Она начала раскачиваться под ним, перенимая ритм, заданный его толчками, в блаженном опьянении встречая его удары. Могло показаться, что они танцуют под музыку, слышную лишь им одним. Желая, чтобы Эмили как можно скорее снова достигла пика блаженства, Джеймс нащупал то укромное местечко в ее плоти, лаская которое можно свести женщину с ума. Да он и сам чувствовал, что теряет рассудок. Им овладело настоящее эротическое исступление, когда нельзя насытиться.
Снова и снова Джеймс впивался в губы Эмили, растворяясь в страсти, трепете и покорности женщины, подарившей ему все то, чего ему так недоставало.
То, что ему так хотелось бы сохранить.
Глава шестая
Эмили проснулась перед рассветом, в час, когда бледный свет уже просачивается сквозь шторы, наполняя комнату приглушенными красками и тенями. Всю оставшуюся часть ночи она спала в объятиях Далтона и теперь прислушивалась, как он дышит ей в волосы, тяжело и чуть хрипло. Наверное, раньше он курил, подумала Эмили. А она раньше никогда не просыпалась обнаженной в одной постели с мужчиной. И одетой вообще-то тоже.
Далтон что-то пробормотал и теснее прижал ее к себе, глубже зарывшись лицом в ее волосы. Она знала, что они ему нравятся. Он сказал об этом в тот день, когда они познакомились.
— Ты проснулся? — спросила она.
— Нет.
— А голос у тебя такой, будто у тебя во рту уже пол-эклера.
— Значит, я проснулся только наполовину. Как ты спала?
— Как во сне…
Эмили перевернулась, чтобы смотреть ему в лицо. Так, глаза сонные, подбородок покрылся черными точками щетины, волосы на голове торчком, грубо очерченные, угловатые линии лица — это ее Джеймс.
— Мне надо встать, — сказал он. — Хочу отлить…
Эмили рассмеялась. Такой непосредственный… Далтон выбрался из постели и, спотыкаясь, направился в ванную, причем забыл закрыть за собой дверь, но тут же, правда, вспомнил, что не один, и закрылся.
Интересно, жил ли он когда-нибудь с женщиной, подумала Эмили.
Да, ответила она сама себе. Та загадочная блондинка, та женщина, которую Эмили ему напомнила, — она спала с ним и наверняка оставалась на ночь. Может, Джеймс до сих пор ее любит.
Эмили села на постели, нахмурилась. Что если спросить его о бывшей любовнице? Просто узнать о ней побольше, что здесь такого! Или сразу после их первой ночи это будет глупо?
— Что-то случилось?
Голос Далтона заставил ее очнуться. Эмили подняла на него глаза и вдруг поняла, что сидит в обнимку со своей подушкой. Может, он подумал, что она баюкает ее, крепко прижав к груди.
— Ничего.
— Ты хмуришься.
Эмили попыталась улыбнуться, но вышло у нее как-то не очень.
— Все нормально. Мы уже встаем или поспим еще немного?
Джеймс посмотрел на будильник.
— Давай останемся в постели. — Он забрался под одеяло и улегся рядом с ней, нежно прижав к себе и прильнув бедрами к ее ягодицам.
— М-м-м. — Эмили растаяла от чувства щемящей близости к его мощному телу. Никогда она не испытывала такого блаженства, такого спокойствия, такой защищенности. Она поерзала, устраиваясь поуютнее.
Он издал болезненный стон.
— Так нечестно, Эмили!
— Что? Ах! — Она улыбнулась, — кажется, тебе придавила кое-что… Ну прости.
— Ладно, не извиняйся. — Далтон ткнулся носом ей в шею и обхватил ладонями ее груди, потер большими пальцами соски. Удовольствие, сладостное и густое, разлилось по всему ее телу. Эмили попыталась повернуться, чтобы поцеловать его, но Далтон не позволил:
— Не надо, детка. Оставайся так.
— Джеймс, но…
— Тс-с-с…
Его рука проскользнула между бедер Эмили и принялась ласкать ее, раздувая трепетный огонь желания. Он что-то шептал ей на ухо. Она не могла разобрать, да и не пыталась. Ее глаза подернулись поволокой. Она задыхалась и стонала, и за какую-то минуту почти дошла до вершины наслаждения. Она желала одного — целовать его, ненасытно впиваясь в его язык. Но не могла. Рот Джеймса был занят совсем другим — он покусывал ее в затылок. Эмили и не думала заниматься сейчас любовью, но уступила натиску. Она чувствовала, как его член налился силой, как отвердел, как возбудился до предела, демонстрируя ее телу свою готовность вонзиться в цель. Джеймс взял ее руку и направил ей между ног, заставляя растереть влагу, пока он надевает презерватив.
Затем Джеймс обхватил бедра Эмили, согнул ее тело под нужным углом и глубоко в нее погрузился. Эмили изогнулась назад, чтобы поцеловать его, и вот их губы слились, даря друг другу пьянящий и острый вкус — вкус плоти.
Они схлестывались языками, скрипели зубами, естество бушевало в них, как ураган.
Эмили мучительно хотелось, чтобы он вошел в нее сильнее, проник в самую глубь, где истекала блаженством ее душа. О, если бы он всегда, как сейчас, умело подталкивал ее к вершине… Джеймс провел языком по ее уху, укусил за мочку, шепнул что-то непристойное.
Оргазм полыхнул в ее голове, словно вспышка разноцветных искр. Серебряных, золотых, красных. Она вцепилась в его руки, обвившиеся вокруг ее талии, крепко прижалась к мужчине, питающему огонь ее самых глубоких, темных фантазий.
Джеймс издал хриплый, животный стон, и Эмили поняла, что он изливает в нее свое семя, освобождается от тяжести в чреслах. Она снова обернулась к нему для поцелуя, и он жадно приник к ее губам, заполняя рот невыразимым вкусом своей страсти.
Когда все закончилось, Джеймс рухнул на нее всем своим скользким от пота телом, придавив к кровати. Эмили простонала, и он, невнятно пробурчав что-то, подвинулся, освободив ее от своей тяжести.
— Прости.
— Ладно, не извиняйся. — Эмили взяла главного героя их интимного свидания, но он выскользнул у нее между пальцами. — Нам надо заняться этим опять.
— Прямо сейчас? — спросил Джеймс, прикусив губу, невольно копируя привычку Эмили.
— Прямо сию секунду, — ответила Эмили, прежде чем они нашли в себе силы засмеяться.
Наконец Джеймс с трудом поднялся и направился в ванную. Выбросить презерватив, решила Эмили. Когда же он вернулся и прилег к Эмили, зазвонил будильник. Джеймс чертыхнулся и, став на колени, прихлопнул его, заставив замолчать.
— Поверить не могу, что уже пора вставать, — сказал он разочарованно.
Эмили увидела, что он снова возбужден.
— Я вижу, кое-кто уже встал.
Джеймс шутливо дернул ее за нос.
— Вредная, смешная девчонка.
Гадкий мальчишка, подумала Эмили, припоминая жаркие непристойности, которые он нашептывал ей на ухо.
— Завтракать будешь?
Она еще не была готова расстаться с теплом его постели. Неужели пора? Она оглянулась, ища свою ночную сорочку: одеваться в дневную одежду ей тоже совсем не хотелось.
— А ты приготовишь завтрак? — спросила она с надеждой.
Джеймс натянул трусы.
— Готовить? В такую рань! Я предпочел бы чашку кофе и пирожное с кремом. Или какой-нибудь наполеон… Ну, не знаю, как называются эти штуки, которые мы вчера принесли.
Она не удержалась от смеха.
— Отличный получится завтрак, Джеймс!
— Еще бы! Ничто так не взбадривает, как сахар с кофеином.
И они устроили пиршество на постели. Вряд ли Эмили могла бы вспомнить, когда в последний раз она так радовалась жизни. Да она и не вспоминала. И забыла даже об операции. Она была просто женщиной. Женщиной Джеймса Далтона.
— Когда мы увидимся снова? — спросил он.
Облизывая шоколадную глазурь с пальцев, она представила, как сладко-сладко целует его.
— Когда ты захочешь.
— Так и запишем. Дала слово — держи!..
Было утро субботы. Джеймс зашел пригласить Кори на «Конюшни Тэнди», пообещав разрешить хоть целый день смотреть, чем он занимается, ну и поиграть в ковбоев, конечно. Но восторг Кори сменился воплями протеста, когда Эмили потребовала смазать кожу солнцезащитным лосьоном.
Джеймс наблюдал за развитием скандала.
— Не хочу-у-у! — хныкал Кори. — У него запах дурацкий!
— Ничего подобного. — Эмили попыталась мазнуть его щеки, но мальчик ловко вывернулся. — Ах так, тогда ты останешься дома!
— Я же не купаться иду!
— Неважно. Все равно ты весь день будешь на солнце.
Мальчик хлюпнул носом и сел за стол, спрятав лицо в ладонях. Эмили понимала: сколько ни ворчи и ни кричи, ничто не заставит Кори относиться к ней как к матери, и он это тоже знал.
Далтон решил вмешаться:
— Если бледнолицый ковбой слишком долго пробудет на солнце, ему может не поздоровиться.
— А мне поздоровится, — упрямо стоял на своем Кори.
— У Эмили скоро будет операция, Кори. А ведь она заболела из-за солнца. У тебя светлая кожа, ковбой, как у нее. И ты ее брат. С этим не шутят, как не шутят с койотами. И этот лосьон — согласен, он зверски пахнет, но потом запах уйдет — он защитит тебя лучше кольта вот такого калибра…
И Далтон развел руки во всю ширь, показывая подходящий случаю калибр.
Эмили пристально вглядывалась в своего любовника. Прошло всего два дня после ночи в его фургоне. Два дня, подслащенные поцелуями украдкой и безнадежно пересоленные рабочим графиком, который ставил им подножки, а также приперченные чересчур любопытными взглядами не по годам догадливого Кори…
Она могла бы и признаться брату, что встречается с Далтоном, но все как-то не выкраивалось время для разговора по душам. Наверное, она не была готова к такому признанию, как совсем недавно была не готова спать с мужчиной, который еще не пригласил ее к алтарю.
— И все-таки эта штука для девчонок, — сказал Кори. Его не сбил с толку даже мужчина, которым он открыто восхищался. — Она и пахнет по-девчоночьи.
Далтон взял у Эмили флакон и понюхал его содержимое. Он ни словом не упоминал о ее болезни с их первой ночи, но эта тема всегда кружила рядом, как голодный стервятник над беспечными курами.
— А по-моему, терпимо пахнет, — возразил Далтон.
— Вот и мажься сам! — отрезал упрямый мальчуган.
Не вдаваясь в дальнейшую полемику, Далтон закатал рукава своей джинсовой куртки и нанес лосьон на руки и лицо. Он проделал это с очень серьезной миной, и только глаза его смеялись.