«Да она нервничает», — отметил Дан.
— Меня зовут Марина. Я работаю с Верунчиком в одной фирме. То есть сейчас я работаю практически одна, и мне это изрядно надоело. Пока некоторые расслабляются, числясь в начальниках, я пашу как вол. Хватит! Так дело не пойдет! Ездить на мне никто больше не будет. Так что без Верунчика я отсюда не уйду. Где она?
— Ух, какой натиск. — Дан залюбовался. Наглая, злая, нахрапистая — огонь, а не баба. Такая мужика в бараний рог согнет, и он еще в согнутом состоянии будет ей ноги целовать. Ему никогда не нравились такие женщины. Вернее, всегда нравились, но инстинкт самосохранения помогал держаться от них подальше.
Держался-держался, а первая жена была именно такой горячей стервой. Влип мгновенно, и опомниться не успел, как рыдал и просил ее руки. Испил полную чашу. Расхлебывал долго. Развод пережил мучительно, впадал в депрессию, травился и с трудом выполз на свет божий.
Да вот, видно, время лишает рассудка, подзабыл уроки жизни. Снова подполз и набивается на знакомство. Ведь невооруженным глазом видно, что перед ним за фифа. Чего проще — беги от нее сломя голову и не оглядывайся. Так нет. Еще секунда — и будет предлагать выпить.
Дан забегал глазами, в какой бы уголок потащить добычу. Он уже хотел ляпнуть: «А не выпить ли нам по одной за знакомство?» — но последним проблеском сознания, последним усилием воли прикусил себе язык.
— Вы что, язык проглотили? — мгновенно разгадала его переживания Марина.
— Я? — Дан жестом пригласил ее за свободный столик. — Придется объяснить вам положение вещей.
— Меня не интересует ваше положение вещей, — отрезала Марина, — в этой забегаловке меня интересует только Вера Степановна.
— Ну уж, забегаловка — это чересчур. Вы несправедливы. — Дан облизнул пересохшие от волнения губы. — У меня нормальное заведение, народу битком, музыканты приличные, джаз, знаете ли, не любит профанов, он не всем дается, только избранным. Джаз — это не музыка, это стиль жизни.
— Извините, если что, — пошла на попятную Марина. — У меня мало времени, и к тому же это не мой стиль жизни.
Тут она увидела Верунчика, спящую за столиком.
— В другой раз поговорим, — бросила она и кинулась к Вере.
Дан поплелся, как привязанный, за ней. Он знал, что сейчас от Веры толку никто не добьется.
— Я же вам пытался объяснить, что девочка пока не в себе. — Дан улыбнулся. Теперь он понял, почему ему хотелось напоить Веру. Тогда он думал, что это единственный способ облегчить ее страдания, но, оказывается, судьба была гораздо прозорливее и глубже. Вера напилась для тога, чтобы у Дана было время поговорить и познакомиться с Мариной. Он уже почувствовал, что та без Веры не покинет его клуб.
Марина не обратила внимания на его слова. Она решительно взялась за дело.
— Верунчик, просыпайся! — пристала она к спящей.
Как и предполагал Данило, ее приказы оставались пустым звуком. Верунчик даже глаз не открыла. Марина погасила сигарету и принялась тормошить Гренадершу. Дело дошло до пощечин.
— Оставьте вы ее в покое, — вмешался Дан, — пусть немного поспит, придет в себя.
— Не верю, чтобы она смогла так надраться. Чтобы она свалилась с ног, надо корыто вылакать.
— Но вы же сами видите…
— Она просто не хочет работать! Она ломает комедию! Я ее приведу в чувство. Верунчик! Вставай, клиенты ждут! — проревела она, отпустив для убедительности увесистую пощечину.
Та и ухом не повела.
— Да что же это такое! — в сердцах выпалила Марина. — Чем вы ее опоили?
— Верочка была в ужасном состоянии. Она два дня без передыху пьет абсент, а от него еще больше дуреешь.
— Два дня? — Марина возмутилась. — И вы ей позволили столько пить? Она должна работать! Подписи ставить, в конце концов. Какая безответственность! Что же делать? — Марина, перебушевав, явно обращалась за помощью.
— Вам тоже не помешает отдохнуть, и Верочка проспится. Ей было очень плохо. Первый раз видел ее в таком надломленном состоянии. Согласен, и вам несладко тянуть всю работу, но обещаю, как только Вера сможет открыть глаза, я поставлю ее на ноги. Есть у меня чудодейственное средство, мертвецки пьяных поднимает. Будет как огурчик. — Дан выложил последний свой козырь — он улыбнулся.
Все знакомые дамы говорили, что улыбка у него обаятельнейшая. Марина, кажется, тоже не устояла.
— Вы действительно хозяин этого заведения? — спросила она примирительно.
— Собственной персоной. Не хотите выпить чего-нибудь?
— Апельсиновый сок, — заказала Марина.
Дану пришлось рассмеяться, чтобы скрыть за смехом катастрофическую неспособность выполнить это простенькое пожелание. Сока апельсинового в клубе отродясь не водилось. Пива десять сортов — пожалуйста, водки, виски, абсента и тому подобного пойла — хоть залейся, но соков…
— Извините, не держим-с! Хотите пива? Чешского, немецкого, какого угодно…
— Абсент! — сдалась Марина.
Она и сама вымоталась в поисках Верунчика. Ведущие сценаристки одна за другой вышибались из строя чрезвычайными обстоятельствами. Либо фирму закрывай, либо начальницу разыскивай — вот такая альтернатива. Марина уже подумывала о приеме новой волны молодняка, но без Верунчика не решилась.
— Вера в ужасном состоянии.
— Все мы в таком состоянии. Думаете, мне легко?
— Но вас же не испытывали на прочность, не замуровывали.
— О, значит, вы в курсе наших дел. — Марина выпила порцию абсента. — И что вы обо всем этом думаете?
— Я не думаю, я играю, я музыкант…
Верунчик с трудом подняла голову, посмотрела вокруг мутными глазами и почти членораздельно сказала:
— Я тоже хочу быть только музыкантом.
Марина быстро налила себе еще абсента, выпила и решила тащить Верунчика в машину, пока та в сознании. Вдвоем с Даном они успешно справились с задачей. Данило попытался было пристроиться рядом в машине, но Марина воспротивилась.
— Приезжайте, когда захотите, я буду ждать! — успел прокричать он вслед.
Марина вела машину и злилась. Чего это она должна возиться с этой коровой? Привезет на работу, а там? Как затащить Гренадершу в офис, чтоб никто из подчиненных не видел такого безобразия?
Верунчик, как назло, стала хныкать и орать на весь салон, какая она несчастная и как ей хреново.
— Заткнись, лошадь! — Марина обернулась и запустила в Гренадершу пачкой из-под сигарет.
Верунчик притихла.
«Вот сволочь, опять заснула», — подумала Марина, подъезжая к офису.
Она остановила машину и с омерзением глянула на обузу, в которую превратилась Верунчик. Глянула и обомлела. Она напоролась на совершенно трезвый, жесткий взгляд.
— За «лошадь» ответишь, — произнесла Верунчик. — А теперь выноси тело из машины, сама я еще не ходок.
Марина выдавила из себя смешок:
— Верунчик, пойми, я же без тебя как без рук.
— Ты хотела сказать, как без головы. Где Надюнчик?
— А черт ее знает, прячется где-то. Представляешь, ей Алекс квартиру подарил.
— Бедная Надька. А ты откуда знаешь? И вообще, откуда ты все знаешь, Мара?
Марина засмеялась как можно непринужденнее. Не помогло. Верунчик повисла на руках и ждала ответа.
— Тебя я разыскала благодаря своей незаурядной памяти. Ты сама когда-то хвасталась джазовыми закидонами и, если помнишь, водила меня в этот прокуренный притон. Я сбежала через секунду, но место запомнила и вычислила, что раны зализывать ты поползешь именно туда. А с квартирой еще проще — нашла документы в столе у Надюнчика.
— Так она знала?
— Понятия не имею. Верунчик, перебирай ногами, у меня силы на исходе, в офисе поговорим. И хватит пить, давай работать.
— Я не пью, я размышляю. — Верунчик чертыхнулась. Ее снова повело в сторону, и она судорожно схватилась за Марину. — Размышляю, кто меня так подло разыграл.
— Ну и как, вычислила? — Марина выстояла и даже протащила Гренадершу вперед еще на несколько шагов.
— Да может, и ты. Ты разыграешь — недорого возьмешь. Вот только не пойму, на кой черт тебе это нужно?
— И мне непонятно. Перебирай ногами, Гренадерчик, перебирай, немного осталось. Уф, наконец добрались. Садись в кресло, я тебе кофе сварю.
— Не надо кофе, у меня есть способ получше. Накапай мне в воду пару капель. — Верунчик достала из кармана пузырек с какой-то жидкостью.
— Что это? Ты не отравишься? — Марина с опаской посмотрела на флакон.
— Не дождешься! — Гренадерша погрозила пальцем. — Это нашатырь. Запомни, вернейшее средство для опохмела. Мозги включаются с одной капли.
Марина зажала нос и с брезгливостью накапала в воду вонючую жидкость.
Верунчик выпила, крякнула и сказала:
— Теперь давай поработаем. Надо разыскать Надьку, хватит по медвежьим углам прятаться. Подыщи из молодых кого-нибудь на место Любунчика. Позвони Роману-сыщику, что там у него, зря я ему деньги платить не собираюсь.
Марина слушала, запоминала и удивлялась. Надо же, какая скорость: за считаные минуты от пьяного бесчувствия к трезвой активности.
Новенький охранник заглянул в кабинет и старательно затараторил:
— Вера Степановна, в ваше отсутствие какую-то кассету принесли. Хотели в офис пробраться, но я их перехватил, допросил, они ничего толком объяснить не смогли, откуда кассета, от кого? Я велел на проходной оставить, мало ли чего. Сказали только вам отдать, лично в руки. Я ее снаружи осмотрел, визуально никаких… ничего подозрительного не заметил. — Парень явно хотел, чтобы его служебное рвение оценили по достоинству.
— Когда принесли?
— Да вчера, вы отсутствовали, я ждал, они просили лично в руки. Подумал, вдруг что-нибудь важное.
— Чего же раньше не отдал? Я в офисе уже полчаса нахожусь. — Верунчик, как начальник, понимала, что похвалить она всегда успеет, а вот на место поставить никогда не повредит. Пусть трепещет перед начальством.
Охранник замялся.
— Я видел, как вы прошли, но… решил подождать немного.
— Давай кассету и проваливай, кто тебе разрешил оставить рабочее место? Пока ты треплешься, сколько бомжей в клозет набежит? Запомни: о любом происшествии ты должен научиться докладывать в две секунды, понял?