Какой-то местный на маленьком «Форде» едва успел затормозить перед плюхнувшейся на асфальт непонятной машиной, как и любой местный – он решил, что это экспериментальный самолет «Росвертола» потерпел катастрофу над городом при испытательном полете. В городе было неспокойно – но никому просто в голову не приходило, что вот так вот просто над городом могут появиться американские вертолеты...
– Дамы и господа, говорит ваш капитан... – дальше капитан Бриллинг выматерился в микрофон. – Спасибо, что выбрали нашу авиакомпанию, в ад и обратно, вашу мать. В ад получилось, а вот как обратно...
Один из бойцов спасательной команды ВВС откинул люк аварийного покидания машины, вскинул автомат, ища цели. Но целей не было, были только гражданские, которые уже собирались и на тротуарах, и выходили из машин. У них не было оружия, и американец еще не сошел с ума, чтобы стрелять по безоружным гражданским.
– Занять круговую оборону!
Американцы споро выгрузились из вертолета, заняли круговую оборону, бросили фальшфейер, включили аварийный маяк. Никто и представить себе не мог, что их не прилетят спасать.
Толпа вокруг машины все густела...
Один из водил, только что вылезший из застрявшего в пробке «Вольво» с сорокатонной фурой, выругался матом и решительно шагнул из толпы вперед, к американцам.
– Э, мужик! Ты свою каракатицу убирать собираешься с дороги или нет?
Американец ничего толком не понял.
– Назад, сэр! Дальше ни шагу!
– Чего? – не понял собеседника и водила. – Я тебе говорю, убирай свою каракатицу, на х..., с дороги! А то поможем! Всю дорогу перегородил, козел!
Толпа согласно загудела.
Американец беспомощно оглянулся, ища глазами командира.
– Сэр! Здесь нужен переводчик! Этот человек хочет, чтобы мы что-то сделали.
Из вертолета выбрался британец, на нем не было ни шлема, ни автомата, ни разгрузки, набитой магазинами и гранатами, ни формы. На нем была простая гражданская одежда, та самая, в которой он приехал в Россию. Британец подошел к американскому солдату, похлопал его по плечу.
– На твоем месте, я бы не проявлял агрессивности по отношению к этим людям.
– Но...
– Э, мужики, вы чо, о...ли совсем? Мы, б..., проехать не можем, а они тут воркуют! Убирайте с дороги ваш металлолом на ...! – не унимался водила.
Британец, ничего не отвечая (если хоть слово по-русски, с ним сразу и начнется разборка), с уверенным видом шагнул к толпе...
– Эй! Ты куда?! – окликнул его державший круговую оборону американец.
Британец обернулся.
– Пойду куплю пива....
Несмотря на творящееся вокруг безумие, ларек на автобусной остановке все еще работал, хотя людей вокруг него не было. Капитан САС с позывным «Альфа-четыре» зашел в ларек (это был не ларек, а торгово-остановочный комплекс, во как!), посмотрел на выставленное в витрине пиво, заметил знакомые бренды. Оказывается, в России продавали некоторые виды немецкого пива. И это, учитывая все остальное – радовало.
Продавца не было, он постучал по витрине – открылось окошечко, и в него высунулся молодой парень, у которого на голове был оранжевого цвета гребень, на ушах – наушники, а в губе – серьга.
– Чо стучишь, мужик?! – спросил он.
Британец из всего сказанного понял только слово «стучишь», «мужик» он тоже понимал, но оно тут было употреблено явно не к месту. Тем не менее русские деньги у него были, и контакт с местными аборигенами удалось установить.
– Я хочу купить пиво, – сказал он, – вот это. «Хоффмайстер», ноль семь литра, алюминиевая банка.
Продавец подозрительно глянул на незнакомца. Подозрения у продавца вызвал непривычный русский язык, обычно страждущие коротко бросали «пива» и так же коротко объясняли, какого именно пива.
– Восемьдесят пять рублей.
Незнакомец порылся в кармане, положил на стол изумрудную тысячную.
– Сколько?
– Одна упаковка.
Продавец еще раз подозрительно глянул на мужика (спецназ, что ли? Что-то бухало рядом), выставил на прилавок требуемое, отсчитал сдачу. Британец взял упаковку – местные страждущие обычно вскрывали бутылку прямо здесь, для этого и открывашка тут была на веревке прицепленная, смахнул в карман деньги.
– Э, мужик! – спросил продавец. – А че творится-то?
– Я не понимаю.
Поставив упаковку пива на плечо так, чтобы не было видно головы, британец вышел из ларька и спокойно пошел по улице, удаляясь от скопления людей в темноту. Потом свернул в сторону, когда услышал впереди полицейскую сирену. Его так никто и не остановил.
Конвертоплан «Оспри», позывной «Молот-три»
Машине, обозначенной в таблице связи как «Молот-три», повезло меньше. Пилот до последнего пытался выровнять машину – но это привело только к тому, что конвертоплан упал с креном на левый борт градусов семьдесят, первый удар принял на себя вышедший из строя двигатель, который штатной системой пожаротушения потушить так и не удалось. Более того – машина упала как раз между позициями немногих остававшихся в живых защитников комплекса и позициями штурмовой группы чеченцев – то есть как раз так, что она попадала под огонь и первых, и вторых.
Обе группы воспользовались ситуацией – обстрел прекратился пусть ненадолго – чтобы переменить позиции. У русских – ожил один из пулеметов...
Техник-сержант Бок пришел в себя, когда почувствовал, что лежит на чем-то остром, и от этого – очень некомфортно. Открыл глаза. В искореженном отсеке десантного самолета попахивало дымом, вверху, там, где, по идее, должен быть потолок – что-то искрило. Рядом лежал еще кто-то.
Он попытался встать. Голова кружилась.
– Майк. Майк, ты как...
Он попытался поднять своего напарника и понял, что уже – никак. Кевлар может спасти от многого – но не от перелома шейных позвонков. Его напарник, снайпер, который должен был выбрать всех ублюдков с гранатометами и не допустить, чтобы они тут так вот лежали – был бесповоротно мертв, его голова лежала под таким углом к телу, что вопросов не возникало...
Его глаза наткнулись на пулемет. Его пулемет, «М240Е6». Десять килограммов смерти, лента на сто патронов уже в мешке и заряжена.
Внезапно он понял, что барабанная дробь по корпусу вертолета – это не град, это пули. Пули – со всех сторон.
Черт...
Подхватив пулемет, он пополз к пилотской кабине, переползая через искореженный металл. Пулеметчик с «Миниганом» лежал у самой пилотской кабины, глаза его были открыты.
– Цел?
– Пока... да. Что-то не то со спиной...
Разбираться было некогда.
– Лежи здесь! Понял?!
Он прополз дальше, сунулся в пилотскую кабину. Первым делом отключил электропитание – как летный техник он отлично знал, что нужно делать в первую очередь в разбившемся вертолете. Потом – попытался понять, что с летчиками.
Дикий, парализующий душу вой донесся откуда-то спереди, а потом громыхнуло.
– Аллах Акбар!!!
Аллах Акбар... Афганистан, двенадцатый год. Общее наступление... Кабул, Баграм... Минометные обстрелы и подрывы, желтое пламя напалма в горах. И крик «Аллах Акбар» – как крик неповиновения и победы.
По пилотской кабине хлестнули пули, застонал один из летчиков. Больше ждать было нельзя – пулеметчик установил как смог свой пулемет и открыл огонь, целясь по вспышкам. Ему было наплевать, что эти, НОРДОС – те самые, кого они наняли, чтобы выполнить грязную работу, что они их и должны были забирать отсюда. Те, кто кричит «Аллах Акбар!» не могут быть друзьями Америки ни при каких обстоятельствах. Он это понял в Афганистане, а если этого не поняло командование – его проблемы. Сейчас в голове была только одна мысль – успеть выбить всю ленту в этих ублюдков до тех пор, пока выстрел из гранатомета не сожжет кабину.
Пуля снайпера ударила по остеклению, пробила его, от боли потемнело в глазах – но огонь он не прекратил. Его единственной целью сейчас было увидеть гранатометчика, хотя бы одного, и нашпиговать его свинцом. Пулемет безжизненно щелкнул металлом, выплюнув последнюю пулю – и впереди поднялся гранатометчик с ракетной установкой на плече. Его уже утягивало – в черный, глубокий омут – но сержант не закрыл глаза, хотел умереть с открытыми. Потому и увидел – как гранатометчика, а потом и все позиции чеченцев смела стальная метель, превращая все в ничто, в перемолотое ничто. Ударный вертолет «Ми-35» с позывным «ноль полсотни первый» вышел на огневую позицию и открыл огонь.
НОРДОС
Дивизионный генерал армии республики Ичкерия Шамиль Басаев вжимался в асфальт за «КамАЗом», проклиная тот день и час, когда он все это затеял.
Ползком – для мужчины и горца западло ползать, как змее, на брюхе, это харам, но тут выбирать не приходится – к нему переполз Адам, на шлеме у него был след от пули, лицо искажено яростью.
– Где Ваха?
– Ваха стал шахидом, иншалла, – сказал, как выплюнул, Адам, щека его дергалась, – вся северная группа попала под обстрел. С одного из домов работает крупняк.
– Что ты говоришь?!
– Крупняк, говорю, работает! – заорал Адам. – Накрылось все! Русисты знали, что мы придем, эти ящики, за которыми они прячутся – они не пробиваются автоматом, там цемент! И на севере есть засада, из дома работает крупняк и, кажется, снайпер.
Басаев зарычал, как обложенный со всех сторон волк.
– Где Анзор?! Где его снайперы?!
– Анзора тоже обстреливают, по квартире работает пулемет. Оба его снайпера стали шахидами, одна из винтовок потеряна. Пулемет бьет по ним, они не могут отвечать! Американцы предали нас!
Басаев ударил сородича по лицу.
– Заткнись!
В этот момент – нарастающий рокот винтов накрыл площадку.
– Сколько наших стало шахидами?!
– Человек тридцать!
– Иншалла! Сейчас американцы подавят огневые точки! Быть готовыми к атаке! Пшел на позиции, пока я не пристрелил тебя прямо тут, как собаку!
Адам знал, что амер не остановится перед тем, чтобы казнить любого из них, поэтому – пригибаясь, побежал к своим позициям. Он уже понимал, что «великий полководец», про которого чеченский народ песни слагает и детей его именем называет