Но я сказала лишь:
— Ты не единственный, кто может мультизадачно управляться с магией, мачо.
— Твои способности ещё не оценили?
— Оценили?
— В численном выражении. Не все обладают всеми магическими способностями в равной мере. У всех у нас есть свои сильные и слабые стороны.
— Магия и контр-магия.
Он кивнул.
— В конце концов, Легион даёт оценку тем из нас, кто прожил достаточно долго. Так они решают, куда нас направить, где мы будем наиболее полезны. Люди с могущественной магией колдовства отправляются в исследовательские лаборатории Легиона и больничные департаменты. Стихийники с магией земли и металла становятся кузнецами Легиона. А люди с исключительной магией сирены становятся Дознавателями.
— Думаю, я получала несколько уведомлений о тестировании в своём расписании, — сказала я. — Но пока что я пропустила все свои назначенные встречи. Я была немного занята борьбой с психопатами, чтобы играть в лабораторную мышку.
— Если мой отец узнает о твоей магии сирены, он сделает тебя Дознавателем.
Я не хотела быть Дознавателем.
— Не думаю, что у меня подходящий характер для этой работы.
— Он не даст тебе выбора.
— Тогда хорошо, что тебе так отлично удаётся хранить мои секреты.
Он снова замолчал.
— Джейс?
— Я все ещё здесь.
— Так что ты нашёл в крови Пионеров? — спросила я у него.
— Ничего. Ни следа магических субстанций. Более того, их кровь — совершенно человеческая. Она лишена магии.
Стена Горя тряханула меня током. Я злобно зыркнула на неё. Она сменила цвет с темно-лазурного до такого светло-голубого, что она сделалась почти прозрачной. Я наконец-то увидела Джейса. Дымка пузыря заставляла его лицо светиться; оно придавало ему неестественное глянцевое свечение, будто все черты его лица частично размылись.
— Это невозможно, — сказала я Джейсу. — Все охранники Хардвика обладали сверхъестественными способностями. Некоторые из них владели несколькими сверхъестественными силами.
— Включая Хардвика?
— Да, он обладал практически всеми. Так как лабораторный тест может утверждать, что они не обладают магией? В их крови должны быть следы магического зелья, — если только… — Идиоты, — пробормотала я.
— Надеюсь, ты говоришь не обо мне.
— Нет, не о тебе. О Дознавателях твоего отца. Они феерически облажались.
— Почему?
— Что Дознаватели Легиона делают в первую очередь перед тем, как начать допрашивать сверхъестественное существо?
— Как правило, они вводят зелье, блокирующее магию, чтобы нейтрализовать их способности.
— И вот почему лаборанты не нашли никакой магии в телах Пионеров.
— Зелье Дознавателей стёрло все её следы, — осознал Джейс.
— Верно. В своих попытках сделать пленников не представляющими угрозы, Дознаватели сделали их бесполезными. А значит, если мы хотим проанализировать зелье Пионеров, нам нужно поймать новенького свеженького пленника. Если бы мы только знали, где они все прячутся.
— Ячейки организации независимы. Ни один обычный солдат не знает о других ячейках. Иначе мы устранили бы их всех годы назад.
— Как насчёт того, чтобы разрешить мне найти Пионеров? — спросила я.
— Тебе?
— До вступления в прославленный Легион Ангелов, я была охотницей за головами, помнишь? Я хорошо выслеживаю людей.
Я занималась этим десять лет с тех самых пор, как Калли начала брать меня на задания.
— Сомневаюсь, что мой отец на это согласится, — сказал он.
— Потому что все заслуги должны быть твоими.
— Ага, иногда я гадаю, не важнее ли ему опустить тебя, чем поднять меня.
Я бы не удивилась. Полковник Файрсвифт считал богохульством, что грязная уличная крыса вроде меня сумела вступить в Легион Ангелов, не говоря уж о том, чтобы иметь шансы стать ангелом наперёд его сына.
— Что твоему отцу неизвестно, то ему не навредит, — сказала я.
Он посмотрел на меня так, будто мои волосы горели — или скорее как будто я попыталась поджечь его волосы.
— Что тебе известно о дезертире Легиона? — спросила я. — А именно, как была оценена его магия?
— Тесты Легиона определили, что самой сильной способностью Давенпорта со значительным отрывом является колдовство. Должно быть, он происходит от ведьм.
— Тебе не кажется, что это слишком удачное совпадение?
— Что ты имеешь в виду? — спросил он, и его глаза загорелись волнением. Он все-таки надеялся между делом прищучить дезертира.
— Что Давенпорт работает с Пионерами. Что если это он создал магическое зелье Пионеров? Ты сказал, что его специальность — Котёл Ведьмы, — заметила я.
Лицо Джейса омрачилось разочарованием, как будто он рассчитывал на что-то получше. Очевидно, моя безумная теория попала далеко мимо цели.
— Ни один, даже бывший майор Легиона Ангелов, недостаточно хорош, чтобы создать зелье, дарующее магию обычным людям, — заявил он. — Ты просто не можешь дать людям силу Легиона без последствий. Нектар и Яд — единственные зелья, обладающие властью даровать магию. То, что ты говоришь — это не просто безумие; это еретичество.
— Тогда как ты объяснишь силы Пионеров? — парировала я в ответ.
— Я не могу, — сказал он, покусывая нижнюю губу. Это оскорбление правил известного ему мира беспокоило его.
Меня это тоже беспокоило. Столько вопросов, столько вещей просто не сходились в единую картину. И тем глубже я копала, тем глубже погружалась в неопределённость.
Стена Горя снова тряханула меня, раздражаясь, что я её игнорирую. Я выругалась себе под нос.
— Там таймер, знаешь ли. Эта штука вырубит тебя, если ты не пробьёшься, — сказал мне Джейс.
— Очаровательно. Дизайнеры тренировочных программ Легиона определённо ничего не делают вполсилы.
Я сжала кулак и ударила Стену Горя. Она ударила в ответ, отбросив меня в другую сторону барьера. В этот раз я сжала два кулака и ударила сильнее. Хоть барьер и дал мне отпор, разряды магии прострелили вверх по моим рукам, рикошетом отдаваясь в каждой клеточке тела, я стояла на своём и терпела боль, колотя по барьеру все сильнее и быстрее, как по какой-то огромной боксёрской груше. Барьер застонал, в телекинетической энергии сформировалась трещина толщиной с волосок. Свой следующий удар я нацелила на трещинку, колотя по ней раз за разом. Раскол увеличился на ширину моих плеч. Затем пузырь лопнул, рассеявшись как кусок сгоревшей салфетки.
Неестественное свечение потухло. Я застыла, как только увидела лицо Джейса. Он выглядел хуже, чем любой подозреваемый после того, как с ним поработали Дознаватели Легиона. Мои глаза опустились ниже, зацепившись за разорванные и окровавленные остатки его кожаного жилета.
— Какого черта с тобой случилось? — ахнула я.
— Я тренировался со своим отцом.
Его отец наказал его — вот только садистский ангел называл это «тренировкой». Для полковника Файрсвифта тренировка и пытка — это одно и то же.
— Он сделал это потому, что Хардвик мёртв, — мои слова дрожали от злости.
Джейс ничего не сказал, но ему и не надо было. Я знала, что права.
— Как отец может делать такое с сыном? — с отвращением произнесла я.
— Он ангел.
— Эта отговорка начинает мне надоедать.
— Ты не понимаешь. Ты танцуешь с ангелами, ты любовница ангела, но ты все ещё их не понимаешь.
— Мы все оправдываем действия ангелов, говоря «ну таковы уж ангелы». Но это не оправдание. Это все равно как если бы вампир убил кого-нибудь, и люди сказали «о, упс, он ничего не мог поделать, такова его природа», — я нахмурилась. — Что ж, я называю это хренью собачьей. Мы все можем что-то предпринять. Мы все можем сделать выбор и быть чем-то, отличным от монстра. Я понимаю, что ангелы принимают суровые и нелицеприятные решения, например, пытая врагов ради спасения невинных жизней. Но существует черта — черта, которую мы не должны переступать. Эта черта — семья. Всякий раз, когда твой отец поднимает руку, чтобы «преподать тебе урок», он переступает эту черту. Это не тренировка. Это зверство. И это ненормально.
Сказав это, я пулей вылетела из спортзала, моя ярость направила меня в сторону офиса полковника Файрсвифта. Я распахнула дверь и без церемоний ворвалась в комнату.
Я наградила ангела долгим, тяжёлым взглядом и заявила:
— То, что вы делаете со своим сыном — это ненормально.
Раздражение мелькнуло на лице полковника Файрсвифта прежде, чем холодность поглотила все его недовольство.
— Ты забываешь своё место как солдата Легиона Ангелов.
— Вы забываете своё место как отца. Вы не можете пытать собственных детей.
— Это не пытка. Это тренировка.
— Неужели вы так долго причиняли людям боль, что уже не видите разницы?
— Как ты смеешь бросать вызов столетиям традиций Легиона? — его голос прозвучал злобным шёпотом.
— Я буду бросать вызов всей известной мне неправоте.
Он уставился на меня с совершенным неверием, как будто забыл сказать себе, что я не стою его эмоционального ответа.
— Ты мне не нравишься.
Я издала сухой смешок.
— Кто бы мог подумать.
— Ты криклива, груба и думаешь, что правила тебя не касаются. Ты слишком лично воспринимаешь людей. Тебе нужно устанавливать дистанцию, чтобы твои суждения не были искажёнными.
— Сделайте одолжение, расскажите побольше о моих достоинствах.
— Ты мне не нравишься, — повторил он. — А я не нравлюсь тебе. Ты думаешь, что я жестокий и злобный.
— Ваши слова, не мои.
— Я ангел, — его слова звенели гордостью. — Для нас результат оправдывает средства. Как часто ты оказывалась в аналогичной ситуации? — он знающе приподнял брови.
Я открыла рот, чтобы оспорить обвинение, но не вышло ни единого слова. Вместо этого перед глазами замелькали воспоминания — допрос оборотня и огненного стихийника, взлом сознания Хардвика в отчаянном желании спасти своих сестёр.
— Мои цивилизованные методы предпочтительнее твоих неконтролируемых грязных тактик, — спокойно заявил полковник Файрсвифт.