— Я, конечно не такая подкованная как вы, но когда-то интересовалась ландшафтным дизайном. Очень много состоятельных людей желают видеть свой сад как миниатюрную картинку. А вы какой стиль бонсай предпочитаете?
— Я не разнообразен, но выбираю не самый простой путь. Стиль «Исицуки» в переводе «Растущий-на-камне». Корни растут прямо на камнях, как бы символизируя выносливость и жизненную цепкость. И групповой стиль-«Ёсэ-Уэ», это когда в плошке находится группа деревьев. Как правило, это нечётное количество и никогда не равно четырём. Слово четыре на японском созвучно слову смерть.
— Вы хотите создать свой мир и быть похожим на Бога?
— Я стремлюсь к этому.
Александра уходила, делала кому-то процедуры, занималась другими больными и снова возвращалась. А Гульбанкин порывался говорить и говорить, как будто если он замолчит, то замолчит навсегда. Он сам понимал, что это от того, чтобы замылить страшную действительность мыслями о прошлом и рассказами своих историй. Ему хотелось слушать эту женщину, узнать о её жизнь, лишь бы отвлечься от своего страха. Александра просто и без кокетства выложила весь свой путь. Как она, дочь генерала, будучи школьницей, влюбилась в молодого офицера, который появился в их части после Военной академии, как невзирая на запреты отца уехала с ним на дальнюю границу, и как сама же обнаружила мужа в постели с другой девицей. Александра не вернулась, как побитая собака в родной дом, а прилетела в Питер к дальней родственнице, и только через несколько месяцев поняла, что ждёт ребёнка. После рождения дочери смогла закончить медицинское училище. А о высшем образовании без денег, поддержки и с ребёнком на руках невозможно было и мечтать. Вскоре скончалась родственница и оставила небольшую квартирку на окраине города. Дочь выросла непутёвой, совсем не желала учиться, скандалила с матерью, а вскоре и вовсе ушла из дома. Однажды Александре позвонили её коллеги из районной больницы и просили прийти. Ничего не подозревающая женщина появилась возле регистратуры, но её перенаправили к главврачу. Импозантный, пожилой доктор выразил свои искрение соболезнования и сообщил о смерти дочери, которая скончалась от передозировки наркотиков. Но и это ещё оказалось не последним известием— выяснилось, что вместе с телом дочери надо забрать и её девятимесячного ребёнка. Александра рыдала несколько дней, не спуская с рук маленькую драгоценность. Благодаря друзьям и соседям похоронили скромно беспутную, молодую мать.
— Вот так мы и живём на окраине, в небольшой квартирке вместе с Игорьком. Ему уже четыре года. Умный и сообразительный необычайно. — с гордостью добавила бабушка.
— А как же ваш отец? Вы так и не наладили отношения?
— Представьте себе нет. Когда я ещё училась в школе, умерла мама. Отец вскоре женился на другой. Она полностью овладела его вниманием и его интересами. Вероятно она и не допускала до него информацию о том, что происходит в моей жизни, хотя я писала и звонила.
Гульбанкин с интересом смотрел на эту приятную, немного полноватую женщину и невольно сравнивал с энергичной, уверенной в себе Мариной. Саша казалась ему искренней и слабой. Ему вдруг захотелось её оберегать, носить из магазина сумки с продуктами, возить к морю и дарить какие-нибудь незатейливые цветы, ни розы, ни хризантемы, а фиалки в горшках, садовые астры или маленькое, цветущее дерево бонсай из его коллекции. Ему показалось странным и новым это чувство, потому то о Марине Эдуард никогда с такой нежностью не думал.
«Опять болезнь вызывает старческую сентиментальность.»— подумал он и смутился, потому что понял— это скорее всего болезнь другого рода, которой он никогда по-настоящему не болел.
— Вы познакомите меня с Игорьком? — вдруг спросил Эдик.
— Конечно. Если вы хотите, мы можем вечером вместе гулять по парку. Завтра у меня выходной. — она спохватилась. — Сегодня уже поздно, позвоню вашей домработнице завтра утром после смены.
— Спасибо. Вы очень добры. — Гульбанкин прижал руки к сердцу, как бы показывая степень благодарности, потом спохватился и спросил. — Скажите, а с кем внук пока вы на работе?
— За ним присматривает соседка, пенсионерка, прекрасная, отзывчивая женщина.
Глава 7
Шапошнков безуспешно пытался дозвониться до гражданки Сидоренко и на сотовый, и на домашний телефоны, но та не реагировала на призывы правоохранителных органов. Полицейский уже собрался отправиться к патологоанатому, чтобы узнать результаты экспертизы, как раздался звонок. Сергей послушал, а потом с ухмылкой ответил:
— Чья потеря, мой наход, потерялся пароход. Пропусти её.
Через несколько минут в кабинет и в правду похожая на пыхтящий пароход вплыла домработница Евгения Степановна Сидоренко. Дородная дама под шестьдесят с закрученной, крашенной халой на голове сразу с порога затараторила, не давая Шапошникову вклинится, чтобы получился хоть какой-то диалог:
— Здравствуйте. Мне внизу сказали, что я к вам могу обратиться. Вы же знаете, что мой хозяин Гульбанкин Эдуард Аркадьевич находится под наблюдением врачей в больнице. Ему надо привезти необходимые вещи— зубную щётку, пижаму, тапочки, сменное бельё, ему наверное и фрукты нужны! И потом, как кормят в больницах? В его положении очень важно усиленное питание, а я не могу попасть в дом, там опечатаны даже ворота! Эдуард Петрович начнёт сердиться, если узнает, что его маленькие деревья, которые он выращивал с такой любовью, не политы уже несколько дней! А за этой икебаной надо ухаживать очень аккуратно и бережно, они такие прихотливые….
Женщина говорила и говорила, как будто заучила текст заранее, не обращая внимания на полицейского. Наконец-то речевой поток иссяк, и дама промокнув платочком вспотевшее лицо наконец-то посмотрела на Шапошникова, а тот совсем не понял зачем икебану надо поливать. Он считал, что это пучок сухих веток и искусственных цветов, которые могут стоять годами в качестве украшения интерьера в каком-нибудь углу квартиры, офиса или отеля. Сергей вообще, в отличие от своей жены Нины полагал, что в доме должен царить минимализм и все эти цветочки, занавесочки, рюшечки, статуэточки, расписные тарелочки просто собирают пыль и рискуют быть когда-нибудь разбитыми или оторванными неосторожным движением здорового мужского тела или цепкими пальчиками вездесущего, годовалого сына. Но перечить жене и высказывать свои взгляды на устройство быта не осмеливался, не потому что был подкаблучником, а из тех соображений, что они рискуют поругаться из-за ерунды, из-за его казарменных взглядов.
— Давайте всё с самого начала. Ка давно вы работаете у Гульбанкина?
— Я уж и не помню точно. — женщина закатила глаза, в уме подсчитывая пролетевшие годы. — Лет семь, как после сноса старой халупы, получили новую квартиру.
— Какие отношения у вас с хозяином?
— Нормальные. — и вдруг Евгения Степановна что-то себе сообразила и сменила тон. — Вы это на что намекаете? Я женщина замужняя, муж у меня хоть и выпивоха, но не в моих понятиях заглядывать на лево!
«Мадам смотрит слишком много сериалов. У Гульбанкина хоть фамилия смешная, зато выглядит как голливудский артист— улыбка белоснежная и загар альпийский». — усмехнулся про себя Шапошников, а вслух поспешил успокоить:
— Я имею в виду не заносчив ли, какие у него требования. Я слышал, что в богатых домах прислуге не разрешено есть, садиться, говорить по телефону, да и вообще, некоторые камеры ставят, чтобы наблюдать как ведут себя помощники в отсутствии хозяев.
— О, нет! Эдуард Аркадьевич требовательный, конечно, но не до маразма. У него притязаний минимум— чтобы порядок, тишина, иногда просит приготовить обед, хотя чаще питается вне дома. Самое главное это уход за маленькими деревьями. Вообще Гульбанкин никому не доверяет, сам поливает, проволоку натягивает, переставляет если слишком жарко или дождливо, а эти растения достаточно привередливые. Я не лезу, сделаю что-нибудь не правильно, так он рассердится. Только поливаю в случаях когда он уезжает или вот как сейчас в больнице.
— Он часто отсутствует?
— Случается, но он всегда заранее предупреждает.
— У кого есть ещё ключи от дома?
Евгения Степановна замешкалась на секунду.
— Только у Марины, но я не видела, чтобы она приходила без хозяина.
— Часто он собирает вот такие вечеринки?
— Раньше по несколько раз в год, сейчас реже.
— Гости всё время разные?
— Почти всегда одни и те же. Вот невеста появилась у Петра— пасынка Эдуарда Аркадьевича, да Светлана часто кавалеров меняла. — женщина достала из сумочки носовой платок и промокнула глаза, показывая насколько соболезнует по причине преждевременной кончины бывшей супруги Гульбанкина, однако Шапошников заподозрил домработницу в лукавстве. Кто она для них— прислуга, да и покойная Светлана появлялась в доме лишь на застольях, кроме своих любовников, сына и бывшего мужа плотно ни с кем из присутствующих не контактировала, и общих интересов не имела. Сидоренко скоро успокоилась и продолжала, как ни в чём не бывало. — Правда с этим хахалем она уже как-то появлялась, — Сидоренко пожела плечами, как бы сомневаясь, — или я его с кем-то путаю?
— Кто-то из гостей приносил вино? — Сергей знал, что один совладелец компании пришёл не с пустыми руками, но решил уточнить, что запомнила Евгения Степановна.
— Кажется Николай Петрович Юдинцев. Он заглянул на кухню и поставил бутылку на стол, но это вино другое и его никто не пил, кажется оно так и осталось на столе. — женщина тяжело вздохнула, вздымая грудь. — После такого стресса, я уже и не помню толком что, где стоит. Полиция нас согнала, как табун в холл и приказала ни к чему не прикасаться, потом двери опечатали.
— Вы были прежде знакомы с официантом, которого прислали из ресторана?
— Нет. До этого приходили другие. Несколько раз помогала девушка. Я против всегда была— сама бы управилась, но хозяин хотел, чтобы обслуживал профессионал, вино наливал когда надо, менял приборы, салфетки, а мне велено следить за готовкой.