быстро нашла общий язык и интересы с Петей. Они подружились, и вот-вот должны уже пожениться, но сейчас, в ближайшее время, ни о какой свадьбе не может быть и речи. На панихиду собралось много людей, Пётр даже не подозревал, что у матери такой обширный круг знакомых. Здесь же присутствовали все участники той злополучной вечеринки, кроме Гульбанкина, который, как слышал краем уха Петя, до сих пор находится в больнице под неусыпным наблюдением докторов. В траурный зал, где проходило прощание, всё подходили знакомые, соседи, друзья, клали цветы, потом отходили, тихо переговариваясь. Пётр еле сдерживал слёзы, стараясь держаться по-мужски строго и с достоинством. В его душе плескалась тёмная муть— он презирал этих цветущих, болтливых подружек матери, бывших любовников, сердобольных соседок, ещё пуще ненавидел компанию, которая присутствовала при трагедии. Эти два толстых упыря— владельцы «Сливочного царства», тощая, как палка с холодными глазами жена одного из них. Он нашёл глазами седую шевелюру Маргариты, крупное тело домработницы и подумал, но почему именно его мать, а не кто-нибудь другой? В конце концов это Гульбанкин должен был выпить яд! Пётр мрачно усмехнулся про себя: ай-да Эдик, ай-да подлец, который раз от смерти уходит, и сейчас выкарабкается, врачи подлатают, и вернётся он к своим бонсай! А его матери нет и не вернёшь! Сдерживать рыдания становилось всё труднее, потому что рядом, не стесняясь слёз, заламывал руки любовник матери Егор. В какой артистической среде мать нашла этого сорокалетнего, некогда красивого, но начинающего лысеть мужчину никто не знал, да и не интересовался. После третьего претендента на руку, сердце и кровать Петя перестал спрашивать родительницу. Что толку их запоминать, всё равно скоро появится новый. Но Егорка задержался, наверное со Светочкой нашлось много общих интересов, оба оказались натурами тонкими, творческими и артистичными. Плакал любовник искренне и горько, теребил в руках мокрый платок, не обращая внимание на присутствующих. Петр с жалостью смотрел на него, он единственный, кто так искренне горевал об уходе Светочки. Он сжал локоть Егорки поддерживая, как бы сообщая о том, что горе у них общее и подумал: хорошо, что у него есть Юля. Петру, как никогда, необходима была поддержка! Он прикинул в мыслях, что зарегистрировать брак можно и без пышных торжеств, тихо, по-семейному, в узком кругу. Вот пройдёт девять и сорок дней, тогда и поженятся. Да и куда торопиться, всё равно живут вместе. Когда Светочка познакомила сына с девушкой, то та вскоре переехала к ним жить, благо метраж роскошной, четырёхкомнатной квартиры позволял. Мать не была ханжой и все условности отметала, главное, чтобы сыну было хорошо, а уж кто, как не она, мать, знает, что лучше для любимого и единственного чада! А вот Егору— бедняге, есть о чём сотрясаться в рыданиях, куда он теперь пойдёт? Вторую такую Светочку ему уже не встретить. Может родители или родственники где-то есть? Ведь жил же он где-то до встречи с возлюбленной, не с Луны же свалился. Петя никогда не интересовался прошлым хахаля матери, его и настоящее никогда не занимало, а про будущее и говорить нечего. Пётр сбросил дурацкие, пустые мысли, сейчас надо думать, как приноровиться жить без матери. Ох горе-горькое.
Обед в ресторане прошёл тихо, без речей и воспоминаний прошлого. И вскоре негромекие, застольные разговоры о том, какой же милой была покойная перешли на темы совсем посторонние— косметология, цены в магазинах, последний сериал с Мироновым. На прощание Пётр поблагодарил всех присутствующих, что пришли проводить Светочку в последний путь и помянули добрым словом, а когда народ рассеялся Пётр, Юля и Егор отправились в пустую и от этого казалось такую огромную квартиру. Петя решил немного повременить с разговором о том, когда именно сожитель соберёт свои чемоданы и отправится восвояси, он великодушно дал время освоиться с той мыслью, что их связывала только Светочка и сейчас пути расходятся. Однако Егор не проявил величие своей души, и, как только они переступили порог квартиры, пригласил собраться за круглым столом гостиной для важного сообщения. Пётр с Юлией несколько удивились такому повороту, молча переглянулись и безропотно устроились в креслах. Все устали, день был долгим и тяжёлым, хотелось уже принять душ, выпить чего-нибудь покрепче и остаться наедине со своими мыслями, в своей комнате. Но у Егора как будто появилось второе дыхание, печаль во взгляде сменилась уверенностью и голос прозвучал повелительно:
— Дорогие мои, теперь мы одна семья и надо уже решить вопрос с поиском убийцы Светочки. Следствие, я думаю, на правильном пути и назавтра нам необходимо явиться в полицию для дачи показаний.
Возникла небольшая пауза. Пётр, не двигаясь со своего места изрёк:
— Я хотел оставить этот разговор на потом, но ты сам затронул эту тему. Несмотря на то, что ты живёшь здесь уже достаточно долгое время, никакая мы не семья! И я просил бы тебя съехать из квартиры. Конечно, не сегодня, а когда найдёшь себе подходящее жильё. Думаю тебе хватит двух-трёх дней.
Егора не смутили такие речи, он продолжал стоять в позе смирного, но уверененного в себе солдата, потом достал из папки, лежащей на столе, какие-то бумаги и протянул Петру. Возникла пауза и Юля от любопытства готова была уже подпрыгнуть и сунуть нос в листки, которые с немым удивлением перебирал жених.
— Не может быть! Она не могла это сделать со мной!
— Что это? — девушка не выдержала и катапультировалась со своего места. Увидев бумаги прохрипела. — Вы зарегистрировали брак?
Теперь они оба с немым ужасом и изумлением взирали на новоиспечённого родственника, а тот, заранее предполагая такую реакцию, спокойно ответил:
— Да мы тайно поженились. Дело в том, что моя жена и твоя мать, не оставила завещания. Теперь всё принадлежит мне, как законному супругу. Я буду более благосклонен к тебе и дам неделю, для того, чтобы ты нашёл для своей будущей семьи достойную квартиру.
Повисла пауза. Петру хотелось ущипнуть себя, для того, чтобы происходящий бред превратился в пустое наваждение. Он ещё раз внимательно изучил свидетельство о браке и уставился взглядом на карман рубашки Егора. Ему казалось, что если он посмотрит ему в глаза, то тот, как питон, заворожит взглядом и засосёт в чёрную бездну своего нутра, как заглотил свою сожительницу.
— Почему именно в ЗАГСе Кингисеппа? — он лихорадочно соображал что спросить, мысли его путались и никак не выстраивались в порядок. — И с какой стати такая таинственность?
— Какая разница в каком ЗАГСе, ну Кингисепп. И потом Светочка не хотела, чтобы кто-то помешал нашему счастью— Егор прошёл к бару и по-хозяйски налил виски, потом повернулся к растерянному Петру. — Ты выпьешь что-нибудь?
Бывший хозяин квартиры отрицательно махнул головой и снова уставился на карман:
— Ну ты козёл прыткий! Обвёл вокруг пальца наивную женщину! Получается, что и дача, и автомобиль, всё принадлежит тебе!
— Не надо оскорблений, иначе я пересмотрю своё предложение пожить здесь ещё месяц!
— Да пересматривай ты что хочешь, но я это так не оставлю! — Пётя подскочил и хаотично задвигался по комнате, вдруг внезапно остановился, озарённый страшной мыслью. — Вот теперь я понимаю, что убить планировали вовсе не Гульбанкина! Это ты убил мою мать! Думаю мать захотела порвать с тобой, а ты решил избавиться от неё! Боялся, что она отправит тебя с тем, с чем ты сюда заявился— с тремя мятыми рубашками, парой трусов и дырявыми носками!
— А вот это очень даже правдоподобно! — вмешалась Юля. — Я слышала, как ты, — она легко поднялась с кресла, придвинулась вплотную к вдовцу и ткнула пальцем всё в тот же карман, — предложил Светочке выпить красное вино! Ты просто настаивал. Я сидела рядом с тобой и слышала весь разговор до мелочей! Вот это я завтра и расскажу в полиции! Да я уверена, что этот разговор слышал и Переверзев, он находился напротив тебя! Не думай, что отвертишься так просто!
Уверенность Егорки пошатнулась от такого напора, он залпом опустошил стакан с алкоголем и скрылся в комнате, в которой он обитал вместе со Светочкой, на ходу бросив:
— У вас ничего не выйдет! Вам не удастся меня оболгать!
Дверь с театральным грохотом захлопнулась, и Пётр с Юлей вернулись на свои места. Голова шла кругом от такой информации. Оба лихорадочно соображали, какой шаг предпринять следующий— обращаться ли к адвокатам, проверять подлинность документов или искать жильё. Юлию совсем не радовала перспектива возвращения в родительский дом, в котором помимо стариков проживали ещё два брата. Да и дом находился на окраине города, откуда добираться до работы около двух часов. По выходным, как правило, отец в стельку, частенько и братья компанию ему составляют. Мать привыкла за всю жизнь, а им в таком хаосе придётся не сладко. Юля мечтала выбраться из этого дома, из прокуренной и заставленной пустыми бутылками кухни. Вроде только начало всё налаживаться, свадьба на носу, шикарная квартира, кольца, свадебное путешествие, белое платье…и вот на тебе! А Пётр углубился в свои горькие мысли. Как так, мать добрая, нежная, заботливая вдруг превратилась в мачеху! Она ради того, чтобы удержать любовника, который младше её на двадцать лет, прётся с ним в периферийный ЗАГС и заключает брак.
«Не удивлюсь, что она и фату одевала, престарелая нимфетка! — зло и горько размышлял несчастный сын. — А обо мне она думала, когда согласилась на такой шаг! Да ещё и тайный. Глупость какая-то!»
Они долго ворочались на широкой кровати, взбудораженные мысли не пускали сон, потом Юля прижалась к жениху и прошептала:
— Я всегда буду с тобой, ничего не бойся. Попросим Гульбанкина ссудить деньгами на первый взнос, я возьму в банке ипотечный кредит и купим квартиру, а пока поживём с моими родителями. В тесноте, да не в обиде.
На глазах Петра от обиды навернулись слёзы, он вытер ладонями мокрые глаза и понимая, что Юля не видит в темноте проявление его слабости, сглотнул ком и хрипло ответил:
— Я так просто не отступлюсь! Я родился в этой квартире, прописан здесь же и вписан в приватизацию. Спрошу у Эдуарда Аркадьевича адрес его адвоката и подам в суд на Егора. Возможно квартиру и имущество придётся делить, но всё он не получит!