За весь этот долгий монолог Колыванов не проронил ни слова, он тяжело опустился на стул и закрыл руками лицо. В молчании прошла минута, потом Егор опустил руки и, не поднимая головы, тихо заговорил.
— Это моя мать. Мирра Евгеньевна Спивакова моя мать. Я родился в Кингисеппе, после школы поступил в институт и уже домой не возвращался. Мой отец умер рано от тяжёлой болезни, а мама вскоре вышла замуж за Спивакова, поэтому у нас разные фамилии. Отчим пришёл жить в нашу квартиру, а я с ним совсем не находил общий язык. Когда умерла Светочка моё сердце разрывалось от горя. И обстоятельства сложились так, что мне пришлось бы возвращаться в родительский дом. Я позвонил и поделился с матерью своей печалью, вот тогда она и совершила этот поступок. Всё случилось так быстро, что у меня не было времени на размышления.
Из этого рассказа всем присутствующим стало понятно, что мужчина всегда жил за счёт женщин и оказавшись один растерялся, зато решительная мамаша предприняла действия, обеспечивающие сыну жильё и достаток, ведь вместе с квартирой и дачей он через шесть месяцев получал доступ ко всем банковским счетам своей жены. Раздавленный неоспоримыми доказательствами Егор всхлипнул:
— Но я не убивал Светлану! Я никогда бы не сделал с ней такое. Вы можете мне не верить, но я любил её! А мамочка моя ни в чём не виновата, она лишь хотела помочь мне!
Рафаэль поднялся и уже у дверей ещё раз строго предупредил чтобы Колыванов не вздумал валять дурака и усугублять своё положение, а в десять утра появился в стенах Управления. Уже выходя на порог столкнулся со здоровым мужиком.
— Так, хозяева, я звоню, звоню, почему трубку не берёте? Машину вызывали? Так я стою уже около десяти минут. Куда едем? Что нести?
Пётр, который провожал полицейского, пошарил в карманах брюк, отсчитал несколько сотен и протянул шофёру.
— Спасибо, уважаемый. Извините за путаницу, но нам уже не нужны грузоперевозки. — он почти вытолкал за дверь растерянного мужчину и крикнул вглубь квартиры. — Юля, разбирай чемоданы! — сам воздел руки к потолку и с надрывом произнёс. — Спасибо тебе Господи! Уберёг от родственничков!
Глава 11
Марина подозревала, что мать раздирает любопытство. Как так, она не в курсе, что происходит в жизни дочери! Из аэропорта Веденеева позвонила и предупредила родительницу о том, что улетает в Анталию на несколько дней. Мать пришла в крайнее волнение и начала выпытывать подробности путешествия, но у Марины не было желания прежде времени рассказывать о своём статусе, потому что она ещё сама ничего не решила. Она загадала про себя, что всё изменится в тот момент, когда они вернутся в Санкт-Петербург. Появится определённость и ясность: она невеста или снова свободная женщина. Ей стало понятно одно— она уже не вернётся к Гульбанкину, но в этой ситуации должна ему помочь. Под южным солнцем, у тёплого моря Марина почувствовала себя счастливой и спокойной. Она поняла, что всё это благодаря Юдинцеву. Тем не менее, женщина уговорила Николая вернуться на день раньше. Чувствовалось, что он был недоволен, но открыто досаду не показывал— молча в интернете обменял билеты, заказал трансфер до аэропорта и сложил стопочкой рубашки, а когда прилетели в Пулково, Марине показалось, что между ними пробежал холодок. Она вдруг до отчаяния испугалась, что вот они выйдут из здания аэровокзала, сядут в разные такси и потеряют друг друга в огромном городе. Ей захотелось вцепиться в его руку, заплакать и умолять не оставлять её одну, но проглотив комок, Марина, схватила свой чемодан и направилась к выходу, не оглядываясь на Юдинцева, как будто оставляя выбор за собой. И тут он поймал её локоть, заставил остановиться и посмотреть ему в глаза.
— Что-то случилось? Куда ты понеслась?
— Всё в порядке. Мне просто показалось, что ты устал от меня и хочешь побыть один. Да и мне надо много сделать— позвонить на работу, увидеть мать— узнать, как она и найти ходы, чтобы получить свидание с Эдуардом.
— Я боялся, что в этой ситуации произойдёт именно это.
— Что это? — с вызовом произнесла Марина и выдернула руку из сильных рук Николая.
— Вот именно всё, как у Шекспира— упрямо гнул свою линию Коля.-
«Она меня за муки полюбила,
А я её за состраданье к ним.»
— Если ты не начнёшь доверять мне, то наши отношения обречены. Неужели ты не понимаешь, что Гульбанкин именно сейчас нуждается в нашей поддержке. Не в моей, а именно, в нашей. Нужно рассказать полиции о твоих подозрениях относительно Переверзева! Почему невиновный человек должен отвечать за чужое преступление!
— В полиции не дураки работают, сами разберутся. И как ты себе представляешь, я наведу тень на компаньона, у меня нет никаких доводов и доказательств, лишь предположения.
— Отлично! Пусть Гульбанкин попадёт за решётку! Так? — Марина сузила глаза и стала похожей на вздыбленную кошку. — Конечно, там он по-быстрому окочурится, а вы получите каждый свою долю наследства!
— Ты тоже в накладе не останешься, дом на тебя записан! Так что и ты лицо заинтересованное!
— Да пошёл ты!
В бессильной злобе Марина резко повернулась и, чеканя шаг, направилась к стоянке такси. Юдинцев в два прыжка догнал её и перегородил путь.
— Ты требуешь невозможного. Я никуда не могу от тебя уйти. — он обнял женщину, прижимая лохматую голову к своей груди. — Встречу с Эдуардом я организую, у меня есть каналы в органах. — Марина затихла в его руках, а Николай погладил её по спине. — Может вместе к матери поедем? Давно пора нам познакомиться.
— Хорошо, только завезём чемоданы.
Мать не предполагала, что Марина приедет не одна и с порога, разозлившись, начала выговаривать дочери, не стесняясь растерявшегося Юдинцева:
— Что, так трудно было предупредить, что появишься с мужчиной или тебе вообще плевать на мать? Обязательно надо поставить меня в дурацкое положение!
— Да чем оно дурацкое?
— Ты считаешь это нормальным, встречать незнакомого мужчину в затрапезном халате?
— Мама ты прекрасно выглядишь, даже в халате.
Марина спрятала ухмылку— мать трудно было представить в затрапезном виде, она никогда не носила ситцевые или стёганые халаты и растянутые трикотажные пижамы. У неё даже домашние тапочки выглядели как пуанты балерины, только отороченные розовым, гагачьим пушком, не говоря уже о традиционной домашней одежде из натурального шёлка с японской вышивкой. Она снисходительно оттаяла, когда Николай, как фокусник, выкинув руку из-за спины, сунул под нос букет из жёлтых, чайных роз, которые мать просто обожала. И пришла в восторг, когда мужчина наговорил ей кучу комплиментов, а потом, театрально выдержав паузу, попросил руки её дочери. Прежде она устроила допрос с пристрастием— выяснила место работы, жилищные условия, причины предыдущего развода и много важной мелочи. Потом они расположились в столовой, мать достала хрустальные бокалы и бутылку шампанского со словами:
— У нас есть прекрасный повод выпить. — женщина повернулась к Юдинцеву, протягивая бутылку и обращаясь только к нему. — Наконец-то моя дочь обретёт семейный очаг. Надеюсь после свадьбы Марина переедет к вам. Не будете же вы ютиться в малогабаритной однокомнатной квартире. — она взглянула на дочь. — А за однёшку не беспокойся, напишешь доверенность, и я решу, что с ней делать.
Марина промолчала, она не хотела спорить с матерью в присутствии Юдинцева, рано ему ещё вникать в семейные склоки. Она каждый месяц выделяла родительнице часть своей зарплаты, но той постоянно не хватало, и она часто хныкала в трубку, что у неё чёрствая дочь, которая под старость лет не подаёт ей пресловутого стакана с водой. Веденеева прекрасно понимала, что мать спит и видит, как Марина устроит жизнь с богатым мужем, а уж она объяснит, как с толком распорядиться и финансами и имуществом. Она мечтала, что дочь уютно устроится в хоромах Эдуарда Гульбанкина, но тот не мычал и не телился, да и у Марины, по мнению родительницы, не хватало ума и фантазии, чтобы принудить его к женитьбе. В жизни матери уже не имелось никаких вариантов на изменение собственной судьбе, и в её возрасте надеяться на встречу с состоятельным мужчиной было бы смехотворно. Оставалось найти подходящую партию для Марины, но годы летели, как птицы, только ни белого коня, ни принца на горизонте не намечалось. Мамаша сокрушалась и отчитывала дочь за то, что та не согласилась на ухаживания Вани Петрова— сына высокопоставленного чиновника, Сани Лядова— сына знаменитого артиста, Миши Сидорова— сына владельца сети питерских ресторанов. Да что уж сейчас про это вспоминать, Гульбанкин и тот за нос водил столько времени! Хорошо, что вот этот мужчина так решительно настроен относительно Марины— повёз отдыхать в тёплые края, сразу речь про свадьбу и совместную жизнь завёл. Правда немного полноват, волосы редеют на макушке, зато огромная квартира в центре, совладелец концерна и дочь любит, по всему видно. А там она, в ожидании внуков, убедит их приобрести загородный дом и возьмёт на себя все финансовые вопросы и хлопоты по ведению хозяйства. Только бы планы не поменялись!
Семён Семёнович Мешковец сегодня, как никогда был похож на серый, обвисший мешок и немного соответствовал тому прозвищу Мешок, которое дали за глаза его коллеги. Подчинённые, которые собрались в его кабинете, знали, что периодически его мучают жуткие приступы язвы. Ложиться в клинику Семён Семёнович категорически не собирался, так лечился народными средствами, которые выискивала жена— прополисом, картофельным соком, настойкой из зверобоя и чёрного гриба Чага. Мешковец ворчал, мол ты мне ещё жабьи пупки засуши, растолки потом добавляй в водочную настойку, так хоть интерес к употреблению появится, не то что микстуры с отвратительным вкусом и запахом. Он не спал всю ночь, но к утру боль в животе утихла, зато времени для сна осталось около часа, вот от этого мучительного времени выглядел он помятым, бледным и измождённым, лишь одно радовало— боль не возвращалась. Мешковц первым обратился к Земскову Владимиру Фёдоровичу и попросил не тянуть резину