ские что-то придумали. Сейчас их важно просто спугнуть оттуда... остальным они займутся потом. Если русским удастся убить президента Польши...
– Есть наведение...
– Огонь!
Мартинсон откинул небольшую крышечку и вдавил красную кнопку...
Второй не понял, что происходит. Американцы промахнулись – пуля ударила чуть ли не в полметре от него в стену, не пробила ее – при такой-то дальности было бы странно, если бы пробила. Он же – был поглощен наведением на цель – как только появится конвой, времени у него будет в обрез...
– Промах.
– Черт... ублюдки!
Изображение на экране мгновенно погасло.
– Эти ублюдки стреляют по нам!
Произошло то, чего опасался ганнери-сержант Нули – поляки засекли вспышку и, недолго думая, открыли огонь, повредив систему TRAP.
– Черт... Красноногий-один, это Альфа! Дружественный огонь, повторяю – дружественный огонь! Эти ублюдки стреляют по нам!
Ганни, видя первое попадание и примерно прикинув поправку – выстрелил второй раз, уже из своей винтовки. Пуля летела к цели примерно три секунды, и эти три секунды показались ему дольше, чем три часа. Но он смотрел в прицел, подставляясь под огонь поляков, – и увидел, как цель, маленькая белая клякса, вроде бы едва заметно дернулась.
Попадание? Нет? Как бы то ни было – на второй выстрел времени уже нет.
Он скатился со стола, на котором он занимал позицию – и вовремя, в противоположную от них стену ударила пуля.
– Красноногий-один, это Альфа! Обнаружена цель, дальность миля и четыре, второй сектор, мать вашу! Дружественный огонь, мы под огнем поляков!
Нули, согнувшись в три погибели, хлопнул напарника по плечу.
– Оставь. Валим.
– Там снайпер!
– Я его сделал! Бери автомат. Пошли!
Они выскочили из комнаты, в которой они занимали позицию, в то, что у русских называется холл, а у американцев – собачьей конурой, двоим тут было уже не разойтись. За спиной по стене снова хватило, как кувалдой, глухо и основательно, еще одна пуля вывалила кусок из стены.
– Эти ублюдки не унимаются!
– Черт, если они будут внизу – я просто кого-то пристрелю.
– Осторожнее!
Громко топая по лестнице, они ссыпались вниз, в подъезд и только тут перестроились. Мартинсон с бесшумным автоматом был впереди, Нули со своей винтовкой пятидесятого калибра шел вторым.
Выглядывая во двор, Мартинсон держал наготове автомат, но увидел только человека с автоматом и красно-белой повязкой на руке – такие раздали перед приездом этого пшековского лидера, так его...
– Чисто!
Они вышли из подъезда на улицу. Оба американца буквально кипели от злости.
– Эй, ты! – заорал Мартинсон поляку. – А ну иди сюда, козел! Какого хрена вы творите, чертовы ублюдки, а?!
Человек кивнул – и вдруг вскинул автомат.
– Контакт!
Мартинсон выкрикнул то, что он должен был выкрикнуть – но сделать ничего не успевал, неизвестный уже принял решение стрелять на поражение, а Мартинсон просто хотел набить этому поляку морду. Очередь из автомата Калашникова хлестнула по американцам, бронежилет не выдержал попаданий – и уоррент-офицера Мартинсона отбросило на шедшего вторым Нули, они оба повалились на землю. Мартинсон, уже мертвый, прикрыл Нули собой. Поляк бил из автомата метров с двадцати, не больше – но снайпер морской пехоты США ганнери-сержант Оливер Нули был не из тех, кого можно было так просто убить. Еще в падении он выпустил из рук винтовку и выхватил из кобуры «Глок-35», с которым никогда не расставался. Он упал на спину, сгруппироваться не смог, в следующую долю секунды на него тяжело рухнул Мартинсон – но он все равно открыл огонь, целясь в неизвестного автоматчика. Первые пару пуль выпустил в «молоко» – но в конце концов все же попал, он точно видел, как террорист дернулся от попадания. Нули выстрелил еще раз, промахнулся – в этот момент террорист бросил автомат, повернулся и побежал. Ганнери-сержант выстрелил в спину неизвестному, промахнулся, потом снова попал, он видел, как неизвестный чуть не упал от удара пули – но он все равно продолжал бежать. Нули снова нажал на спуск, чтобы добить – но выстрела не было. Пистолет встал на затворную задержку...
Отправив в США тело уоррент-офицера Мартинсона, ганнери-сержант Нули больше месяца выходил на одиночные охоты в Луганске и окрестностях, выходил без поддержки, в нарушение всех уставов по антитеррористическим действиям, ставя свою жизнь на кон, только чтобы убрать неизвестного ублюдка – он точно знал, кто это, хотя никому не говорил. Он посылал свои позывные и вслушивался в эфир в поисках чужих – как рыцарь, зовом трубы вызывающий на бой. За время охоты он уничтожил шестерых снайперов и больше тридцати террористов. Но того самого, который встретился им в луганском дворе, – не было.
Потом его отозвали в США – два сержанта военной полиции прилетели за ним, потому что командование знало – приказ о возврате ганнери-сержант не выполнит. В США, на базе в Куантико, ганнери-сержант написал рапорт об отставке...
Крым, реальностьДух
– Внимание, цель! По фронту от нас, расстояние четыреста пятьдесят!
– Засек. Держу...
Цель представляла собой старый румынский грузовик «DAC», стоящий у неглубокой ямы. У грузовика было трое румын, один стоял «на стреме», с автоматом, двое других залезли в кузов и скидывали в яму трупы. Брали за руки – за ноги, раскачивали – и бросали...
Трупов было много, полный кузов.
– Твари...
– Спокойно.
– Молчу...
Трое... интересно, есть ли водитель? В машине как раз место для троих – в кабине, если есть четвертый и сейчас он сидит в кабине на водительском месте – значит, одному из этих четверых сюда пришлось ехать в кузове, где были трупы. Неужели так и ехал? А что... эти же трупы кто-то сделал. Они и сделали... кого запытали, кого расстреляли, кого просто по глупости убили. До половины трупов бывает только потому, что у солдат сил стабилизации просто не выдерживают нервы.
Трое или четверо? Трое или четверо?
Если есть сомнения – сомнений нет!
– Делаем?
– Лежим...
Румыны быстро побросали трупы, потом, чертыхаясь, стали закапывать их, работая лопатами – было видно, что физическая работа им непривычна и сильно раздражает их. Наконец – кое-как закидав братскую могилу, они побросали лопаты в кузов, сели в кабину – и отъехали...
Все-таки их было трое.
– Идем дальше...
– Ложись!
Это был вертолет, идущий на низкой высоте. На очень низкой, просто так на такую высоту не спустится ни один пилот. Что-то происходит...
Румынская опорная база – представляла собой кусок земли, огороженный морскими контейнерами, которые оккупанты в изобилии нашли в морских портах побережья – так же это было сделано в Афганистане. Но места здесь были настолько опасными, что эта база была временной, а не постоянной. При проведении операций подготовленные позиции занимали, проводили поиск мин и фугасов, находились здесь неделю, две, месяц... потом уходили. В этих диких местах не было большого количества людей – но были пещеры, тропы, горные леса, ручьи – все, что нужно, чтобы поддерживать на высоком уровне партизанскую активность. Если оставить здесь постоянный контингент – толку не будет, а вот обстрелы и налеты будут постоянными, и будут потери. Но сегодня – что-то планировалось, и румыны здесь были...
Говорить было уже опасно – подполковник показал на пальцах – тихо и вперед. Снайперы поползли...
– Мирон... дай сигарету!
Это были полицаи... вспомогательная полиция, в которую какого только сброда ни набрали. Румыны дали им оружие, какое не жалко, поставили во главе подразделений румынских офицеров (проштрафившихся) и закрывали глаза на постоянные нарушения Конвенции по правам человека и еще множества других документов, которые кто-то и когда-то принял и которые регламентировали нормы и правила обращения с мирными людьми в зоне боевых действий. Полицаев поставили на внешнем периметре для того, чтобы в случае нападения они приняли удар на себя. Вообще-то этот самый периметр они должны были патрулировать – но, убедившись в том, что офицер за ними не смотрит, они уселись на каких-то ящиках, закурили – а один из них включил дешевый китайский транзистор на батарейках, который он вчера отобрал у какого-то пацана.
Все-таки один насторожился, когда что-то зашуршало в траве – совсем не с той стороны, с какой приближались снайперы. Это было где-то за контейнерами.
– Что там?
Один, видимо, неформальный лидер – махнул рукой.
– Оставь. Это собаки. Или крысы.
– Собаки?
– Ну да... Видел, стая какая вчера была...
– Говорят, кого-то из румын в Одессе в подвале загрызли, они туда сунулись, движение заметили – а там целая стая. И суки щенные.
– Больше слушай...
– Не, Петро дело говорит. Одичавшие собаки – опасное дело, особенно если они в стае. А суки щенные когда – еще опаснее.
Лидер расхохотался.
– А автомат у тебя на что? Щас я им...
– Не, Михей, не ходи. Пальба будет – мамалыжники сбегутся, орать опять начнут. И оштрафуют...
– Тогда пойду поссу.
– Дай пива...
Один из бандитов, держа автомат примерно так, как деревенские носят дрова – в каком-то боевике его так держал какой-то негр – ему показалось, что это круто, – поднялся в полный рост с ящика. В этот момент все остальные – неосознанно, человек с древнейших времен первым делом замечает движение, движение означает опасность – отвлеклись на вставшего. Двое снайперов поднялись из травы, в руках одного был пистолет «АПБ», другого – автомат «АС Вал»...
Полицаи погибли в одну секунду, повалившись в разные стороны. Из транзисторного приемника громыхал негритянский речитатив – непонятно, но круто.
– Чисто!
Не убивать этих было нельзя – каждая такая группа прикрывала проход в сплошной стене контейнеров. Если бы кто-то патрулировал на самих контейнерах – база и вовсе была бы неприступной, потому снять этих верхних патрульных без шума было бы невозможно. Да кто будет, кому это надо? Мамалыжники – они и есть мамалыжники.