С первого взгляда – и впервые в жизни!
– ...Разумеется, к себе он приехать никому не разрешает, даже мне, – обиженно сказала Жанна. – Он же гордец, этот мальчишка, так что приходится довольствоваться устными сводками из лазарета.
– Что? – возопила Алена, чуть не уронив телефонную трубку. – Из какого лазарета?! Его что, в больницу увезли?!
– Дома он, дома, – успокоила Жанна. – Лазарет на дому, в качестве сестры милосердия – собственная маманя. Она, конечно, в истерическом состоянии, но, по-моему, Гошка отделался легким испугом, честное слово. Жалко, что украли часы и мобильник, но ведь могло обернуться хуже. Главное – жив! Ну, сотрясение мозга, ну, кровоизлияние в левый глаз, одно ребро треснуло, но не сломано, ну, кашель бьет – видимо, простудился, пока лежал на ледяном полу, а так ничего страшного, пациент, ей-богу, скорее жив, недельки через две залечит свои раны. Тут как раз и ремонт в «Барбарисе» закончится, так что на открытии будет танцевать с прежним блеском. Успокойтесь, Алена, и не хлюпайте так громко носиком. Или вы тоже простудились заодно с вашим любимым сторожем?
В голосе Жанны – просто-таки коктейль чувств и эмоций, от насмешки до сочувствия, от дружеской жалости до нескрываемого презрения. Хотя глупости, конечно, какое может быть презрение? Ей тоже безумно жаль Игоря, вот разве что сердце у нее не разрывается от безнадежной любви, как у Алены, а это помогает смотреть в будущее с оптимизмом. Для нее главное – что Игорь «отделался легким испугом» и скоро сможет танцевать. Большое дело – украли мобильник и часы, ну, купит новые!..
Все правильно, только ведь украли не простые часы, а «Ориент», который ему дарила Алена!
– Нет-нет, я не простудилась, – в очередной раз всхлипнула несчастная писательница. – Просто так...
– От чувств-с, как говорил Бальзаминов, – резюмировала Жанна. – Понимаю! Уверяю вас, что скоро свет ваших очей будет снова радовать вас своим присутствием, а меня – терзать своими капризами.
– Скорей бы! – насморочно пробормотала Алена. – А он... он что-нибудь говорил про тот вечер? Он что-нибудь помнит? Ведь, когда его увозили, он был без созна-а...
– А ну, без истерик! – прикрикнула Жанна. – Возьмите себя в руки, а то я больше ни слова не скажу.
– Взяла, – испуганно отрапортовала Алена, которая и в самом деле обхватила себя руками как можно крепче, а трубку, чтоб не мешала, зажала между плечом и ухом.
– Вот так-то лучше, – усмехнулась Жанна, у которой были, конечно, стальные нервы. – К сожалению, наш страдалец мало что помнит. Говорит, примерно через полчаса после того, как бригада ремонтников ушла, в дверь постучали. Причем именно в дверь черного хода. Мужской голос сказал, что он – один из рабочих, забыл свой сотовый телефон в подсобке, где они переодевались. Гошке бы самому пойти телефон поискать, а он дверь открыл и впустил этого урода. И только повернулся к нему спиной, как получил удар по башке. Все, больше он ничего не помнит.
– А лицо? – живо спросила Алена. – Лицо того ремонтника он описал?
– Да ведь в коридоре около служебного входа темно, – с сожалением сказала Жанна. – Лица он не разглядел. Да и работяг он толком не успел запомнить, так что узнавать особенно некого было. Конечно, в милиции сказали, что устроят ему, так сказать, очную ставку со всей бригадой, но почти наверняка Гошка никого не опознает. Потому что этот парень не из рабочих, просто предлогом таким воспользовался, вот и все. Хотя понять не могу, зачем он туда притащился. Стройматериалы красть? За ними надо на грузовике приезжать, да с подельниками, одному ничего не вытащить. Или он в самом деле целился только на Гошкино барахлишко? С паршивой овцы хоть шерсти клок?
Клоком шерсти с паршивой овцы был все тот же «Ориент». Ну, дорогая Жанна!!!
– А... про меня? – с запинкой спросила Алена. – Про меня Игорь хоть что-нибудь говорил?
– Ну... к сожалению, нет, – с такой же запинкой, в которой угадывалось явное сочувствие, ответила Жанна. – Он вообще вашего присутствия не помнит. И когда я сказала, что вы грабителя изгнали, а потом вызвали милицию и «Скорую», он мне, такое впечатление, вообще не поверил. Разбухтелся, что этого не было и быть не могло.
– Как не могло?! Почему?! – оскорбленно вскрикнула Алена.
– Господи, Алена, да вы что, Гошку не знаете? Он же ужасно скрытный, это просто партизан на пытке, а не человек. Никогда ничего лишнего не скажет. Даже если он и знает, что вы там были, ни за что мне не проболтается. Типа, оберегает ваше реноме, понимаете?
– Понимаю, – уныло промямлила Алена.
Господи, да какое реноме еще осталось у дамы давно уже возраста элегантности, по уши влюбленной в двадцатипятилетнего красавчика? Что там вообще можно сберечь, если потерян рассудок?!
– Ну ладно, – вдруг заспешила Жанна, – я вам еще потом позвоню, после того, как свяжусь с врачом, которого мы с Валерой к Гошке отправили. Это наш хороший знакомый, отличный спец по мозговым травмам. Нам же надо, чтобы у нашего милого мальчика все в порядке было с головкой, правда же? – с едва уловимым оттенком скабрезности задала Жанна риторический вопрос. – А сейчас вы меня извините, мне надо в клуб «Тот свет» позвонить. Я к ним собиралась прийти в эротический театр, программу посмотреть, может быть, кого-то в «Барбарис» пригласить выступать, а тут такие ужасти настали...
И Жанна положила трубку. Алена швырнула свою, глядя на нее с таким негодованием, как будто именно эта трубка, без участия подруги (нет, все же приятельницы!) сообщила ей столько неприятных вестей.
То есть хорошо, конечно, что Игорь не слишком сильно пострадал и скоро появится в жизни, а может, и в постели влюбленной писательницы. Однако как это может быть, чтобы он не помнил, кто, по сути дела, спас ему жизнь?! Алена крепко надеялась, что ее героическое и самоотверженное поведение сильно повысит ее акции у обожаемого мальчишки – и вот вам, пожалуйста!
А впрочем, если честно, не столько она спасла жизнь Игорю, сколько та неведомая женщина, которая оставила узкий след около крыльца, а потом несколькими выстрелами выгнала вон парня с пистолетом. Ох, и напугался же он, грабитель этот поганый, когда пули стали чиркать у самых его ног, даже про собственное оружие забыл!
Кто, кто, кто она была такая? Алена голову сломала, размышляя об этом. Сам факт пребывания этой женщины в «Барбарисе» делал вульгарную попытку ограбления чем-то гораздо более сложным. Может быть, у Игоря и впрямь было тайное свидание? А парень в черной куртке оказался вовсе не вором, а ревнивым мужем, который выследил жену и решил расправиться с соперником? Наличие оружия у парня в таком случае вполне объяснимо, но довольно странно, конечно, что и дама пришла на свидание вооруженной, вдобавок – пистолетом с глушителем. Или она знала, на что способен супруг, и должным образом приготовилась к обороне... лучшим способом которой оказалось наступление?
Весьма загадочно все это. Но если ревнивые измышления Алены имеют под собой реальную основу, до какой же степени должна быть влюблена неизвестная дама в Игоря! Ради него начала стрелять в собственного мужа! Хотя нет, она не пыталась убить парня, она пыталась его спугнуть. И ей это удалось.
А может быть, все вовсе не так? Может быть, эта женщина стреляла не в парня, а в Алену? То есть она пришла с намерением подстрелить соперницу – но промазала...
Занятная версия. Особенно если учесть, что никто, кроме самой Алены, не знал, что ее занесет в «Барбарис». Даже Игорь не представлял, что ему предстоит романтический ужин на мешках с цементом. Правда, в курсе дела Жанна была... Ее отношение к Игорю – штука очень непростая, при том, что Жанна – самая верная на свете супруга Валерия Андреевича Журавлева.
Кто знает, может быть, Жанне неприятен затянувшийся роман ее воспитанника и этой так называемой приятельницы!
Ага, неприятен до такой степени, что она наняла киллершу с ножкой тридцать пятого размера!
Каждое из этих предположений было полной чушью – и в то же время каждое имело право на существование.
Заодно Алена вспомнила, что парень в черной куртке, кажется, знал неизвестную женщину: он ведь назвал ее какой-то собачьей кличкой... Моськой назвал, вот как. Впрочем, не факт, что именно она была Моськой: например, грабитель ждал Моську, свою сообщницу, а вместо нее появилась другая особа... Жучка, условно говоря. Ни то ни другое имя не проливает свет на личность неизвестной особы.
Кстати, об этой самой личности Алена ни слова не сказала Жанне, щадя свою израненную гордость, да и милиции преподнесла версию очень дипломатичную: дескать, кроме парня в черной куртке кто-то еще был в «Барбарисе», неведомо кто: мужчина, женщина, этого Алена не знает. И этот «кто-то» зашел со служебного хода и вмешался в развитие событий – причем очень своевременно.
Самое поразительное, что милицию явление неизвестной особы заинтересовало очень мало. Гораздо больше «внутренние органы» озаботились приходом в «Барбарис» самой Алены Дмитриевой, вернее, Елены Ярушкиной. Взрослая – скажем так! – дама пришла на свидание к мальчишке... Обычным дружеским визитом ее приход назвать было трудно, особенно когда в сугробе обнаружилась сумка, полная не самой слабой на свете еды и выпивки. Особое внимание вызвало авокадо – у Алены создалось впечатление, что некоторые стражи порядка видели этот диковинный продукт впервые в жизни. И это укрепило у них мнение насчет глубоко разложившейся натуры писательницы Дмитриевой. Кстати, само это словосочетание – «писательница Дмитриева» – было воспринято с невероятным скептицизмом. Такое впечатление, что писать детективы имела право только одна знаменитая московская писательница, остальным особям женского пола следовало молчать в тряпку, в крайнем случае, им дозволялось сочинять кулинарные книги.
Так вот насчет глубоко аморального облика Алены Дмитриевой. Охранники порядка, такое впечатление, были почти убеждены, что это она сама стукнула по голове несчастного сторожа. Мальчишка ее отверг (по вполне понятным причинам!), ну, тут она от злости съехала с катушек, выкинула в сугроб баранину и заморские овощи (а может, и фрукты, бес их разберет, авокадов, кто они и что!), запустила в стену ананасом – и принялась махать направо и налево железным прутом...