— Вера Степановна, вы ужасная женщина. Я не удивлюсь, если это вы ей и присоветовали, по-дружески.
Верунчик засмеялась:
— Петенька, а может, это ты Алекса приговорил? У тебя тоже мотивчик есть.
— Мы расстались с Любой, и я встречаюсь с другой девушкой.
— Бедная Любунчик. Все ее предали. Пусть земля ей будет пухом.
— Что вы сказали?
— Любунчика застрелили вчера ночью. Прощай, Петька, живи, если сможешь. Выходи из машины. Надоел ты мне, праведник.
— Кто ее убил? — после долгого молчания спросил Петя.
— Да может, и ты, чтоб под ногами не путалась!
— Что вы такое говорите, Вера Степановна, я даже комара убить не могу.
— В наше время убивать самому не обязательно. Киллеров развелось как собак бездомных. — Гренадерша, кажется, снова закурила. По крайней мере, потребовала у Пети огоньку.
— Скорее это Алекс мог постараться, чтоб не ныла и не напоминала о грехах, — Петр щелкнул зажигалкой, — или его друзья, например вы.
— Я сыщика-частника наняла, бешеные бабки ему плачу, чтобы он нашел убийцу Любунчика, а ты с дурацкими обвинениями выступаешь.
— Не верю я ни вам, ни вашему сыщику продажному. — Петя снова щелкнул зажигалкой, теперь, очевидно, прикуривал сам.
Верунчик ничего не ответила. Она остановила машину. Петя понял намек и безропотно, не прощаясь, вышел вон.
— Скотина неблагодарная, — прошипела ему в спину Гренадерша.
Дальше она ехала нервно, то и дело разгонялась без надобности и притормаживала без причин. И все время громко, на весь салон высказывалась, скорее, выплевывала накопившуюся злость. В отфильтрованном виде все сводилось к двум тезисам: «Все мужики дебилы!» и «Делай людям добро — они в ответ тебя же и обгадят!».
— Как сработано, Инна Владимировна? — Роман явно ожидал хвалебных слов. Ведь это он догадался организовать прослушку, и сразу такой результат.
— По-моему, Верунчик возвращается на работу. — Инна не оправдала надежд Романа.
— Суровая вы женщина, — разочарованно промычал Роман. — Нет чтобы похвалить партнера за смекалку и проворство. Что стоило сказать: «Какой ты, Ромочка, сообразительный!» Похвальное слово и кошке приятно.
— Не ты ли тот чудо-сыщик, которого наняла Верунчик? — в ответ поинтересовалась Пономаренко.
Роман только вздохнул.
— Рома, ты берешь деньги у Гренадерши?
— Вы же знаете, я хороший специалист и все равно копаюсь в этом дерьме, так почему бы мне не получить достойную зарплату за свой нелегкий труд? Ничего зазорного не вижу. Человеки моей квалификации на вес золота, а золото нынче в цене.
— Человекам с такой беспринципностью морды бьют.
— Еще накаркаете, Инна Владимировна, тьфу, тьфу, тьфу. — Роман сплюнул через левое плечо.
— Слуга двух господ! — не угомонилась Инна.
— Берите круче, я слуга трех господ!
— Трех?
— А то вы не в курсе. Я думал, Серпантинов вам первой доложил.
— О чем?
— О том, что предложил мне работу. Я, честно говоря, считал, что это вы ему посоветовали обратиться ко мне. Мол, Роман ценный и толковый работник, любое гнилое дельце раскопает, не то что могилу.
— Нам было о чем поговорить и без тебя. — Инна от неожиданности чуть было не пропустила нужный поворот. — Ну ты и прохвост, Роман.
— Зато я, наконец, смогу купить себе машину. Вы же знаете, что менты платят мизер, а отказаться от предложения полковника Блинова все равно что подписать себе приговор. Вот и приходится крутиться. Я оказался прав, Вера Степановна приплыла обратно на работу. Пойдемте, Инна Владимировна, посидим за столиком в кафешке, обсудим добытую информацию.
— Алеше посоветую гнать тебя в шею. Я сама попробую разгадать его захоронение. В кафе угощаешь ты, как более состоятельный.
— Ну конечно, я его обязан величать Алексеем Вадимовичем…
Они устроились в тени зонтика, заказали по мороженому и коктейлю. Под бодренькую музычку энергично работали ложечками и лениво перебрасывались словами.
— Благодаря моей находчивости мы получили мотив преступления. — Роман снова нарывался на комплименты.
Инна держала паузу и с удовольствием ела мороженое.
— Согласна, — наконец ответила она, уменьшив свою порцию мороженого наполовину. — У Любунчика были основания ненавидеть Алекса. Теперь понятно ее раздражение на вечеринке.
— На какой вечеринке?
— Пока ты наливался абсентом и нежился в обществе двух дам, я разговаривала с Любой в туалетной комнате. Она обозвала кого-то «беременной крысой». И сказала это с такой ревностью к чужой беременности, что я испугалась. Да, она могла убить Алекса.
— А Петя-Петушок? — Роман раздумывал, не заказать ли еще порцию мороженого.
— Скорее Верунчик. — Инна доела мороженое и выразительно посмотрела на Романа. — Не жадничай, заказывай еще, — подтолкнула она сыщика к правильному решению. — Гренадерша и сама могла замочить Алекса, и могла по-дружески подтолкнуть к убийству Любунчика. Кстати, откуда Верунчик узнала, что Алекса убили? Кажется, все пили от радости, что Алекс сам себя порешил от тоски и интеллигентской меланхолии. Ты ей сказал, чтобы получить у нее непыльную работенку?
Роман не успел ответить. К ним подошли несколько мужчин. Короткий ежик, бычьи шеи и квадратные плечи. С одного взгляда прочитывались род занятий и биографии.
— Ключи от той тачки у тебя? — в лоб спросил один из них.
Рома уже понял — бить будут независимо от ответа. У них руки непроизвольно в кулаки сжимались. Они только ждали сигнала.
— Дорогая, принеси бутылочку пивка, — попросил он Пономаренко и мотнул головой в сторону телефона.
— Твоя баба нас не интересует. Ключи от тачки у тебя?
— У меня.
— Ты попал, парень, конкретно попал. Эту тачку у меня неделю назад сперли. Верни ключики.
— Какие проблемы, мужики, забирайте. — Роман добровольно бросил на стол ключи. — Какие проблемы, — повторил он в надежде, что свершится чудо и все обойдется.
— Проблемы у тебя, парень. — Главный хрустнул пальцами, взял ключи, положил их в карман и только потом размахнулся, чтоб одним ударом отправить Романа в ад.
Сыщик не стал ждать. Он головой боднул главного под дых. Процесс развивался не в пользу Романа. Трое на одного. Такой расклад вскоре привел к плачевному результату: Роман валялся на полу, а мужички отделывали его ногами.
Пономаренко воспользовалась всеобщей занятостью и позвонила в милицию. Менты опоздали всего минут на пять. Роман размазывал по лицу кровушку, Инна пыталась облегчить его страдания, прикладывая к носу прохладный стаканчик с мороженым, а бычки сели в машину Романа и уехали в неизвестном направлении.
— Морду таки мне набили. — Роман поморщился. — Это вы накаркали, Инна Владимировна. Ну ничем похвастаться нельзя. Только порадуешься, сразу завистники появляются. Как вы думаете, на что они пытались мне намекнуть?
— Ребра не сломаны? — деловито спросила Инна, ощупывая Романа.
— Ой, щекотно! Последний раз меня так били в пятом классе. Я подложил одной девчонке в портфель живых лягушек. Она визжала на всю школу. Потом пожаловалась старшему брату. Он с дружками меня и отметелил за милую душу. За каждую лягушку по паре ударов я принял.
— Жить будешь, вставай. Пора объясняться с милицией.
— Лучше бы вы их не вызывали. С самого начала было понятно — убивать не будут. Они били деловито, но беззлобно. Им заплатили, они свою работу сделали. При чем тут милиция? И машину наверняка через пару кварталов найдем.
— Думаю, тебя за любопытство отколошматили.
— Оперативно работают, гады. — Роман пошевелил челюстью и удивился: — Надо же, болит, но функционирует. Кто же их послал? Дельце у нас интересное. Мы следим, за нами следят, и, кажется, за теми, кто за нами следит, тоже следят. Тотальная слежка, а по морде получаю я один. Несправедливо. Ух, доберусь я до главного кукловода, задницу ему надеру.
— Для начала свою подними и на стул попытайся сесть, — посоветовала Инна.
Роман со стонами и причитаниями стал собирать себя по частям. Как только ему удалось сесть за стол, зазвонил мобильник.
— Алло, — без особого удовольствия отозвался Роман. Никуда идти, тем более бежать, он был не в состоянии.
Инна старалась услышать хоть словечко из разговора. Роман слушал, мрачнел и, наконец, сказал:
— Я подумаю, что можно предпринять. Не спускай с нее глаз.
— За кем ты еще хвост пустил? — не удержалась от вопроса Пономаренко.
— За всеми. Мне не нравится этот союз любящих сердец.
— Красиво сказано, Ромочка: союз любящих сердец.
— Это не мое изобретение, это из лексикона американской мафии, она заключала контракты любящих сердец. Наша серая мышка зашевелилась. Надюнчик выскочила с работы и помчалась пленки проявлять.
— Надюнчик? Вот это да! По моим сведениям, еще полчаса назад она была пьяна в стельку. Что-то в этой конторе быстро трезвеют! Или рядятся в шкуры пьянчужек, а потом разбегаются по неотложным делам. Гренадерша за руль села, Надюнчик бегает по городу.
— Причем, заметьте, выбрала дальнюю точку, а не ближайшую. Если фотки обычные, то какого рожна ей лишние километры наматывать? Значит, на пленочках что-то тайное имеется. Вот бы изучить! Как вы на это смотрите, Инна Владимировна?
— Почему я? — догадалась Пономаренко, куда клонит Роман.
— Потому что вы с ней знакомы. Невзначай повстречаетесь, невзначай разговоритесь, невзначай поинтересуетесь.
— Рома, ты уже свое получил, теперь меня толкаешь под чьи-то кулаки?
— Хорошо, сделаем по-другому. Мой человек исхитрится и вытащит у нее номерок, или что там дают, а вы по этой бумажке получите фотки. Это выход.
— Не хочу, — отбрыкивалась Инна.
— Да что с вами такое делается, Инна Владимировна? Мы идем по следу, а вы буксуете, когда такое было?
— Гонорары не вдохновляют.
— Так, некогда болтать, я звоню и приказываю Надюнчика пощипать.
— Не надо, говори, где она, сама что-нибудь придумаю.
— Вы только фотографии добудьте, не важно как, хоть силой, но принесите. Чувствую, там кое-что есть. Здесь потеряли, там найдем.