— Аика! Шансы выжить на охоте выше! — не согласился Шидж. — Там у тебя есть возможность подключить голову, соображалку и вытянуть. Тут у тебя такой возможности не будет!
— Пока я не вижу особой выгоды, Шидж. И это я руководствуюсь только логикой, о которой ты меня попросил. Если я включу сейчас эмоции, то за то, что ты предложил мне убить моего ребенка, я просто перережу тебе горло спицей, вынув ее из моей свадебной прически. Ну… вернее из того, что от нее осталось. Поэтому очень советую тебе подумать, что ты еще мне скажешь. И не надейся, что я не успею. Успею, — я подняла на него глаза.
Не знаю, что он в них прочел. Он помолчал и снова заговорил.
— Ты должна понять, что я был обязан это все сказать. Не каждая шишка вырастает в сосну, и не каждое яйцо становиться птенцом. То, что внутри тебя, еще не ребенок. Я не предлагал тебе убить твоего ребенка, Аика. Не перегибай, — и я услышала просящие нотки в его голосе, заставившие меня, смягчится.
— Владыка Кицунэ тебя послал? — озвучила я очевидное.
— Да, — кивнул Шидж.
— Это всего лишь слова, Шидж. Я понимаю, что ты должен был их сказать и я тебе… благодарна за информацию. Но тебе все же сейчас лучше уйти, — и я смягчила свой взгляд.
— Я не могу тебе сказать что-то еще. Но я… принимаю твой выбор, — сказал Шидж.
— Ты не прав, — вдруг улыбнулась я.
— В чем? — краешком губ улыбнулся он.
— В той оценке, что дал. Почему именно тебя прислали сказать мне все это, — и я положила свою ладонь на холодную руку друга.
— И почему же?
— Только тебя я смогу простить за эти слова и за такое предложение. И Кио, и Нобу простить никогда бы не смогла, — и я сжала его пальцы, давая ему понять, что понимаю и принимаю то, что он не мог поступить иначе.
— Я….
Я вскинула на него глаза.
— Я… уверен, что ты справишься, — вдруг выдал Шидж, то, что явно не входило в его роль.
— Спасибо, — кивнула я и встала. — Мне нужно сообщить радостную весть мужу.
Шидж встал следом за мной и вдруг улыбнулся, совсем как раньше.
— Скажи, ты бы и в самом деле воткнула в меня шпильку?
Мое движение было почти молниеносным, и вот уже рука с острым жалом застыла возле его глаза. Шидж ошарашенно смотрел на мою остановившуюся руку.
— А… Как?
Я убрала руку и вставила шпильку обратно в прическу.
— У меня мало магии. Приходится тренировать другие навыки. Так бывает, когда человек что-то теряет. Если зрение, то обостряется слух, если потерял способность любить, то обостряются деловые качества, если потерял совесть… Вот тут уже, по-моему, ничего не поможет, — хмыкнула я.
— Аика… Если что-то понадобится, пришли весть с Бакэ. Он это сможет, — сказал Шидж.
— Поняла. Но… нет.
— Ты теперь очень уязвима. В Долину вернуться при малейшей угрозе жизни ты теперь не сможешь, пока не родишь. Будь предельно осторожна, — и снова мне послышались просящие нотки, которых совершенно точно не должно было быть в его голосе.
Я сдержанно кивнула и посеменила к выходу, давая понять, что разговор окончен.
У дома меня ждал Тамэ. Он встревоженно посмотрел на меня, потом на Шиджа. Но я невозмутимо поклонилась Шиджу и сказала спокойным, ровным тоном:
— Спасибо за визит, Учитель Шиджеру Дзиро.
Тамэ поклонился точно так же, как и я, как равному, и произнес:
— Были рады вам.
Шидж невозмутимо кивнул и направился в сторону больших замковых ворот.
Я точно знала, что он пройдет по дороге, а потом свернет в сторону леса. Там высилась арка Тории, скрытая между деревьями. Я все время заранее узнавала расположение арок Тории в новых местах. Понимая, что от этого может зависеть моя жизнь. Но вот теперь такая надобность отпала. Я не могу вернуться с ребенком в Долину. Но я и не хочу.
— Мне нужно тебе кое-что сказать, любимый, — прижалась я к Тамэ.
В прошлой моей жизни у меня были сыновья. И их отцы тоже радовались их рождению, ходили со мной по поликлиникам и даже принимали мои капризы, и терпели смену настроения. Но то, как относился к моей беременности Тамэ, превосходило все, что я знала до этого. Меня в буквальном смысле носили на руках. Я же могу упасть! Необходимо двигаться? Прогулки только под его чутким присмотром. Еда? Он должен непременно попробовать! Вдруг пересоленое? Или недожаренное? Или переваренное?
Я уставала от такой гиперопеки просто жутко. Нет, сначала меня это радовало, и я очень надеялась, что Тамэ перебесится. И что эта его нервозность схлынет. Но шли месяцы, а Тамэ не успокаивался. Он от меня не отходил ни на шаг.
Его люди тренировались под его руководством по ночам, когда я спала под охраной двух воинов. Все вопросы он решал, только если я удобно расположилась рядом с ним на подушках.
Думаете, кто-то из его людей или жителей острова посмел возражать? Или его авторитет пошатнулся? Или, как в былине про Сеньку Разина, кто-то посмел роптать и призывать кинуть меня в Волгу? Нет. Все относились к этому совершенно нормально, будто так и должно быть.
Видимо, гигантская фигура Тамэ, его способность к командованию и авторитет, что он заслужил, не давали повода усомниться в его мужественности. И ни у кого и не возникала мысль, что Тамэ перегибает. Только у меня!
И, самое главное, что, когда я пыталась роптать, он смотрел на меня с такой обидой, что я тут же замолкала. В конце концов, я смирилась. А потом, когда живот все рос и рос, и Тамэ сидел рядом со мной и караулили мой сон, я поняла, что пусть так и будет.
Когда ребенок начал активно толкаться, то я узнала еще одну удивительную вещь. Тамэ это не сильно понравилось. Ну как же? Ребенок пихается и мне больно!
— Почему? Это же, вполне возможно, твой сын и наследник? — удивилась я.
— Ты и твои интересы. А потом уже кто-то еще. Пусть даже и мой сын, — ответил Тамэ.
— А…
— Не спорь, любимая. Тебе вредно волноваться. Гулять пойдем? — прервал ход моих мыслей Тамэ.
— Да. Пойдем в лес, к той беседке?
Так проходили месяцы. Живот рос. Я же была удивительно спокойна. Меня не покидала уверенность, что я непременно справлюсь. Не могу не справиться. Просто обязана.
На острове было необыкновенным образом безопасно. Даже пираты поутихли и обходили нас стороной, зная о том, что теперь тут живет Тамэ с небольшим войском. Но мой муж и в самом деле стоил целой армии.
К нам приплывали с вестями. А еще приходили воины и присягали Тамэ. Его отряд пополнялся и за счёт учеников, которые хотели перенять его знания и стать воинами. Слухи о его силе множились, а уважение росло. Он один потопил целый военный кохай. Это вообще стало легендой.
Вести были на удивление спокойными. Как будто наступило затишье и весь мир замер в ожидании.
В ожидании рождения моего ребенка.
Я знала, что такое роды. Знала, как начинаются схватки, и знала, что боль будет нарастать. Но я никак не думала, что первая же схватка заставит меня согнуться пополам и закричать так громко, что мой крик услышали в замке владыки острова.
Меня раздирало изнутри напополам.
Боль? Я раньше и не знала, что это такое. Меня ранило мечом при испытании, меня здорово побили озерные Нингё, когда я все же переплыла на скользком бревне их озеро, я проходила через арки Тории, получала хвосты, но вся моя прошлая физическая боль была не сравнима с этой. В прошлой жизни я рожала сыновей? Да. Но сейчас все было по-другому.
Тамэ сходил с ума. Я видела дикий ужас, застывший на его лице, но ничем не могла ему помочь.
Мне самой была нужна помощь, и я знала, что ждать ее было неоткуда.
Женщины пытались вытолкать Тамэ, но он держал меня на руках и отказывался покидать. Он вытирал пот с моего лба и целовал закрытые глаза.
— Я не могу тебя потерять! Я не смогу без тебя! — иногда до меня доносился его перепуганный шепот.
Я знала, что моего гиганта трудно испугать. Но вот сейчас ему совершенно точно было очень страшно.
Сколько длилась это раздирающая меня боль? Я не знала. Но я почувствовала, когда роды перешли в финальную стадию, и неожиданно собралась. Сквозь марево адовой боли до моего, бившегося в агонии мозга, все же дошла мысль, что я обязана помочь самой себе и моему ребенку.
Я вцепилась в руку Тамэ и поймала его глаза.
* Цитата взята из «Цитаты самураев». Цунэтомо Ямамото. Путь самурая. Хагакурэ.
Глава 19Японская пословица: В младенчестве, ребенок неотрывен от тела родителей
Японская пословица: В младенчестве, ребёнок неотрывен от тела родителей, в детском возрасте — отлучают от тела, но не отпускают руку, в годы юности — отпускают руку, но не выпускают из поля зрения, в период молодости — ребёнок исчезает из поля зрения, но не исчезает из сердца.
Ах, если хочешь
Порваться ты, нить жизни,
То рвись скорее!
В живых же оставаясь,
С любовью я не справлюсь.
Напрасно гляжу вокруг.
Куда устремиться душою?
Нет такой стороны.
Весну провожая, темнеет
Вечернее небо.
Печалится взор.
О, если б найти приют,
Где осени нет!
Везде — на лугах, на горах —
Луна поселилась.
Автор принцесса Сёкуси Сикиси-найсинно — средневековая японская поэтесса, признанная одной из величайших женщин-поэтов Японии, дочь императора Го-Сиракава. Она жила в описываемое мной время и была младше моего героя Минамото-но Тамэтомо на одиннадцать лет. C 8-летнего возраста Сикиси была жрицей синтоистского святилища Камо, в 18 лет покинула храм по болезни. В 1197 на Сикиси-найсинно пало подозрение в участии в политическом заговоре, и поэтесса едва не была сослана. Впоследствии постриглась в монахини. Очень личные, «женские» стихотворения Сикиси-найсинно сквозят неприкрытой скорбью.
Перевод с японского В. Н. Марковой