный характер. Маг определил, что Иштар напуган и потрясен неблагоприятным поворотом своей судьбы, но его силы все еще огромны. Он представлял большую и реальную опасность не только для Нефера и Минтаки, но и для самого Таиты. Если позволить ему бежать и восстановить иссякшие силы, он станет угрозой будущему Дома Тамоса и Апепи. Иштар был одним из высших адептов, но при этом злодеем, что делало его еще более опасным. Совершенно ясно, что он мог издалека читать мысли выбранных им жертв и наколдовать какие угодно мерзости, чтобы наслать бедствие на Нефера и Минтаку. Он мог вызвать в них пресыщение и охлаждение любви друг к другу, наслать страдания, неудачи и чуму, огорчения и болезнь без причины, умственные отклонения, безумие и в конечном счете смерть.
Даже Таита не был защищен от злобного духа Мидийца. Если позволить Иштару бежать, он сможет постепенно подорвать силы Таиты и расстроить его способности. Если только Таита не станет действовать сейчас, когда у него есть возможность уничтожить колдуна.
Над голыми холмами поднялась почти полная луна и осветила путь Таиты. Он шел широким ритмичным шагом, которым мог передвигаться почти так же быстро, как всадник. Он чуял – впереди Иштар не знает о преследовании и идет намного медленнее Таиты. С каждым прошедшим часом Таита все сильнее и ближе ощущал его ауру. «Я настигну его до восхода солнца», – подумал он и в тот же миг согнулся пополам и изверг на каменистую дорогу сильную струю рвоты. Ошеломленный внезапной ужасной тошнотой, Таита чуть не упал, но восстановил равновесие и выпрямился, вытирая с губ горький вкус желчи.
– Растяпа! – сердито упрекнул он себя. – Так близко от преследуемого мне следовало быть осторожнее. Мидиец заметил меня.
Он выпил воды из меха и осторожно пошел вперед. Нацелив посох перед собой, он стал медленно водить им из стороны в сторону. Внезапно посох в его руке потяжелел. Таита пошел в том направлении и увидел перед собой блестящий в лунном свете круг бледной гальки, выложенный на обочине дороги.
– Подарок Мидийца, – сказал он вслух.
Его вновь охватила тошнота, но он подавил ее, ударил в землю посохом и выговорил одно из слов власти:
– Нкуб! – Тошнота отступила, и он смог приблизиться к кругу.
«Недостаточно будет нарушить его чары, – мрачно подумал он. – Нужно обратить их против Мидийца».
Наконечником посоха он сдвинул один камешек из круга, разрушив его силу. Теперь он мог сесть на корточки около круга, не чувствуя вреда. Не прикасаясь ни к одной гальке, он низко наклонился и понюхал их. От них исходил сильный запах Мидийца, и Таита с холодным удовлетворением улыбнулся.
– Он касался их голыми руками, – прошептал Таита. Иштар оставил на камнях следы своего пота. Таита мог использовать это слабое истечение его соков. Осторожно, чтобы не повторить прежнюю ошибку, он передвигал камешки концом посоха, создавая другой рисунок: наконечник стрелы, указывающий в ту сторону, куда ушел Иштар. Таита набрал полный рот воды из меха и выплюнул ее на гальку, которая влажно заблестела в лунном свете. Затем он нацелил посох как копье вдоль той же линии, что и наконечник стрелы из гальки.
– Кидаш! – крикнул он и почувствовал, как возросло давление на его барабанные перепонки, словно он глубоко погрузился под поверхность океана. Но давление не стало невыносимым и медленно уменьшилось. Таита ощутил облегчение и удовлетворение. Дело было сделано. Он повернул чары против Мидийца.
В лиге впереди по дороге спешил Иштар Мидиец. К этому времени он совершенно точно знал о преследовании. Он не сомневался, что преграда, установленная им на дороге, остановит большинство людей, но знал, что она не задержит надолго того, кого он боялся пуще всех прочих.
Внезапно он покачнулся на ходу и сжал уши обеими руками. Боль ослепляла, как если бы в его барабанные перепонки глубоко вонзили раскаленный докрасна кинжал. Иштар застонал и упал на колени.
– Это – Чародей. – Он всхлипнул. Боль была такой острой, что мешала думать ясно. – Он обратил заклятье против меня.
Трясущимися руками Мидиец дотянулся до мешочка на поясе и достал свой самый мощный талисман, сухую забальзамированную руку одного из детей фараона Тамоса – ребенок умер вскоре после рождения во время поветрия Желтых Цветов. Иштар ограбил гробницу маленького принца, чтобы получить ее. Рука была темная и скрюченная, будто лапа обезьяны.
Он поднес ее к голове, в которой стучало от боли, – и почувствовал, что страдание уменьшается. Пошатываясь, он поднялся и начал шаркающий танец с пением и воплями. Боль в ушах прекратилась. Он сделал заключительный прыжок и встал, глядя вдоль дороги туда, откуда пришел. Иштар чувствовал близкое присутствие Чародея, как приближение летней грозы за день до нее.
Он задумался, не устроить ли другую западню, но знал, что Таита обратит и ее действие против на него. Нужно свернуть в сторону и идти тайно, решил он и побежал по дороге, выискивая, где свернуть. Он нашел место, где дорога пересекала язык серого кристаллического сланца, такого твердого, что даже войско Трока не оставило на нем никакого следа.