— Картина вырисовывается такая— отравить хотели вас, но по чистой случайности вино выпила Светлана. Кому нужна была ваша смерть? — Шапошников ждал, а Эдуард Аркадьевич опустив глаза молчал. — Я понимаю, что вы не хотите никого обвинять, но кто-то же это сделал? В случае вашей смерти, кто унаследует имущество?
Гульбанкин тяжело вздохнул:
— Завещание я составил ещё тогда, когда мне поставили страшный диагноз. В то время я был близок к смерти и обратился к нотариусу. У меня нет прямых наследников, и что-то я отписал Петру— своему пасынку, что-то своим партнёрам— хотелось сохранить «Сливочное царство» в процветании, некоторые средства на благотворительность, дом и весьма приличную сумму Марине Веденеевой.
— Это ваша любовница?
— Ну если вам угодно это так называть.
— Кто-то знал о завещании?
— Особенно я об этом не распространялся, — бизнесмен замешкался, — но после изнурительной болезни я был несколько сентиментален, хотелось облагодетельствовать близких людей и я намекал, что благодарность будет.
— Светлана тоже есть в завещании?
— Она бы промотала всё в короткий срок на шмотки и на любовников. Петя никогда не оставил бы мать без финансовой поддержки, я в этом уверен.
— Вы можете сказать фамилию вашего нотариуса?
— Конечно. Это Петрушевский Филипп Филиппович, его офис в центре. — Гульбанкин снова забрался ногами на кровать. — Извините, но я так устал, мы можем продолжить в другой раз?
— Конечно. Только последние два вопроса. — Шапошников достал из папки фотографию Константина Троепольского, убитого во Франции и распечатанный на принтере листок с раздутым лицом неизвестного мужчины, выловленного в реке, и протянул Гульбанкину. — Вы знаете этих людей?
Бизнесмен смотрел несколько секунд, потом кивнул:
— Вот это Троепольский, а про второго я ответить затрудняюсь. Очень знакомое лицо, но мне надо подумать.
Что-то дрогнуло в лице Гульбанкина и полицейский понял, что тот знает обоих.
— Эти двое, так же как и вы, перед смертью получили игральную карту пикового вальта.
— Мне надо подумать. Поговорим потом, завтра. Я очень устал.
Гульбанкин отвернулся к стене, и полицейский понял, что больше от него ничего не добьётся, во всяком случае сегодня. Он также уяснил, что на правильном пути, все эти смерти связаны между собой. Но внутренний голос промямлил вяло— пресса мелькала и пестрила страшилками о том, что объявился маньяк, который убивает богатых бизнесменов и оставляет знаковую карту. Не исключено, что тот, кто подкинул эту улику хотел направить следствие по ложному следу.
Шапошников вышел на свежий воздух и вздохнул полной грудью. Он наконец-то начал понимать всю прелесть отказа от дурной привычки. Разноцветные ароматы остро проникали в сознание. Запах скошенной травы и тут же звук газонокосилки в сквере напротив, сирень к середине июня уже отцветала, но кусты ещё отдавали последнее амбре, неподалёку летал дивный аромат кофе. Сергей обернулся и увидел кафе-автомат, он потряс мелочью в кармане и набрал на «Эспрессо». Он уселся на скамейку одной рукой держа пластиковый стаканчик, а другой набрал номер Земскова.
— Володя привет. Ты обещал оказать мне помощь. Нас только двое, и мы зашиваемся. — полицейский помолчал несколько минут потом продолжил. — Да не шуми ты, я всё понимаю, но мне нужна вся информация по поводу того где играют, какие ставки, в каких домах и хотя бы примерный контингент. Нет, мелочь дворовая не нужна, ставки очень высоки, если игрок лишается жизни.
Они ещё разговаривали несколько минут, потом Шапошников спохватился, он совсем перестал следить за временем— в Управлении уже должны появиться свидетели.
Наступил вечер и Рафик, шагая по коридору к своему кабинету досадливо думал, что если он каждый день будет проводить на работе по четырнадцать часов, то его любимая Наташа затоскует от одиночества. Она ещё толком не знает город, не обзавелась друзьями, приятелями, и сидеть одной в пустой, съёмной квартире радость не великая. Он достал из кармана телефон и набрал номер.
— Привет любимая. Ты в порядке? Я ещё задержусь буквально на час. — Рафик слушал ответ и расплывался в улыбке. — Какое счастье, что ты у меня есть!
Он отключился и толкнул дверь кабинета. В дверях он нос к носу столкнулся с Шапошниковым, который уже собирался уходить.
— Я думал ты уже вареники трескаешь возле телевизора. — устало пробурчал Сергей. Лучше бы он вообще ничего не говорил про еду. При мысли о варениках с капустой, политых жёлтым маслом его мозг, сообщившись с желудком подняли голодный вой. У него не появилось даже маленького перерыва, чтобы перекусить. В животе плескался только крепкий кофе. Раньше, когда он курил, сигаретами можно было заглушить чувство голода, но сейчас что бы он не пихал в рот— леденцы, семечки или жвачку от этого только больше хотелось есть. — Давай где-нибудь перекусим. Жена с сыном на даче, в холодильнике шаром покати.
— Нет Серёга, извини, меня Наташа дома ждёт. — Рафик достал из папки бумаги. — Короче— на официанта было совершено покушение.
— Ничего себе! — Шапошников быстро забыл о голоде. — Почему мне не позвонил?
— Как там закончили, сразу прибежал отчитаться. Я быстро, сам понимаешь, с некоторых пор меня дома ждут. — Рафик начал рассказ с того момента, как попал в ресторан «Северная Пальмира» и перепрыгивая через некоторые события приблизился к повествованию о том, как очутился в квартире у Кравцова. — После того, как я разговаривал с ним по телефону и договорился о встрече, прошло не более двадцати минут. Убийца или уже находился в квартире, или вошёл вот в эти двадцать минут.
— Может ты разговаривал по телефону с убийцей, а Кравцов в это время истекал кровью? Ты же не знаешь его голоса.
— Навряд ли. Эксперты сказали, что нож ему воткнули буквально за несколько минут до моего прихода, и если бы я появился минут на пять позже, то парень был бы уже мёртв. И потом я прекрасно слышал, что Кравцова разбудил мой звонок, голос был сонным и совершенно спокойным. Можно предположить, что он встал, застелил аккуратно кровать, одел джинсы, майку, включил чайник и телевизор, умылся и вот тут в дверь позвонили. Парень открыл без опасений, потому что думал что это я. А визитёра он знал и безбоязненно пропустил в квартиру.
— А зачем он в спальню пошёл?
— Точно не знаю, но наверное забрать свой телефон. Аппарат, кстати, так и остался лежать на тумбочке возле кровати.
— Получается преступник вошёл следом и, улучив момент, воткнул нож? — Шапошников уже примерно представлял картину, которая произошла в квартире. — Убийца и жертва знали друг друга, и у Кравцова не имелось причин бояться за свою жизнь, он доверял своему гостю, спокойно повернулся к нему спиной. — Серёге было жаль парня, даже если он совершил какое-то преступление. Жаль просто потому, что молодой человек должен жить, хоть как-то да жить. Может быть нести наказание в колонии, но не валяться холодным трупом в морге. Ему часто приходилось сталкиваться вот с такими безрассудными, бестолковыми, отчаянными пацанами, которые зачастую не понимают, что переступают черту. Они бравируют, лихачат, а на самом деле ломают свою жизнь и делают жизнь своих близких горькой от невозможности хоть что-то изменить. И среди таких есть полные отморозки, но по рассказу товарища, Кравцов на такого не походил. — Что говорят доктора? Он будет жить?
— Врачи не боги, они делают всё возможное. — Рафик подошёл к окну и достал сигареты. — Я уже два раза звонил. Ему сделали операцию и пока парень без сознания и в тяжёлом состоянии.
— Орудие убийства обнаружили?
— Нет. Осмотрели всё— квартиру, двор, близлежащие помойки. Скорее всего преступник унёс с собой.
— Свидетелей допрашивали? Убийцу должен был кто-то видеть. Два часа дня. Это же не ночь глухая.
— Конечно опрашивали всех. Там бабуси на лавочке сидят такое впечатление, что без перерыва на обед и сон, но никто ничего не видел! Дело в том, что в доме два выхода-парадный и чёрный. Чёрный ход выходит на пустырь заросший травой и кустарниками и на замок не запирается. Он заставлен колясками, велосипедами и разными коробками и не сразу разберёшься, что там есть выход и это не тупик. Тот, кто приходил, отлично знал о существовании этого прохода и воспользовался им.
— Так, делаем выводы— убийство в доме Гульбанкина и вот это покушение связаны между собой. Значит это Кравцов подсыпал яд в вино, а потом обварив руку маслом смылся с места преступления.
— Я думаю, что всё было по-другому. Вот представь, молодой парень двадцать пять лет, живёт с больной матерью, ухаживает за ней, беззаветно любит её, честно трудится, в одночасье решается на криминал? Его все— и соседи, и на работе коллеги, и друзья характеризуют только положительно. В их семье одна проблема— нехватка денег, поэтому парень работает не покладая рук. Он прекрасно знает, что если с ним что-то случиться, то мать останется совсем без поддержки.
— И к чему ты это всё? Вот как раз и нехватка денег и могла толкнуть его к преступлению!
— Может быть. — Рафаэль вспомнил болтливую старушку, которая забавно болтала ножками и еле заметно улыбнулся. — Соседи рассказывают, что у них появились какие-то дополнительные средства, потому что мать Кравцова сейчас находится в довольно дорогом пансионате на берегу Финского залива, вроде реабилитационного центра для сердечников.
— Можно предположить, откуда появились средства. — Шапошников не верил, что возможны такие совпадения. — У Кравцова появляется возможность оплатить дорогое лечение для больной матери, следом умирает от отравления женщина в том доме, где он прислуживал, а на другой день ты находишь на грани кончины и его. Кому-то мешал такой свидетель.
— Но парня могли использовать в тёмную. Никто не знает, в какой момент яд попал в бутылку. Может это Кравцов и принёс вместе с заказом, но не знал что в вине яд?
— Надо по минутам воспроизвести события этого вечера. — Шапошников глянул на часы. — Сегодня уже поздно, завтра я займусь с домработницей Сидоренко, она должна многое прояснить А ты поезжай в районный центр возле посёлка Свияга, посмотри всё на месте.