— Саймон, далеко ли до побережья?
— С день будет, если на лошади, — ответил Саймон и проследил за взглядом Рода. — А-а-а, вон оно что! Это же ястреб-рыболов, да?
— Вроде бы да. Но если до океана всего двадцать миль, он, пожалуй, настоящий. — Род обернулся к своему спутнику. — Я думал, ты пахарь. Откуда ты знаешь, как выглядит ястреб-рыболов?
Саймон пожал плечами:
— Я же сказал: до океана недалеко.
Это так и было, и, по идее, волноваться Роду было не о чем. Но на вражеской территории он не мог избавиться от подозрительности. Еще немного — и он начал бы видеть в каждом придорожном валуне преобразившуюся ведьму.
— Кроме того, — добавил Саймон весело, — я и не говорил, что я крестьянин.
Род бросил на него удивленный взгляд.
— Верно, — кивнул он. — Я такого тоже про себя не говорил. Но с другой стороны, чем еще можно заниматься в небольшой деревушке?
— Деревня наша стоит недалеко от Большой Королевской Дороги, — объяснил Саймон. — И я содержу постоялый двор.
Род открыл Род, но пару мгновений не мог вымолвить ни слова.
— О, — сказал он затем и медленно кивнул. — Ясно. И там частенько бывают высокородные постояльцы?
— Раза два за месяц бывают. Покуда все было в порядке, то и дело кто-нибудь ездил к милорду князю в замок и от него. Вот я и прислушивался к тому, как господа разговаривают, и старался, елико возможно, их манеру перенимать.
Род подумал о том, что на самом деле Саймон прислушивался, конечно, не только к речи аристократов. Узнай те, что хозяин постоялого двора читает их мысли, они пришли бы в ярость. Ну, у Саймона наверняка почти не осталось иллюзий насчет особ благородного происхождения.
Но почему же тогда он остался верен князю Романову?
Может быть, потому что альтернатива была намного хуже.
— Вряд ли твои постояльцы выучили тебя читать?
— Нет, не они. Мой отец отправил меня в науку к викарию. Отец владел постоялым двором до меня и знал, как полезно хозяину уметь читать, писать и считать.
Вот оно как вышло. Не желая того, Род столкнулся с одним из местных общественных деятелей.
— Он был образованным человеком, — заметил Род.
— Верно. Ну а ты кто такой?
Сработала ментальная сигнализация. Что делать? Надо было как-то выкручиваться… Да, он позволил себе серьезную оговорку, но может быть, все же Саймон не был настолько внимателен?
— Да кто же еще? Крестьянин. Неужто я так на рыцаря смахиваю? Или на герцога? — Но вот его лицо озарилось хитрой усмешкой, и он покачал указательным пальцем. — Знаю! Ты принял меня за золотых дел мастера!
Саймон удержался от того, чтобы расхохотаться в голос — он лишь негромко рассмеялся и покачал головой:
— Да нет, приятель. Я не про занятие твое спросил, а про то, кто ты такой. Ты ведь и здесь, и нет тебя.
Род вытаращил глаза, потрясенный до глубины души:
— Как это — нет меня?
— В мыслях, — ответил Саймон и для убедительности постучал пальцем по лбу. — Говорил же я тебе, что умею чужие мысли читать, а вот твоих не слышу.
— О… — Род отвел взгляд, уставился вперед, на дорогу. На самом деле он испытывал необычайное, ни с чем не сравнимое облегчение. — Ну да… Мне такое и раньше говорили… — Он мысленно добавил: «Какое счастье, что это у меня получается».
Саймон, продолжая хмуриться, улыбнулся:
— Понимаешь, дело ведь не только в том, что я твоих мыслей прочесть не могу. Я как бы прислушиваюсь, но не слышу ничего — так, словно тебя вообще нет. Как же такое может быть?
Род пожал плечами:
— Могу только догадаться.
— Ну и какова твоя догадка?
— Те, кто умеет читать мысли, тревожат меня больше, чем здешних крестьян.
Саймон покачал головой:
— Нет, не в этом дело. Знавал я таких людей, что до смерти боялись, как бы кто-то не узнал их мыслей, — и наверное, были у них на то причины. Я их стороной обходил, но знаю: ежели бы было у меня такое желание, то и их мысли я бы мог услыхать. Уж по крайней мере убедился в том, что мысли у них есть. А вот с тобой — ни то, ни другое не получается. Сдается мне, приятель, что имеется и у тебя самого колдовской дар и способен ты усилием воли заслониться от того, кто хочет твои мысли прочитать.
— Хочешь сказать мне, что я — колдун? — спросил Род, весьма натурально разыграв изумление.
Саймон только печально улыбнулся:
— Еще слабее меня. Мне тебя бояться нечего. Ты ведь мысли чужие читать не умеешь?
— Нет, — ответил Род честно. В принципе сейчас это было правдой.
Саймон улыбнулся:
— Ну, тогда ты и не колдун никакой. А скажи-ка мне, зачем ты на север идешь? Должен же ты понимать, что там опасно.
— Теперь понимаю, после всего, что вы с капралом наговорили. — Род ссутулился. — Что же до опасности — рискну. В Корастешеве я свой урожай дороже продам, чем в герцогстве Тюдорском! Моя семья почти всегда голодает.
— Еще горше твоя семья голодать будет, если ты назад не вернешься. — Саймон заговорил тише, сочувственно: — Уходи назад, друг.
— Что такое? Тебя моя компания не устраивает?
Саймон улыбнулся:
— Да нет, спутник ты хоть куда.
Род решил, что Саймон ему польстил. Но тот не унимался.
— Но ради твоего же блага очень тебе советую, — возвращайся ты на юг. Чародеи, что на службе у Альфара, не пожалуют человека, чьих мыслей они не смогут прочесть.
— Чародеи и смотреть не станут на какого-то крестьянина, что на рынок едет.
Роду хотелось верить, что все выйдет именно так.
— Не может быть, чтобы цены на рынке в нашем княжестве были так уж лучше, чем у вас в герцогстве, — сказал Саймон, не спуская с Рода пристального взгляда. Казалось, этот взгляд был способен прожечь сетчатку и добраться до самого мозга. — Больше тебе нечего мне сказать?
— Есть, — неохотно отозвался Род, — но не скажу.
Саймон еще целую минуту молча смотрел на него, потом вздохнул и отвел глаза:
— Что ж, это твоя доля, тебе и выбирать. Только не забывай, друг: от тебя зависят твоя жена и детишки.
Об этом Род забывать не собирался. На краткое, болезненное мгновение он ясно увидел Гвен и детей, ожидающих его и неделями не имеющих от него вестей. Но эту мысль он безжалостно отбросил прочь и постарался представить себе лица детей, их глаза, глядящие на него — вернувшегося домой ради того, чтобы сберечь свою шкуру.
— У тебя есть долг перед жителями своей деревни, Саймон. У меня тоже есть долг.
— Перед кем же? Перед жителями твоего городка?
— Ну, перед народом моим хотя бы. — Говоря так, Род имел в виду весь Грамерай, не говоря уже о Децентрализованном Демократическом Трибунале. — А когда есть такой долг, то не станешь от него отмахиваться только из-за того, что стало опасно.
— Это верно, — сдвинув брови, кивнул Саймон. — Я и сам это не так давно понял.
Род, нахмурившись, повернул голову к своему спутнику:
— Но ведь ты уже многое сделал, ты уже рисковал. Никто бы не назвал тебя трусом из-за того, что ты решил уйти на юг!
— Я бы назвал, — бесхитростно проговорил Саймон.
Род пару мгновений смотрел ему прямо в глаза, а потом со вздохом отвернулся.
— Ну, что тут скажешь?
— Да ничего. Скажи своему коняге «н-но!»
— Толку-то, — кисло отозвался Род. — Был бы конь — как конь, а то, считай, пара мулов.
Закат солнца застал их в дороге, по обе стороны от которой тянулись пшеничные поля.
— Нет, — заверил Рода Саймон. — Городка тут поблизости нет.
— Этого я и боялся, — вздохнул Род. — Ну да ладно. Случалось мне и прежде в чистом поле ночь коротать.
С этими словами он съехал с дороги и остановил Векса посреди кустиков и травы, между обочиной и краем поля. Не успел Саймон и рта открыть, как Род уже принялся за приготовление ужина — начал резать овощи и укладывать их в небольшой котелок.
Хозяин постоялого двора, прилегший у костра, озадаченно поглядел на него и поинтересовался:
— Ты что же, всегда котелок с собой берешь?
— Да был я лудильщиком когда-то, вот и привык.
Саймон улыбнулся, покачал головой:
— Выходит, тебе такие странствия не в новинку.
— Мы квиты, — буркнул Род. — Сдается мне, что и ты не в первый раз с людей злые чары снимал.
Саймон на миг замер. Глаза его засверкали.
— Еще бы чуть-чуть — и я бы поверил, что ты умеешь читать мысли.
— Умел бы, так чтобы твои понять, мне бы толмач понадобился. Ну и когда же ты занялся снятием чар?
Саймон сел, обвил колени руками.
— Жители деревни частенько заглядывали ко мне выпить пивка — порой я с ними пивом расплачивался за провизию, что они мне приносили. Бывало, что зайдет кто-то, у кого на сердце тяжело, мысли в смятении — зайдет, чтобы выпить да помолчать. Наверное, такие люди надеются, что выпьют пивка — да и успокоятся.
Род кивнул:
— И ведь что удивительно — почти все пробуют таким способом избавиться от бед. Хоть и не помогает никогда.
— Не помогает, это ты верно заметил. А вот если с кем поделишься бедой своей, так на сердце легче станет. Мне многие про свои беды рассказывали, а я слушал и утешал их, как мог. Но вот как-то раз пожаловал ко мне один, и показался он мне похожим на плохо сложенную стенку посреди зимы — ну, того и гляди потрескается, как только морозец ударит. Он молчал — слова из него было не выдавить — и только прихлебывал из кружки. А от мыслей у него такая боль исходила, и словами не передать. И захоти я — я бы не смог свой разум закрыть от этих мыслей. И все мне почему-то петля мерещилась…
Род резко взглянул на Саймона.
— Этот парень собрался свести счеты с жизнью?
— Да. Только это не парень был — уж за тридцать ему было. Нам ведь худо особо бывает тогда, когда к одному привыкнешь — а его уж нет, и другая жизнь начинается. Ну а у него уж все дети взрослые стали.
Эта проблема Роду была непонятна — но его женой была Гвен.
— Ну а ты тут что мог поделать?
— Я ему еще кружку налил, и себе тоже, и подсел к нему. Заговорили о том о сем — вернее, говорил я, а он больше помалкивал. А я говорил и к мыслям его приглядывался — что там и как. И в конце концов увидел, откуда у него боль и стыд, а потом вслух спросил у него кое о чем, чтобы он сам выговорился. Гов