— Хорошо. Когда вы зарегистрировали брак?
— Три месяца тому назад. В марте.
— Почему именно в Кингисеппском ЗАГСе?
— Мы оба так захотели. — замялся Егор.
— Теперь вы наследуете всё имущество своей жены, и мне кажется странной такая преждевременная кончина вашей супруги.
— Ваше право иметь сомнения, но у вас на меня ничего нет, и хочу вам сказать искренне— не там ищете! Я ни за что бы не причинил Светочке вреда. Я жил с ней, как у Христа за пазухой и я любил её.
— Однако вы не откажетесь от квартиры и дачи в пользу её сына?
— Я её муж и это теперь всё принадлежит мне по закону.
Для задержания у Рафика пока не имелось ни малейших оснований, и он вынужден был отпустить Колыванова с миром, однако возросла уверенность в том, что обязательно что-нибудь на него нароет. Он даже представить себе не мог в какой стороне ждёт находка.
Она проснулась от монотонного шума и в первый момент не могла понять происхождение шума и где находится. Марина открыла глаза и увидела квадрат огромного окна и шевелящиеся от ветерка льняные шторы. Она ощутила аромат кофе и, сладко потянувшись, села на кровати. Теперь ей стало видно, как бирюзовое море облизывает песчаный берег. В комнату вошёл Николай, неся на подносе турку и две чашки.
— Доброе утро.
— Ух ты! В первый момент, я подумала, что это сон.
— Это грубая реальность, дорогая.
— Да куда уж грубее, всегда бы так. — засмеялась Марина.
Они прилетели в Анталию вечером, пока добрались до виллы, опустилась густая темнота, они перекусили кое-чем, выпили вина и уснули, как только добрались до кровати.
— Когда мне хочется побыть одному, я прилетаю сюда, снимаю именно этот дом, потому что отсюда потрясающий вид. Теперь и ты знаешь моё убежище.
— Не сожалеешь, что рассекретил свой тайный бункер?
— В мои планы не входит иметь от тебя хоть какие тайны. Ну может, совсем незначительные.
Он разлил кофе и протянул чашку женщине. Николай любовался её необычной красотой. Может для кого-то она казалась заурядной с кудрявой, седой головой, а он любил каждый сантиметр её тела. Она даже чашку держала изящно сломив запястье, и оттопырив наманикюренный мизинчик.
— Почему ты развёлся? — Марина тронула Николая за руку.
— Я не хочу об этом говорить. Это прошлое.
— И ты не хочешь знать что было раньше в моей жизни?
— А зачем? Ты мне нужна сегодняшняя.
— Если я мошенница, аферистка или даже убийца?
— Ну ничего, если ты попадёшься, я буду тебе передачки привозить в тюрьму или подстрою побег. Нельзя простить предательства и измены, остальное мелочи. — Николай обнял её за плечи и прижал к себе. — Только об одном я хочу тебя просить— мы должны разговаривать обо всём. Я хочу знать что тебя тревожит, что делает счастливой, когда у болит живот или сердце, если тебе хочется плакать, не стесняйся, плачь, хочется смеяться, я хочу радоваться вместе с тобой. Жизнь до примитивности проста и усложнять её недомолвками и молчанием нет смысла.
Они вырвались из душного Петербурга к Средиземному морю буквально на пять дней. Для Марины эта поездка вообще оказалась полной неожиданностью. Николай позвонил и попросил решить вопрос с начальством по поводу нескольких свободных дней. Она не стала выяснять по телефону что задумал Юдинцев, отпросилась без труда, а вечером после работы он ждал её у входа в редакцию. Куда они летят Марина узнала, когда объявили посадку на рейс в турецкую Анталию. В последнее время она просто плыла по течению и полностью полагалась на так неожиданно возникшего в её жизни Юдинцева. Она сама не ожидала, но с каждым днём всё больше привязывалась к этому крупному, лысеющему мужчине. Если раньше её привлекали харизматичные мачо типа мужика с рекламы сигарет «Кэмел», то сейчас для неё открылся неожиданный факт, что в мужчине важнее всего любовь, которую он испытывает к женщине. Что толку с красивого качка, который любуется игрой своих мышц и использует женщину в качестве сексуального объекта. Юдинцев не обладал харизмой, которая притягивает женщин, в нём Марина находила массу недостатков. Например он жутко матерился если попадал в пробку, он агрессивно водил автомобиль, позволял себе не бриться каждый день, не закрывал тюбик с зубной пастой, разбрасывал везде свои носки. Но у него имелось неоспоримое, стопрцентное достоинство— он любил её и не просто любил, Николай окружил её такой заботой, что скоро она уже не принимала ни единого решения самостоятельно.
Прошло два дня в неге, безделье и праздном препровождении времени. Они обедали и ужинали в маленьких кафе и ресторанах, купались в море, пили вино и наблюдали за закатом. Марина отключила телефон, но через два дня вечером решила всё-таки открыть компьютер и посмотреть новости. Через несколько минут она позвала Николая.
— Представляешь, Гульбанкина арестовали по подозрению в в серии убийств.
— Да ну, эта какая-то ошибка. Какой из Эдуарда убийца? — через её плечо он заглянул в компьютер, потом спохватился. — Ты что, решила броситься ему на помощь? Хочешь вернуться в Питер? Марина, в данной ситуации мы ничем не сможем ему помочь!
Из всего сказанного ей понравилось слово «мы». Они ещё не являлись семьёй, но уже переплелись общими желаниями, стремлениями и мыслями.
— Послушай, но мы ведь не можем просто сделать вид, что ничего не происходит. Гульбанкину, вероятно, нужен адвокат, который должен разобраться в происходящем. И потом, неизвестно сколько его будут держать в СИЗО, Евгения Степановна не будет работать за идею без зарплаты, а кто-то должен следить за домом, да и за решётку передачки носить.
— Давай договоримся так: сегодня же позвоню своему адвокату, и он подключится к делу, а ты найди способ связаться с домработницей, предупреди, что оплата гарантирована. — Николай раздосадованный вышел на балкон, тут же вернулся и обнял Марину. — У нас осталось три дня, может не будем засорять это время проблемами, которые нас не касаются напрямую.
— Хорошо. Надеюсь за три дня ничего страшного не произойдёт. — согласилась Веденеева. — Но ты обещал позвонить адвокату!
— Да, конечно. — рассеянно произнёс Юдинцев. — Марина, а ты помнишь, что говорил Эдуард перед тем, как у него случился сердечный приступ? Что-то про какую-то карту, про то, что хотели убить именно его. Ты не знаешь, что он имел в виду?
Женщина задумалась на несколько секунд, перебирая в памяти всё, что произошло в тот вечер.
— На вечеринку я приехала одна из первых. В доме никого постороннего не было, не считая самого Гульбанкина и домработницы. Евгения Степановна кашеварила на кухне, а Эдуарду не терпелось со мной чем-то поделиться. — Марина закусила губы, вспоминая точно, что тогда говорил бывший любовник. — Он был очень испуган, сбивчиво рассказал, о полученной чёрной метке. Я точно не поняла что он имел в виду, но именно тогда на ум пришло, что это как-то связано азартными играми.
Веденеева, сама не зная почему умолчала об истории с царским червонцами. Позже она раскопала в себе эту причину. Гульбанкин доверил ей свою тайну, как самому близкому человеку, а она уже дважды предала его— первый раз когда открыла историю о золоте любопытной матери, а второй, когда просто-напросто ушла к Юдинцеву. Она понимала, что было бы гораздо порядочнее объясниться открыто с бывшим любовником, и она старалась встретиться и поговорить, но всё время что-то мешало. В больнице он то спал, то медсестра стояла на страже его покоя, Марине даже, в какой-то момент показалось, что сам Гульбакнкин избегает встречи с ней, а вот сейчас ещё и арест. Удивлённый Юдинцев не заметил задумчивости женщины и лишь, округлив глаза спросил:
— Я что-то не понял, во всех смыслах порядочный Эдуард Аркадьевич подвержен тайным страстям?
— Да, Гульбанкин игрок и никогда не скрывал этого. Он как-то рассказывал, что собирается определённый круг людей, весьма состоятельных, играют по крупному. Вот как-то произошёл один неприятный инцидент, кажется кто-то спустил крупную сумм, но ему не дали отыграться. — Марине вдруг захотелось защитить бывшего любовника. — Но он мог контролировать свой азарт, никогда не проигрывал крупные суммы, а вот в выигрыше оказывался чаще и в этой истории он не замешан, лишь оказался невольным свидетелем.
— Ты его защищаешь? — мужчина досадовал на себя за чувство ревности, которое возникло совершенно неожиданно, но ничего не мог поделать. — Ведь получается, что из-за него погибла ни в чём не повинная женщина!
— Я лишь хочу быть объективной. Ему и так не сладко— после инфаркта попасть прямиком на нары. Надо хотя бы выяснить, в чём его обвиняют! Уж Светочку губить не имело ни какого смысла! А что касается азартных игр это, конечно порок, но кто не без греха. Вот ты, наверное тоже обуреваем тайными страстями?
— Именно так. Моя страсть это ты!
Рафик вернулся домой поздно. Каждый раз он корил себя за это, но дела одно важнее другого задерживали его на службе. Наташа претензий ему не предъявляла, понимала, что не пиво дует в забегаловке после работы. Однако сидеть одной вечерами у телевизора тоже мало радости. Она ещё не обзавелась знакомствами, подружками, не определилась какому парикмахеру доверить волосы— тому что за углом, или лучше поехать в центр. И всё-таки жизнь в Санкт— Петербурге вместе Рафаэлем постепенно налаживалась, её приняли на работу в «Эрмитаж» пока только внештатным переводчиком и с испытательным сроком, но и о такой должности многие мечтают во снах. Ещё на выходные родители мужа пригласили их на ужин. Наташа немного побаивалась этой встречи, потому что была наслышана о крутом характере матери, но сиди не сиди, а когда-то надо внедряться в новую семью.
— Поужинаешь без меня? — она встретила мужа возле дверей, зевнула и махнула рукой в сторону кухни. — Еда на столе, надеюсь ещё не остыла. Мне завтра рано вставать. Небольшая командировка наметилась.
— Без тебя нет аппетита. — Рафик поцеловал женщину и направился в ванную мыть руки, Наташа двинулась следом. — Куда командировка? — он крикнул громко, чтобы она услышала его из-за шума воды.