А море по-прежнему тяжело раскачивалось под слоем мазута.
— Теперь мы сделаем грабли, — сказала Чаромора.
Вместе с Труммом они пошли в заросли искать подходящее дерево для черенка. Выбирала Чаромора очень придирчиво. Сосна ломкая, ива слишком гибкая, осина сильно хрупкая, а берёза больно тяжёлая. И только ель понравилась старухе. Она нашла несколько молодых упругих ёлочек, срезала их большим ножом и очистила от веток. Затем стала наращивать ствол к стволу, ведь ей были нужны очень большие грабли.
Место соединения стволов Чаромора плотно оплела, чтобы во время работы грабли не сломались.
Рукоять получилась красивая, ровная и гладкая.
Вилку Чаромора сделала из рябины, а поперечину вытесала из можжевельника.
Теперь Чаромора принялась мастерить зубья.
Посредине она поставила зуб щуки. Рядом с зубом щуки приладила косточку от крыла тетерева, а с другой стороны клык кабана. По краям вправила серебряную брошку своей бабушки и ржавый железный гвоздь из корпуса корабля, который вместе с кораблём прошёл сквозь огонь и воду.
Чаромора работала в поте лица и с душой, и вскоре грабли были готовы.
Затем Чаромора привязала воздушный шар за спину и взлетела над морем.
— Всё должно знать своё место, — промолвила она. — То, что вышло из земли, должно рано или поздно туда же вернуться.
Чаромора проткнула длинным черенком грабель в дне моря несколько глубоких дыр и стала сгребать в них мазут. Но стоило лишь небольшому клочку моря освободиться от мазута, как тот снова расползался по поверхности. Старуха сгребала и сгребала, так что мазут и вода взвивались фонтанами. И всё время внимательно следила за тем, чтобы нечаянно какая-нибудь рыбёшка или рачок вместе с мазутом не попали в водоворот и в кромешную тьму под морем.
Это была, что и говорить, тонкая работа. Чаромора устала и изнервничалась вконец. Когда к ней неожиданно подлетела чайка, Чаромора вздрогнула от испуга и нечаянно отхватила от скалы увесистый кусок. Осколок размером с медведя плюхнулся в воду, и брызги мазута веером разлетелись во все стороны, чайка испуганно взмыла.
— Ах ты дурёха! Не хватает ещё и тебе морской чумой заразиться! — укоряла Чаромора чайку.
Потом она снова углубилась в работу и уже ничего не замечала вокруг себя.
• • •
Долго трудилась Чаромора, но вот, наконец, вода вокруг острова снова заголубела. У кромки воды желтел песок, прибрежные валуны светились чистотой, снова отливали зеленью камышовые заросли. Рыбы радостно сновали в чистой воде, чайки садились смело на её поверхность.
Всё было как прежде, и только Чаромора неузнаваемо изменилась.
Она и всегда была тощей, теперь же от неё остались и вовсе кожа да кости. Волосы ей подпалило ещё в трубе. Обгоревшие лохмотья одежды были в саже и к тому же были забрызганы мазутом.
— Ах ты моя горемычная! — пожалела себя Чаромора. — Всем теперь хорошо, только вот ты лохматая да чумазая, как старая ведьма.
Появиться в таком виде перед капитаном ей не хотелось.
И Чаромора отправилась бродить по берегу моря. До чего же приятно было смотреть на чистое побережье! Прозрачные волны с тихим шорохом наплывали на белый песок. В лучах солнца море переливалось и мерцало. Сосны тихо шумели. В небе на все голоса радостно заливались птицы.
Чаромору охватил блаженный покой. На своём веку она спасла немало жизней, но никогда ещё не испытывала от этого такой радости. Что из того, что сама она грязная и в лохмотьях? Зато море снова прозрачное и птицы живы.
Сердце её наполнилось тихой радостью, и Чаромора направилась к дому. Грабли она несла на плече, чайка кружила над её головой. Глаза на грязном и худом лице Чароморы сияли, как звёзды.
Подходя к избушке, Чаромора заметила, что из трубы вьётся дымок. Это хозяйничал капитан. Старуха прислонила грабли к навесу и устало вошла в дом. Там её уже ждал накрытый стол.
— Ну-ну, — сказала Чаромора капитану, — посмотрим, что из этого получится. Ещё никогда раньше возле моего острова не было мазута. Но одно я тебе скажу твёрдо: я смертельно устала от этих вечных придирок и ссор.
— Я тоже, дорогая Эммелина, — произнёс капитан от всего сердца.
— Сам видишь, к чему это привело, — сказала Чаромора, — А если бы я задохнулась в той злополучной трубе!
— Ох, если бы я не напустил этого пара! — виновато вздохнул капитан.
— А я не оставила бы тебя одного на острове! — откликнулась Чаромора.
— И в этом виноват я, — ответил Трумм.
— Нечего мне было ворожить, чтобы ты заблудился в лесу.
— А что тебе оставалось, если я сломя голову ринулся невесть куда.
— Ох, если бы я не стала плутовать в «Кругосветном путешествии»! — пожалела Чаромора. — Вот с этого всё и пошло. Лучше уж нам беречь друг друга.
— Я согласен, — ответил Трумм серьёзно. — Но я должен ещё признаться, что пар смыл с рукописи твоей будущей книги все буквы. Остались только чистые белые листы.
— Вот и хорошо! — воскликнула Чаромора. — Вот мы и избавились от неё. Какая же мука — сидеть над этой книгой!
— Но, дорогая Эммелина, как же так! — растерялся Трумм. — Разве ты не запишешь свои рецепты?
— Как же ты не понимаешь, — ответила Чаромора, — с любыми рецептами нужно обращаться очень осторожно. Что хорошо для одного, может обернуться бедой для другого. Даже я не всегда могу предугадать, как дело обернётся. Мне не было бы ни минуты покоя, если бы все знали про снадобья то, что знаю я, старая опытная чародейка.
— О да, — ответил грустно Трумм, — когда ты так говоришь, то все твои слова кажутся мне справедливыми. Но ведь нужно что-то делать, чтобы всем было хорошо!
Чаромора ласково улыбнулась погрустневшему капитану. Она подошла к очагу. На плите томился сваренный Труммом обед. Чаромора подняла крышку и заглянула в кастрюлю.
— Ну-ну, — довольно произнесла она, — грибы с подливкой — это как раз то, о чём я мечтаю после всех этих передряг!
Чаромора помылась, переоделась и, подойдя к зеркалу, стала разглядывать себя.
— Надо бы достать корней лопуха и заварить настой. От него мои волосы быстро бы отросли, — сказала она.
— Я думаю, что у моих лопухов корни уже выросли и окрепли, — произнёс Трумм грустным голосом.
— Вот и прекрасно! — просияла Чаромора. — За всеми этими неприятностями я совсем забыла о твоих лопухах.
Они сели за стол. Грибы оказались очень вкусными, но, несмотря на все похвалы, Трумм оставался печальным.
— Не насмехайся надо мной, Эммелина, — ответил он на замечание Чароморы, что ещё никогда в жизни она не ела таких вкусных грибов.
А когда Чаромора предложила ему выпить капли от печали, Трумм даже рассердился.
— Так тоже не годится, — сказал он, — у меня многое получается шиворот-навыворот, а тебе приходится исправлять. Когда же я начинаю страдать от этого, ты хочешь успокоить меня ложкой лекарства. И всё может повториться сначала. Не утешай меня, пусть сердце поболит, а я подумаю, что мне, капитану Трумму, нужно сделать самому, чтобы всё было хорошо.
— Ты мог бы побольше рисовать, — предложила Чаромора. — Право, мне очень нравятся твои картины.
— Ну какой из меня художник, — грустно произнёс капитан. — Мои картины безжизненны. Да ты и сама это знаешь, чем бы я ни занялся, во всём мне приходится потом разочаровываться. Как бы мне хотелось заняться делом, которое никогда не обманет!
• • •
Эти мысли совсем расстроили капитана Трумма. Взволнованный, бродил он по острову, всё глядя на море, но смятение его не проходило.
Чаромора издали следила за капитаном, и сердце ей сжимала тревога за него.
То были трудные дни.
Как-то тревожным утром капитан Трумм проснулся позже, Чаромора уже успела побывать у моря. Лицо её разрумянилось, одежда пропахла морским ветром и мёдом, а в руках была целая охапка цветущего шиповника.
— Взгляни-ка, — сказала Чаромора. — Уже зацвёл шиповник.
Она поставила букет в вазу и присела на краю кровати рядом с капитаном Труммом.
— Может, ты хочешь снова плавать по морю? — спросила она. — Я могла бы снова сделать тебя молодым, полным сил, если ты этого желаешь.
— А себя ты тоже сделаешь молодой? — спросил капитан.
— Нет, — ответила Чаромора. — Я должна оставаться старой волшебницей. Мало ли кому я могу ещё понадобиться.
— Но ты ведь будешь ждать меня, пока я снова не состарюсь? — спросил капитан.
— Нет, — ответила Чаромора. — У тебя испортится характер, если ты будешь знать, что в конце жизненного пути тебя ожидает старая ведьма.
Капитан глубоко задумался.
— В таком случае я никуда не уйду, — вымолвил он наконец. — Я давно уже не мальчик, а если говорить честно, то мне совсем не хочется снова им стать. На своём веку я потерпел уже достаточно кораблекрушений.
Теперь Чаромора позвала капитана во двор. А там его ждал сюрприз. На солнышке среди цветущих кустов шиповника стояли два улья. Чаромора ещё затемно привезла их из-за моря с Большой земли.
Капитан подошёл к ульям и стал смотреть, как снуют пчёлы на лотке у входа, как летят они к цветам шиповника и, нагруженные нектаром и цветочной пыльцой, снова прилежно возвращаются в улей.
— Я давно хотела привезти на остров пчёл, — сказала Чаромора. — Это ведь такие умные создания, и пчелиный мёд — лекарство от девяти недугов. Только вот с ними ужасно много хлопот.
— Вот я и буду этим заниматься, — ответил капитан, и в его голосе послышалось странное облегчение.
— Но для них нужно сеять медоносные растения, — сказала Чаромора. — Ведь тут, на острове, их не так много.
— Я сам буду сеять! — воскликнул Трумм. — Вот об этом-то я и мечтал всю жизнь — растить для пчёл медоносные растения. Как же я раньше этого не понял! Ведь вся моя жизнь чуть не прошла напрасно!
Счастливый Трумм обнял свою Чаромору и чмокнул её в губы.
Стояло чудесное летнее утро. Воздух над островом золотился и звенел.