Я провела маленькими ладошками по его широкой груди и Тамэ застонал.
— Отец как-то предложил мне сходить в Карюкай* и снять на ночь ойран**, но я не согласился.
— Ты удивительный, — сказала я, наклоняясь и снова целуя его.
— Ты ведь училась этому, да? Ты поэтому все знаешь? — простонал он мне в рот и тут внезапно отстранился и, глядя в глаза, серьезно спросил. — Но у тебя же никогда этого не было? С другим? Правда?
— Ну что ты? Никого, кроме тебя! — порывисто ответила я, а сама про себя подумала: «И это почти правда!»
Тамэ поверил и сразу расслабился, а я продолжала ласкать его руками и губами и мне самой стало сносить крышу.
— Тише, Тамэ, у тебя сердце так стучит, что сейчас выскочит наружу, — прерывая очередной поцелуй, сказала я и легко опрокинула Таме на кровать, полностью забирая у него инициативу.
Впрочем, он и не возражал. Мой мужчина осторожно водил большими руками по моей спине и тяжело дышал.
Я принялась освобождать его и себя от одежды. Освещения в комнате не было, но около двери горел фонарь, отбрасывая блики, рождавшие причудливые тени на полу и стенах. В этом тусклом освещении вся фигура Тамэ, распростёртого на кровати, казалась огромной горой, что по какому-то недоразумению вдруг упала и теперь лежала подо мной неподвижно и напряженно.
Я провела рукой по его шее, груди, спустилась ниже к каменному животу и решительно потянула на себя его пояс, а потом и ткань штанов вниз.
Тамэ был везде большой. Я бы даже сказала, — огромный. И это меня завело еще больше. Я быстро развязала свое кимоно, используя незаметно магию. Всем известно, что пояс на традиционных женских кимоно завязывался у порядочных женщин сзади, потому что считалось, что она не должна развязывать его сама. И только юдзё завязывали его спереди, предлагая себя мужчине***. Я высвободила из кимоно плечи, а потом стянула полностью и бросила прямо на пол. Я встала на кровати и, возвышаясь над Тамэ, окончательно разделась.
Он продолжал неподвижно лежать, только шумно дышал, так что его грудная клетка вздымалась, да возбуждение плескалось в нем через край.
Вот это сочетание зрелого сильного мужчины, безжалостного в бою, и робкого, боящегося причинить мне малейший вред любовника, меня увлекало и заводило.
Я прильнула к его широкой груди и стала спускаться ниже с поцелуями. Я целовала живот, пупок, и все ниже и ниже… Двумя ладошками я обхватила его и провела несколько раз вверх и вниз и….
Все сразу и закончилось, толком не успев и начаться. Тамэ выгнуло, и он глухо застонал, выплескиваясь мне на ладони. Мне показалось, что его даже подбросило на кровати, и как она выдержала его вес, просто диву можно даваться!
Тамэ обмяк, а я осторожно вытирала его и себя. А потом встала, пододвинула к себе чашу для омовения и стала протирать его влажную от пота кожу.
В воздухе пахло сексом, потом, а еще магией. Магией соединения мужчины и женщины. Эту магию невозможно сотворить, ее можно только почувствовать.
Я не собиралась сдаваться. Ночь еще очень длинная.
Тамэ вдруг поднял руки и крепко прижал меня к себе. Его прикосновение обожгло мою кожу и пробежалось по всему телу, рождая тех самых пресловутых бабочек в животе.
— Ты можешь меня потрогать. Везде. Где хочешь, — коварно предложила я.
— Можно? — вскинул он на меня глаза.
Я снова чуть не расхохоталась от этого его вопроса. Но сдержалась и продолжила:
— И не только руками, но и губами и языком. Представь, что я вкусное лакомство, и ты можешь меня везде попробовать? — промурлыкала я и увидела, как загорелись его глаза.
А дальше Тамэ отнёсся к моим словам буквально. Как и положено хорошему ученику самурая, он принялся за дело со всем пылом нерастраченной страсти. Он просто, как говориться, «дорвался до сладкого», рискуя заработать себе диабет от такого количества разом.
Мысли стали путаться у меня в голове. Дыхание Тамэ снова потяжелело, и я притянула его голову к своим губам. Тамэ не навалился на меня всем своим телом, продолжая все же удерживать вес на руках, а потом мне не пришлось ему что-то объяснять.
Тамэ прижался ко мне кожа к коже, мой мужчина был большим, сильным и горячим.
Я вцепилась в его обнаженные плечи и развела ноги, приглашая его на танец. Древний танец, танец страсти, танец любви и танец желания.
Тамэ крепко держал меня, не отпуская не на минуту, как будто он боялся, что, если сделает это, я исчезну, рассеюсь, как туман поутру после дождя.
Эта ночь был очень долгой и горячей. Тамэ был просто неутомим. Он был и робким, и нежным, и страстным, и сильным.
А еще он каждым своим прикосновением пытался показать, как сильно я нужна ему. Что он не сможет без меня. Что я — смысл его существования. Он шептал мне это на ухо, выстанывал в порыве страсти, выцеловывал на моем теле, рисовал это на мне языком и губами.
Тамэ заснул под утро, крепко прижимая меня к себе. Я применила легкую магию, погружая его в глубокий сон, потому что иначе мне было не вскользнуть из его сильных рук и крепких объятий.
Я быстро оделась и собралась, покидав в Инро все мои немногочисленные пожитки. Клинки я оставила на виду, за поясом. А потом обернулась к спящему Тамэ, такому трогательному и беззащитному, несмотря на свое богатырское сложение.
Я села на кровать и ласково провела по его лбу, убирая непослушные черные волосы.
— Я вернусь, милый. Я обещаю, — прошептала я, оставляя легкий поцелуй на его губах.
Я встала и, больше не оборачиваясь, вышла из комнаты, задвинув за собой дверь.
Нобу Итиро ждал меня на краю деревни. Мы с ним двинулись прочь по направлению к арке и так и дошли до нее, ни о чем не разговаривая.
И только когда мы пересекли арку Тории и оказались в Долине, он повернулся, посмотрел на меня внимательно и сказал:
— До последнего сомневался, что ты это сделаешь. Но это верное решение, Аика. Девочки будут рады и…
— Мне нужно к Владыке Кицунэ, — перебила я его.
— Ну да…. А я уж было подумал, что все будет просто, — тяжело вздохнул он. — Прости, Аика, но он не примет тебя.
— Что? Почему? — вскинулась я.
— А почему должен? — спросил он в ответ.
— Потому что я выполнила задание и готова к следующему, — горячо возразила я.
— Мы пройдем мимо Замка…. Если хочешь ты можешь войти, просидеть там весь день и всю ночь, но это мало что изменит.
— Я обещала вернуться! — горячо крикнула я.
— Прости. Я доложу, что твой Тамэ пообещал…хм… «Отдать за тебя что угодно». Возможно, это заинтересует Владыку. Но… Сама понимаешь, — развел руками Нобу.
— А когда он будет вынужден меня принять? — принялась я рассуждать, потому что гнев мне не принесет никакой пользы и уж точно не поможет в противостоянии с Владыкой Кицунэ.
Слишком разные у нас с ним весовые категории.
— Ну… в теории — после получения очередного хвоста и прохождения нового испытания он примет тебя, — ответил Нобу. — Но, Аика, ты уверена, что готова?
Нет, уверена я не была. Испытание в Долине — это всегда игра со смертью. Готова ли я рискнуть своей жизнью? У меня пока не было ответа на этот вопрос.
— Да. И ты прав. Я соскучилась. Идем домой. Хочу обнять Рен, Бакэ и Юри. А потом приму решение, — и я бегом стала спускаться вниз по дорожке к возвышающимся впереди двум замкам.
Ни в один из замков я заходить не стала. Не было смысла, Нобу был прав. Не примет меня Владыка. Мне нужно подумать, все взвесить, принять решение и уже тогда действовать. Не поможет моему возвращению в мир людей и… к Тамэ — горячая голова. Только спокойствие и здравые рассуждения.
Нобу махнул мне рукой и ушел в Замок лисиц. Видимо, на доклад к Владыке Кицунэ, а я устремилась знакомыми тропинками к своему домику.
Добежала я быстро просто потому, что сильно торопилась, но у самого домика притормозила.
Рядом с ним тренировались с мечами две девушки. Одна была с ярко-бирюзовыми волосами, и они взметались у нее за спиной в такт ее быстрым движениям. Три хвоста умело балансировали, и девушка двигалась очень правильно. Тренировалась она вместе с Юри. Юри еще при мне стала синей, получив третий хвост, но у нее оттенок был глубокий и густой.
«Зачем она к нам еще одну лису притащила?» — недовольно подумала я, потому что знакомиться с кем-то не хотелось, хотелось домашнего уюта и спокойствия. В груди все горело и пылало, мне нужны советы и дружеские объятья, а не новые встречи и знакомства.
Но тут девушки, что-то почувствовав, завершили бой и обернулись ко мне.
— Рен? — не веря своим глазам, прошептала я. — Ты с тремя хвостами и синяя?
Отвечать мне никто и не подумал. Мы стояли пораженные, но первой сообразила Рен:
— Аика? — тихонько прошелестела Рен, как будто и она не верила, что это я, но потом кинулась ко мне, крича во все горло и, наверняка, будя всех ёкаев Долины своим воплем. — Аика вернулась!!!
Дальше меня тормошили, обнимали, тащили в дом и усаживали на диван, накрывали на стол в четыре руки, не давая мне ничего сделать самой.
— Бакэ! Просыпайся! Аика вернулась! — продолжая вопить теперь уже на весь дом, оповестила Рен.
— Просыпайся? — удивилась я.
— С тех пор, как ты ушла, Бакэ все больше спит по чуланчикам и шкафам. Он все реже выходит, — пожаловалась мне Юри.
— Бакэ? — позвала я, разглядывая свой храбрый боевой тапок, который, спотыкаясь, брел с кухни, тря единственный глаз ручками-веточками.
— Могущественная хозяйка? — тоже шепотом сказал он.
— Иди ко мне, Бакэ, — позвала я.
Куда делась шаркающая походка и еле волочащиеся ножки-прутики⁈ Бакэ переместился, как Нобу в бою — неуловимым движением. И вот уже он сидит у меня на коленях и крепко обнимает меня, хотя, скорее, прижимается ко мне, раскинув веточки-ручки.
— Хозяйка…Карарин, корорин, канкорорин! Глаза три, глаза три, зуба два! — напевал он, тихонько обнимая меня.
Эта песенка однажды разбудила нас с Рен и вот теперь она снова прозвучала. Давненько ее не пел мой храбрый тапок.