Вынужденный говорить правду, Безымянный сознался в подлоге. Вот только по тому, какие на него бросали взгляды гончие, я могла поспорить на косу Хель, что его попытаются взять на выходе из зала суда. Ибо ну грех же разбрасываться законникам столь ценными кадрами, которые сами оказались почти в их руках.
Но только что-то мне подсказывало: гончим будет ой как непросто догнать и предложить мастеру иллюзий сотрудничество с дознавательским отделом…
Судья же, выслушав показания чародея, еще раз взвесил на руках кристаллы, глянул на Безымянного, потом на меня, затем на Эрвина. Мое сердце пустилось в галоп, застучало все чаще и тревожнее, а кровь, прилившая к голове, казалось, вот-вот пойдет из ушей, если в звенящей, натянутой как струна тишине не прозвучит хотя бы одного слова.
– Властью, данной мне небом, силой дара и императором, – начал судья, – я провозглашаю: Дьярвир Йоран, легендарный боевой маг, что огнем и мечом расчистил обширные восточные земли Трейгора от нечисти, Темный властелин восточных и южных земель, признан невиновным. Эрвину Торону, старшему офицеру департамента правопорядка его императорского величества, поручаю разобраться в деле наветов и клеветы в адрес Дьярвира Йорана.
Я взглянула на Эрвина, ожидая увидеть на его лице ярость: дело, которое он вел, развалилось карточным домиком. Но… сумеречный выглядел так, словно победил. Будто только что ему развязали руки. И по спине прошел холодок: кажется, это был не конец игры, а лишь первая партия.
Глава 10
Мне же во втором тайме были уготованы частые встречи с гончим, у которого к крауфине Уикроу сегодня, чует моя печенка, появилось ну очень много вопросов. Например, откуда у меня камни Урорхо и запись на них с самого дна преисподней? Но это будет потом. А пока…
Пока с Дьяра законники прямо в зале суда сняли наручники. И убрали метку преступника. Причем с последним случился конфуз, когда та почему-то с первого наложения артефакта не исчезла. Законник даже потряс амулетом, проверяя исправность того, ну точно кассирша с зависшим сканером.
Так ушлый Дьяр избавился от двух меток: государственного преступника и заросшего здоровяка-дебошира, осужденного на рудники за драку в таверне бедняцкого квартала. К слову, мне мою помог потом свести Молох.
А пока же… смертные зрители шумно обсуждали только что случившееся, костлявые занимались тем, что спорили, кто сколько проиграл или выиграл. И, прислушиваясь к их возмущенным репликам, я поняла: все же характер у чернобалахонниц как водород. Не в том плане, что легкий, а скорее достаточно одной искры – и жахнет так, что костей не соберешь.
И среди прочих моя Смерть весьма даже симпатичная, хоть и со скверным, ворчливым, невыносимым, бесящим иногда до нервной дрожи, брюзгливым, сквалыжным характером. М-да… списочек вышел внушительным и далеко не полным. Но зато она своя уже, почти родня… Очень-очень дальняя. И, как и всякую родственницу, видеть ее хотелось бы как можно реже и желательно только в письмах!
Вот только, пока я размышляла о Хель, кое-кто времени не терял. Та самая красавица в парчовом платье, лавируя меж зрителей, каким-то чудом появилась рядом с Дьяром, уже было подошедшим ко мне.
Поэтому получилось так, что и дама, и напарник очутились рядом со мной и Эрвином. И мы с гончим стали невольными свидетелями их разговора. Да и дама не старалась, чтобы их беседа осталась приватной.
Положив ладонь на щеку Йорана, она прильнула к нему со словами:
– Вир, дорогой, ты не представляешь, как я за тебя переживала! Наконец-то все закончилось! Ужасные обвинения узколобых законников наконец-то сняты! Ты очистил свое имя от наветов… И это значит, что больше ничто не сможет помешать нашей свадьбе.
Она щебетала, а у меня внутри словно рвались стальные канаты. Только сейчас я осознала, кто стоит рядом с напарником. Его невеста. Нареченная императором. Вот так нить чужого короткого разговора затянула наши с Йораном отношения тугим узлом.
Я доверяла Дьяру. Чувствовала, что небезразлична ему. И знала, что он не обманет. Но то, что случилось между нами: страсть, любовь… Да, это все было искренним. Но Йоран ничего не обещал, кроме помощи мне как напарнице. И свое слово сдержал.
Он в свое время прошел нелёгкий путь от адепта, наследника благородного мелкопоместного разорившегося рода, до одного из влиятельнейших магов империи. И этот брак укрепит его позиции. Возможно, сделает серым кардиналом трейгорской политики. И перечеркнуть все эти перспективы, поступившись волей владыки, ради чувств…
Запястье при этих мыслях зачесалось. Невыносимо. Хоть массивный браслет, которым я скрыла так и не сошедший синяк, вместе с кожей сдирай. К слову, узор гематомы под наручнем становился все более замысловатым. Но я особо не обращала на это внимания. Были дела и поважнее. А вот сейчас…
– Филиппа, о нашей свадьбе мы поговорим чуть позже.
– Конечно. – Невеста Йорана тут же затрепетала ресницами и добавила, вроде бы чуть понизив голос, но не настолько, чтобы услышал лишь Дьяр: – Окно моей спальни этой ночью открыто для тебя…
При этих словах плечи Дьяра напряглись, и он резко обернулся в мою сторону. И в этот момент я почувствовала на себе не просто изучающий, а буквально препарирующий взгляд Эрвина. Гончий был далеко не дурак, все понял, сделал свои выводы и…
– Тигиан, вы меня поразили сегодня. Еще в ту нашу встречу, когда вы очнулись в постели, я понял, что на первом допросе ошибся на ваш счет… Вы не выходили у меня из головы… – он произнес это серьезно, словно боец, который для себя все решил, просчитал и тут же ринулся в атаку. – А касательно моего брака – это была ложь в ответ на ваш обман. Так что имейте в виду: я холост. И если вы все еще считаете себя скомпрометированной, я готов закрыть свой долг чести и взять вас в жены…
М-да, я ждала от этого суда всего, чего угодно, но только не предложения выйти замуж!
Но я не успела озвучить приличествующий благородной девице версию ответа на столь странный вариант мести – замужеством (или, может, это был оригинальный способ, чтобы я вновь не ушла от дачи показаний?), как в наш разговор вмешался Йоран.
– Офицер Торон, не стоит говорить тех слов, о которых можете пожалеть, – отчеканил он тоном: нет, я ни капли не зол, просто хочу вас придушить, распять… раз пять или шесть.
– Все мои действия и слова – лишь во благо Трейгора. И, несмотря ни на что, поверьте, я рад, что вы смогли оправдать свое доброе имя…
Лицо Филиппы, оставшейся без внимания, на долю секунды исказила гримаса раздражения. Но в следующий миг она уже мило улыбнулась и, обогнув Дьяра, положила обе ладони ему на грудь в успокаивающем жесте.
Невеста Йорана оказалась так близко ко мне, что я почувствовала шлейф ее духов. Приторных, тяжелых. Это была смесь не просто запахов лилии и магнолии, а, казалось, аромат самого греха.
И тут я увидела на второй ее руке – не на правой, которой она еще недавно обнимала щеку Йорана, словно чашу, а на левой – перстень с рубином. Знакомый такой. Очень знакомый. Идеально сочетавшийся с парчой оттенка багрянца.
Почти такое же кольцо мне в свое время дал посол как той, кто провела время на его постели. И если в нашем с ним случае все было весьма буквально, то Филиппа… Зато стало понятно, откуда на родовом кинжале Дьяра могла появиться кровь эльфа. В любовных утехах даже у осторожного остроухого, который кровь предпочитал брать, а не сдавать и уж точно не стремился быть донором, легко можно было позаимствовать нужный для обвинения ингредиент. Изобразить страсть, полоснуть ногтями по спине, оставив сочащиеся кровью росчерки, и…
Все эти мысли пронеслись в моей голове в долю секунды.
Неужели она была столь против брака, который напоказ сама же и торопила, что решила устранить нежеланного жениха странным способом? Как говориться, не противясь воле монарха, устроить все так, чтобы обернуть все в свою пользу. И если в открытом противостоянии Филиппе было не победить, то в закулисных интригах… Ее коварству и таланту можно было аплодировать стоя.
Эрвин и Йоран, скрестившие взгляды, отступили синхронно. И Дьяр, склонившись к моей руке, поцеловал ее со словами светской благодарности:
– Крауфиня Уикроу, я безмерно признателен вам за ваши слова и… – Он сделал паузу и добавил: – Дела. Они меня не раз очаровали.
Это была не просто игра слов и коротких пауз. Сквозь деловую холодность мне почудилось признание. Когда нельзя сказать открыто, лишь намекнуть. Короткий поцелуй руки. Легкое касание с напряжением в тысячу вольт.
Подошедший незаметным законник попросил Йорана пройти в комнату ожиданий. Дьяр нехотя попрощался, заверив, что вскоре вернется. Филиппа, стрельнув в Йорана взглядом, отплыла от нас с Эрвином.
А вот гончий, увы, испариться, выпасть в осадок или раствориться в толпе не желал. В общем, вел себя в лучших традициях бракованного химического реагента. Видимо, ему хотелось приступить к допросу меня немедля. Но мешала сущая малость – окружающие. Я успела заметить, что Хель, изрядно выигравшая в споре смертей, станет ли этот день для Дьяра последним, ликовала. Похоже, у кого-то сегодня вечером намечалась пирушка…
Молох куда-то исчез. Чей-то взгляд жег спину… Хотя я догадывалась, кому он принадлежал. Но не стала оборачиваться, чтобы убедиться.
Моей задачей было избавиться от Эрвина, вцепившегося в меня хваткой галантного, но дюже голодного таежного клеща.
– Зачем вы солгали о том, что рады освобождению Йорана? – я все же задала мучивший меня вопрос. За окном солнце уже клонилось к закату, пока что накидывая на облака лишь игривую золотисто-розовую вуаль молодой кокетки. И в ней, в этой перламутровой неге, стремительно проплыл еще один дирижабль.
– Вы, конечно, не поверите, но это правда, – усмехнулся Эрвин, чуть склонив голову.
– Знаете, именно такими словами и начинается самая грамотная ложь… – заметила я.
– Для прелесть какой дурочки, которой вас, к слову, и считают в высшем свете, вы непозволительно умны, – вернул мне иронию гончий.