Инна переоделась и с удовольствием сообщила, что приехала на ворованной машине. И машина эта стоит перед входом в отделение. И хозяйские права находятся в бардачке, а ключи от машины лежат перед ним.
Коротич только покрутил пальцем у виска, выражая свое отношение и к Пономаренко, и к ее выходке.
— Клептоманка, — выругался он, схватил ключи и пошел улаживать навороченные Инной дела.
— Да, забыла сказать, меня хотели похитить. Похититель лежит без сознания на обочине около издательства. Ты уж постарайся, Олежек, его найти и расспросить, чего он, собственно, от меня хотел! — вдогонку закричала Инна.
Коротич ушел, а в кабинет заглянул Роман.
— Олег где? — спросил он. — О, Инна Владимировна, что за маскировочка?
— Обстоятельства, — пояснила Инна, развешивая свои джинсы на дверце шкафа. — Шпунтик раскололся?
— Как бы не так. Молчит, собака.
— Ты ему задавал вопрос о Любунчике?
— Не то слово, и задавал и вбивал. — Роман потер кулаки. — Только мычит и глаза таращит. Вот пришел с Коротичем посоветоваться, может, он что придумает.
— Может, я что-нибудь придумаю. — Инна осмотрела себя критически. — Любой урка испугается моего вида. Хочу посмотреть ему в глаза.
Роман засмеялся:
— Если хотите, пойдемте, только не вмешивайтесь в наш разговор.
Шпунтик сидел на стуле и затравленно крутил головой. При виде Романа он собрал глаза в кучку и упрямо сжал губы. Весь вид его говорил: «Убейте меня, ничего не скажу».
— Ну что, Шпунтик, молчишь? — Роман спросил для проформы, как-то устало, не грозно.
Инна поняла, что Шпунтик не расколется, и стала изучать кабинет. Увидела огромный аквариум с большими, в ладонь, рыбами. Залюбовалась ими, постучала пальцами по стеклу. Рыбки вымуштрованно собрались около нее.
— Бедненькие мои, — залепетала Инна, — никто вас не кормит, голодненькие.
Роман посмотрел на нее как на сумасшедшую. Шпунтик заинтересованно повел глазами в сторону аквариума.
— Пираньюшки мои дорогие, вам бы мясца свеженького, давненько вас не кормили, — продолжала причитать Пономаренко.
До Романа кое-что дошло.
— И то правда, Инна Владимировна, последний раз на прошлой неделе кормили. У меня идея. Шпунтик все равно молчит, никакого толку от него нет, так пусть хоть рыбок покормит. Все ж пользу принесет. Для общества он экземпляр вредный, а для хищников — в самый раз.
— Нельзя, Роман, живым человеком пираний кормить, грех это. Они же ему руки в пять минут обгложут и не наедятся. Им его пальцы что крошка хлеба голодному.
— У него две руки. Сначала пусть одной полакомятся, затем другую сунем в аквариум.
— Шутите, начальник? — Шпунтик решил робко улыбнуться. — Кто вам поверит, это незаконно.
— А тебя никто не спрашивает! — грубо отрезал Роман.
— Какие они голодные, — гнула свою линию Инна.
Шпунтик настороженно смотрел на странную бабу, которая сюсюкала с неизвестными ему рыбами.
— Я придумал, сейчас палец ему малость порежем, кровушку пустим — и в аквариум. Пусть рыбки поклюют немного.
— Шутите, начальник? — Шпунтик на стуле нервно заерзал.
— Палец давай! — рявкнул Роман. — Да не бойся, это не больно. Больно потом будет, в аквариуме. Пираньи на кровь, как крокодилы, сбегаются. Они руку в момент сожрут. Я им праздник устрою, если ты, падла, сию минуту не расколешься, что убил девку! Извините, Инна Владимировна, за грубость. Достал он меня. Руку давай!
Роман схватил нож и полоснул Шпунтика по пальцу. Выступила кровь.
— Не верю! — заверещал Шпунтик и уставился на рыб. Те сгрудились в одном месте и застыли среди чахлых водорослей. — Не верю, — повторил Шпунтик шепотом.
Да и как поверить в такое варварство? По морде получить, по ребрам, по почкам дубинкой, сапогом в пах — это понятно. Но чтобы менты начали пытать народ рыбами-людоедами…
— И не надо тебе верить, — спокойно сказал Роман и подтащил Шпунтика к аквариуму. Выдавил из пореза кровь, оценил ее количество, пробурчал: — Вполне достаточно.
— Начальник, нельзя так шутить, — попытался выдернуть руку Шпунтик.
— Стоять смирно! — скомандовал Роман. — Ты морду-то отверни, а то умом тронешься — зрелище не для слабонервных.
Шпунтик, трясясь всем телом, промычал: «Не верю!» — и испуганно отвернулся.
Роман засунул его руку в аквариум и там, в воде, цапнул за палец маникюрными ножницами, которые ему предусмотрительно вручила Инна.
Шпунтик заорал так, что было слышно на улице.
— Я убил! Я убил, — задергался Шпунтик.
— Ты смотри, испугался, — больше всех удивился Роман. — Ну-ка, повтори, что ты сказал?
— Убил! Я девку убил, — послушно прошептал Шпунтик, сунул окровавленный палец в рот и испуганно уставился на рыб-людоедов.
Те, почувствовав свою причастность к великому акту покаяния, буравили Шпунтика круглыми немигающими глазами.
— Вот и славненько, — повеселел Роман. — Сейчас оформим чистосердечное признание, и дело с концом.
— Как скажете, гражданин начальник, — покорно ответил Шпунтик.
— Только учти, Шпунтик, рыбки мои голодными остались, так что не вздумай пургу гнать…
— Понял, гражданин начальник, понял, чего уж тут скрывать. Как на духу признаюсь, я девку убил.
— Кто тебе ее заказал? — не выдержала Инна и вклинилась в допрос.
Шпунтик насупился. Одно дело, когда мент допрашивает и рыбами-людоедами пытает, а другое дело, когда баба непонятная вмешивается. Она и не мент, и не рыба, а какая-то бомжиха в затрапезной одежонке, чего это он должен перед ней душу выворачивать?
— Инна Владимировна, — укоризненно протянул Роман, — терпение надо иметь, человеку сосредоточиться надо, подумать…
На нормальном языке это звучало категоричнее: «Не вмешивайтесь вы, ради бога, в мужские разговоры!» А может, что погрубей и прямолинейней, Инна уточнять не стала. Отступила в тень и только слушала.
— Говори, Шпунтик, все по порядку. Время у нас есть.
— А что говорить? Это девка заказ мне сделала. Ну… это… чтоб я шефа ее убрал подальше, на тот свет. Сговорились мы с ней. Но я же не лох. Вижу, девка под стрессом ходит. Завтра одумается, мне еще спасибо скажет, что не поспешил с выполнением заказа. А бабки нужны были позарез. Что делать? Я аванс взял да и махнул к шефу, к Алексу, на разговор. Все ему выложил, ну, как водится, денег за услугу попросил. Короче, мы с ним эту проблему перетерли. Он за спасение своей шкуры отстегнул капусты, сколько я просил, и отвалил. А утром узнаю, что его замочили. Ну подумай, начальник, не терять же бабки? Девка сама остальную сумму принесла, решила, что это я шефа угробил. Веришь, плакала, когда расплачивалась, трясло ее всю. Что я, лох, чтоб от денег отказываться? Взял бабки — и в кабак. Такая везуха не часто выпадает: и греха никакого за душой, и деньги есть. Да видно, рано обрадовался. Девка, Любкой ее зовут, вдруг на следующий день стала деньги обратно требовать. Кричала, что все ментам доложит. Что я, лох, чтоб бабки отдавать? Ну, это… пришлось пристрелить, чтоб не орала. Поверь, гражданин начальник, вынудила она меня! За горло взяла! Не хотел, как на духу, мамой клянусь, не хотел убивать, заставила, орала громко! Я и отработал деньги.
— Это все?
— Мамой клянусь, все!
— Шпунтик, за тобой все равно должок остался. — Роман недобро ухмыльнулся. — Ты нас с капитаном дважды кинул, помнишь?
— Ну, просто не хотел раньше времени светиться, — стал оправдываться Шпунтик.
— За базар надо отвечать.
— Не спорю, говори, начальник, что надо. — Шпунтик подобрался на стуле и застыл как изваяние.
Инну тоже заинтересовало, куда клонит Роман. Вроде бы Шпунтик во всем сознался.
— Чтоб впредь неповадно было нас обманывать, придется тебе, Шпунтик, все же моих рыбок подкормить малость…
— Пощади, начальник! — заорал Шпунтик и, как подкошенный, упал перед Романом на колени.
Роман выдержал эффектную паузу и, наконец, сжалился над страдальцем.
— Ладно, я подумаю, отправляйся в обезьянник, посиди там, подумай над своим поведением.
Благодарности Шпунтика не было границ. Уходя, он все время кланялся и повторял: «Спасибо, начальник, век не забуду, спасибо!»
Как только за Шпунтиком закрылась дверь, Инна не выдержала и захохотала.
— Никогда бы не подумала, что мирные астронотусы запросто сойдут за людоедов, — отсмеявшись, сказала она. — Ты, Романчик, передай Коротичу, чтобы поберег таких ценных рыбок. Глядишь, в отделении процент раскрываемости преступлений резко возрастет.
Роман прошелся по кабинету. Ласково постучал по аквариуму, нежно поворковал с рыбками и, находясь в прекрасном настроении, достал из сейфа бутылку водки, два стакана и бублики.
— А не выпить ли нам, уважаемая Инна Владимировна, водочки? Мы это заслужили.
— Мы — не знаю, а пираньюшки точно заслужили. Как бедный Шпунтик орал — заслушаешься.
— Мы тоже заслужили по сто грамм. Два преступления совершено — два преступника сидят в камерах. И заметьте, раскрутили мы это дело за очень короткий срок. Это вам не хухры-мухры. Коротич за такую оперативность может еще одну звездочку на погоны поймать, а нам, штатским, придется удовольствоваться водочкой. Что тоже неплохо. — Роман разложил на бумаге бублики и разлил водку по стаканам. — Закуска нехитрая, зато от чистого сердца. Прошу к столу, Инна Владимировна.
Пономаренко не разделяла радость Романа, наоборот, ей стало неспокойно. И как только она попыталась разобраться — с чего бы это вдруг на нее напала тревога, — ей стало очень неуютно жить на белом свете. Ничего нет противнее анатомирования собственных страхов. Еще противней рассказывать о них друзьям, особенно когда друзья ничего не подозревают и находятся в состоянии эйфории от собственных успехов.
Роман светился от предвкушения тяпнуть сто граммчиков за блестяще завершенное дельце. Грех не отметить такое событие тотчас же. Удача может и отвернуться, если не показать, как ее ценят и привечают люди рисковых профессий.
Постояв с поднятым стаканом и покрутив бублик, которым следовало занюхать водочку, Роман понял, что праздника не будет.