Щелкнул кнут, застучали подковы лошадиных копыт. Амалия, устроившись на сиденье, с равнодушным видом поправляла складки на платье. Мэтр, сидевший напротив, сверлил ее хмурым взором. Глаза у него, как определила про себя Амалия, были как бы двойные, и верхняя их часть принадлежала маске почтенного буржуа и биржевика, которую он носил на людях, а нижняя принадлежала собственно Пьеру Ренару, главе европейского преступного синдиката. Сейчас, когда Мэтр и Амалия остались наедине, глаза ее противника окончательно утратили благодушное выражение. В эти минуты в них можно было прочитать сложную смесь решимости, нервозности, жестокости и – Амалия даже немного удивилась – страха. Да, да, могущественный Пьер Ренар чего-то боялся – чего-то или кого-то, уж не ее ли? Но ведь Амалию он мог попросту убить в любой момент – как, собственно, едва не произошло.
– Как вам Париж? – уронил Мэтр.
– О, прекрасный город, – в тон ему ответила Амалия.
– Лучше или хуже Петербурга?
– Я нахожу, что в обоих городах есть своя прелесть. – Баронесса Корф очаровательно улыбнулась, словно она беседовала на вечере с гостем, а не разговаривала в едущей неизвестно куда карете с человеком, который пытался закопать ее живьем.
– Рад это слышать, – с расстановкой промолвил Мэтр, пристально глядя на Амалию. – Должен признаться, сударыня, ваши люди самым прискорбным образом сломали мои планы. Я-то хотел просто похоронить вас, а затем, через много месяцев, когда вас перестанут искать, пустил бы слух о вашем ужасном конце. И тогда никто, уверен, уже не осмелился бы мне докучать.
– Боюсь, я не сумею должным образом выразить вам сочувствие из-за того, что ваши планы оказались нарушены, – странным образом язвительные реплики, на которые она сейчас оказалась способна, возвращали ей силы и уверенность в себе.
Пьер Ренар усмехнулся.
– Очень жаль, что вы решили стать моим врагом, – сказал он серьезно. – Вместе мы могли бы оказаться куда эффективнее. До некоторой степени у нас даже методы одинаковые. Мы оба стремимся любой ценой устранить того, кто стоит у нас на пути. – Он завозился на сиденье, принимая более удобное положение. – Должен признаться, что я совершил ошибку, когда решил, что сумею легко разделаться с вами. Я не учел, что вы идете на крайние меры так же легко, как и я.
«О чем он говорит? – думала изумленная Амалия. – Что это за бред, в самом деле?»
– Это вы отдали приказ убить моих слуг и взять в заложники моих близких, если с вами что-то случится? – тяжелым голосом спросил Мэтр.
Амалия оторопела. Сергей Васильевич в своем репертуаре, мелькнуло у нее в голове. Откровенно говоря, раньше она считала коллегу дуболомом, который все проблемы стремился решить одним и тем же способом – сначала старался убить как можно больше народу, а потом уже начинал разбираться, что к чему. Однако сейчас, судя по всему, именно его примитивный образ действий оказался как нельзя кстати, если он сумел нагнать страху на такого человека, как Пьер Ренар.
– Учусь у вас, – беспечно ответила баронесса Корф.
Мэтр дернул челюстью, и в глазах его мелькнула неприкрытая злоба.
– Сударыня, моя семья не имеет никакого отношения к тому, чем я занимаюсь… Для них я просто муж и отец, ясно вам? Я не потерплю, чтобы близкие мне люди пострадали. – Он подался вперед, его глаза угрожающе сверкали. – Если с моими детьми или Эрнестиной что-то случится…
– Эрнестина – это ваша жена?
– Да.
– И сколько же у вас детей?
– Трое.
– Вы собираетесь обменять меня на них?
Мэтр усмехнулся.
– У меня нет выхода. Сегодня я, как обычно, вернулся домой, а там… Там были только трупы. Ваши подручные хорошо поработали – слуг они убили, чтобы избавиться от ненужных свидетелей, а Эрнестину с детьми похитили. А на зеркале в гостиной я увидел выведенное кровью слово.
Амалия затаила дыхание.
– «Телефон», вот что там было написано. Через несколько минут после того, как я вернулся, мне позвонили и велели привезти вас на площадь Согласия, ровно в шесть часов вечера. Иначе, – сказал мне голос на том конце провода, я больше никогда не увижу ни жену, ни детей. Так что мне пришлось пересмотреть свои планы, приехать на кладбище, на котором мои люди уже разровняли вашу могилу, и велеть им срочно вас выкапывать.
– Хорошо, что они не успели посадить там цветочки, – усмехнулась его собеседница, и Пьер Ренар весь подобрался, как кот, которого погладили против шерсти.
– Все-таки мне искренне жаль, что вы не на моей стороне, – промолвил он, качая головой. – Я еще не встречал такого самообладания ни у одной женщины. – Он возвысил голос, его рот недобро искривился. – Думаете, я не знаю, что у вас до сих пор дрожат поджилки? Я почему-то уверен, что вы еще долго будете обходить кладбища стороной…
– Ну, на вашу могилу я всегда приду, и с удовольствием, – протянула Амалия. – Так что не зарекайтесь.
Забегая вперед, откроем маленькую тайну: после этого случая у баронессы Корф действительно появился страх перед кладбищами, и еще долгое время ее мутило от одного запаха обструганных досок и влажной земли.
Карета въехала в Париж, и через несколько минут, промчавшись по Елисейским Полям, Амалия и ее враг оказались возле египетского обелиска на площади Согласия.
– Половина шестого, – удовлетворенно промолвил Мэтр, доставая из жилетного кармана щегольской савонет и открывая крышку. – Посидите-ка пока здесь, сударыня. Эрве, Мишель, приглядите за дамой!
Он вышел, а вместо него в карету сели двое молодцов, физиономии которых отбивали всякое желание шутить. Амалия отвернулась и стала смотреть на обелиск за окном кареты. Неожиданно кто-то постучал в стенку экипажа, и Амалия увидела бойкую нахальную физиономию парижского мальчишки-оборванца. Одежда на нем была на несколько размеров больше, чем следует, а кепка налезала на веснушчатый нос.
– А ну, кыш отсюда! – Пьер Ренар уже возвращался обратно к карете.
– Вы – лис? – деловито спросил мальчишка. – Мне велено дождаться лиса и передать ему кое-что.
– Что еще ты должен мне передать? – мрачно спросил Ренар.
– Так вы лис или нет? – настаивал оборванец. – Тогда покажите даму в сером платье. Пусть она выйдет из кареты и помашет рукой.
Ренар переглянулся со своими подручными.
– Сдается мне, это ловушка, – буркнул один из них.
– Тут толпа народу, – несмело заметил второй. – Место людное, что может случиться?
Мэтр стиснул челюсти. Амалия видела, что ему очень хочется послать нахального оборванца ко всем чертям, но Ренар боялся за свою семью и потому предпочел уступить.
– Выйдите из кареты, сударыня, и помашите рукой… И учтите, – прошипел он, – в кармане у меня револьвер. Если что пойдет не так, в живых вы не останетесь, и не надейтесь!
Амалия вышла из кареты и, повернувшись к оборванцу, неопределенно помахала рукой.
– Годится, – объявил мальчишка и сунул Мэтру в руку какой-то клочок бумаги, после чего со всех ног бросился бежать.
– Постой! – закричал Ренар. – Что это?
– Там все сказано! – прокричал сорванец, прежде чем окончательно скрыться из виду.
– «Жду вас через полчаса у Нотр-Дам вместе с баронессой Корф», – прочитал Ренар и грязно выругался. – Они что, издеваются надо мной?
Амалия заметила несколько экипажей, которые стояли неподалеку, и догадалась, что в них находятся люди Ренара. Итак, Сергей Васильевич собирался заставить Мэтра поездить по всему Парижу, а заодно и предъявить свою армию – потому что подручным главаря в любом случае приходилось ехать за ним.
– Едем! – крикнул Мэтр и подтолкнул Амалию к карете.
Возле собора Парижской Богоматери было меньше народу, чем на площади Согласия, но все-таки более чем достаточно. Но тут Мэтра снова подстерегал сюрприз: к карете подошла старая нищенка и сказала, что у нее есть записка для некоего Мэтра, и ей обещали хорошо заплатить, если она передаст эту записку.
– «Поезжайте к Эйфелевой башне, там вы получите последнее указание», – прочитал Ренар. Оглянувшись на Амалию, он сказал сквозь зубы: – Если бы речь шла не о моей семье, клянусь, сударыня, я убил бы вас на месте!
– Что вы имеете против осмотра парижских достопримечательностей? – пожала плечами баронесса Корф. – Согласна, башня многим не по душе, но, даже если вы увидите ее лишний раз, ничего страшного с вами не случится.
Народу возле Эйфелевой башни было еще больше, чем на площади Согласия. И тут их ждала молодая цветочница, у которой была еще одна записка.
– «Вас ждут в известном вам доме на Анжуйской улице, где и состоится обмен», – прочитал Мэтр. Его лицо просияло. – Едем, скорее, скорее!
Но когда они приехали на Анжуйскую улицу, Ренар достал револьвер и не стал выходить из кареты, держа Амалию на прицеле.
– Это на случай, если ваши друзья решат подстроить какую-нибудь пакость, – объяснил он с усмешкой.
Его подручные отправились звонить в дверь, но внезапно обнаружили, что она открыта. Они вошли в дом, и через несколько минут один из людей Мэтра показался на пороге.
– Мсье, там никого нет… Дом пуст, а на зеркале гостиной написано краской: «Телефон».
– Вы удивляете меня все больше и больше, – проворчал Ренар, косясь на Амалию. – Мишель! Постереги даму и проследи, чтобы она никуда не делась. Я сам отвечу на звонок.
Спрятав револьвер, он покинул карету, а Мишель занял его место. Ежась от холода (апрель в Париже очарователен, но не настолько, чтобы можно было гулять в одном платье), Амалия обхватила себя руками и тут заметила, как уличный торговец, стоявший со своей тележкой под деревьями напротив особняка, подходит к карете. В руке он держал несколько ракет, которые используют для фейерверков.
– Мадам! Такая очаровательная особа… не купит ли у бедного, старого человека… эту милую вещицу?
Торговец был стар и то ли от возраста, то ли от неумеренного потребления напитков, имеющих мало общего с водой, весь трясся. Нос у него был красный, как у клоуна, глаза сверкали сквозь седые космы, падающие на лицо, клочковатая борода доходила до середины груди.