— Пусть уж люди накажут — оно вернее, знаете, как-то будет, — убеждённо возразил Виталий.
— Накажут!.. Сам, туды-сюды… Своими!.. Знаешь ай нет?.. — снова, багровея, забормотал Губин, хватая растопыренными костлявыми пальцами воздух.
Но в это время старуха принесла наконец и положила на стол перед ним лист линованной бумаги, вырванный из тетради, и старенькую шариковую ручку:
— Пиши, Борис Иванович, пиши, родимый.
— Чего писать-то?
— А чего они скажут, то и пиши.
— Пишите так, Борис Иванович, — вмешался Виталий и медленно продиктовал: — Привет вам из Москвы от Губина Бориса Ивановича. Посылаю к вам племяша своего… — И пояснил: — Пусть буду племяшом для пущей важности, а то ещё не поверит. Возражений нет?
— И то верно, и то, — поддержала старуха и замахала на мужа: — Да пиши, пиши. Оглох, что ли?
— Да пишу, туды-сюды… Не видишь?
Старик и в самом деле, склонившись над столом, медленно и старательно выводил строки.
Виталий продолжал диктовать:
— Пусть уж расскажет, раз всё одно в командировку к вам едет, чего тут Вова ваш вытворяет с нами.
Он ещё не один раз повторил каждое слово, пока старик написал наконец всю фразу, и в заключение добавил:
— А теперь подпишитесь. Да так, чтобы вспомнил он вас, Михаил этот. Вот, вот тут, внизу. — Виталий ткнул пальцем в нужное место.
— Небось вспомнит, туды-сюды… А то… Я… знаешь…
Старик помедлил, сердито поджав отвислую губу, поскрёб тыльной частью ручки лысину и, что-то, видимо, сообразив, медленно вывел в конце письма: «Губин, хозяин квартиры».
Ушёл Виталий не сразу. Ему пришлось, поборов отвращение, выпить рюмочку-другую со стариком и вдоволь наслушаться его злобного, бессвязного бормотания. «Терпи, терпи, — говорил он себе при этом. — Убийство не было случайным, оно готовилось где-то здесь, где-то рядом…»
Рабочий день ещё далеко не кончился, когда Виталий доложил Цветкову о результатах своего визита и показал письмо к неведомому Михаилу.
— Скорее всего это не совпадение, — согласился Цветков. — Но… Надо пройти и по тому пути, который мы ещё раньше с тобой наметили, помнишь? Через ту драку.
— Помню, — кивнул Виталий.
— Ну вот. Всегда, знаешь, лучше перестраховаться и двумя путями прийти к одному и тому же.
Виталий улыбнулся:
— Это я уже усвоил, Фёдор Кузьмич. Вы бы мне что-нибудь новенькое сказали.
— Будет тебе и новенькое, — удовлетворённо вздохнул Цветков и снял очки. Секунду он что-то обдумывал, потом снова вздохнул и самым будничным тоном произнёс: — Ну, кажется, теперь всё. Можно начинать операцию. Ты поезжай. Там уже все в курсе. А Эдику командировку дадут в БХСС. Билеты вам оставлены. Вылетаете ночью. Ну, поезжай.
Виталий торопливо вышел. Надо было спешить, впереди была ещё уйма дел.
Начальник отдела кадров телефонного узла, уже соответствующим образом предупреждённый, подготовил для Виталия бланк командировочного удостоверения, куда была тут же внесена его фамилия вместе с вымышленной должностью, названный Виталием срок, а также отметка, что данный сотрудник узла направляется в указанный город на завод телефонной аппаратуры «для технической консультации по новым системам».
Когда всё было должным образом оформлено, начальник отдела кадров весело подмигнул Виталию и вполне искренне произнёс, пожимая ему руку:
— Ну, дорогой коллега, желаю успеха. Уж не подведите.
Виталий улыбнулся ему в ответ:
— Наша фирма гарантирует качество.
Они долго прогуливались по бесконечному залу аэропорта. Сквозь стеклянные стены стало видно уже совсем посветлевшее и словно выгоревшее за эти дни небо, пронизанное пока ещё невидимыми солнечными лучами. В зале было людно, суетливо и уже душно.
Виталий слово в слово передал Эдику Албаняну свой вчерашний разговор со стариками Губиными.
А когда самолёт уже поднялся в воздух, Эдик склонился к самому его уху и спросил:
— Ты уверен, что этот старик никак не причастен к убийству? По-моему, он за копейку не только удушится, но и удушит кого хочешь. Не находишь?
Виталий покачал головой:
— Не думаю.
Они помолчали. Потом Эдик, нетерпеливо взглянув на часы, снова нагнулся к Виталию:
— С чего ты решил начать? Как ты найдёшь этого Михаила?
— Почти нашёл, — улыбнулся Виталий. — Но… надо попробовать потянуть ещё за одну ниточку. Торчит, понимаешь, кончик, дразнит.
— Ну-ну, — нетерпеливо придвинулся Эдик. — Ты только меня, будь добр, не дразни. Рассказывай.
Теперь уже Виталий склонился к самому уху приятеля:
— Давай рассуждать. Мы знаем день, когда Николай появился в Москве. Так? Но, по словам Вали Березиной, исчез он за неделю до этого. Он прятался.
— Почему?
— Была драка. Николай ударил кого-то ножом.
— Понятно.
— Так вот, он прятался. Но потом кто-то его нашёл и послал в Москву.
— Надо полагать, этот самый Михаил?
— Скорее всего, — согласился Виталий. — А может быть, он его сам и спрятал. Так вот, надо увидеть кое-каких его знакомых, которых я в прошлый раз не видел. Вдруг Николай поделился с кем-то, где он собирается спрятаться, вдруг они вообще что-то знают на этот счёт. А узнав, где он прятался, можно узнать, кто его нашёл.
— А почему ты не увидел этих знакомых в прошлый раз?
— У меня была другая задача. Мне надо было узнать, кто такой убитый. Я был уверен, что больше этот город ничего не даст. И тогда я там нашёл Валю Березину. С ней я тоже должен увидеться, Обязательно.
— А что она тебе нового скажет?
Виталий неопределённо пожал плечами.
В принципе Эдик был, конечно, прав. Ничего нового Валя сообщить не могла. Всё, что знала, она уже сообщила. Вряд ли она узнала за эту педелю что-то новое. Хотя это и не исключалось. Но главное было в другом. Он помнил эти расширенные от ужаса глаза на бледном, сразу вдруг заострившемся лице, помнил, как взгляд их остановился, как помертвело лицо. И в ушах его ещё стоял её крик. Он запомнил ту комнату, большую старую тахту и затерявшуюся фигурку на ней, старую кофточку, спутанные волосы. Всё он помнил.
И сейчас Виталий должен был узнать, что стало с этой девушкой, как она прожила эту неделю, как она пережила её.
Когда самолёт совершил посадку и друзья спустились по трапу на выложенное бетонными плитами поле возле аэровокзала, Эдик огляделся и удивлённо сказал:
— Странно! Никто, понимаешь, не встречает.
— Я попросил.
— А-а… Тогда пошли на автобус.
Они старались поменьше расспрашивать прохожих и потому не очень быстро добрались до управления внутренних дел. В вестибюле их уже поджидал капитан Мурзин.
— Здравствуй, Иван Спиридонович, — обрадовался Виталий.
— Здравия желаю. Как долетели?
— Отлично. Пошли скорее к тебе. Да! Знакомься, пожалуйста. Капитан Албанян. Коллега из БХСС.
Через полчаса Виталий был уже в курсе всех интересовавших его вопросов.
Но Вали Березиной в городе не оказалось. Она уехала на одну из крупнейших молодёжных строек. Её включили в отряд, сформированный горкомом комсомола. Капитан Мурзин принял немалое участие в этом деле.
— Сбыл с рук и рад? — сердито спросил Виталий. — Конечно, случай трудный…
— Как можно! — обиделся Мурзин. — Ты пойми, ей же в городе нельзя было оставаться. Репутация-то — хуже некуда. Да и прошлые связи, не ровён час, восстановиться могут. А так новую жизнь начнёт. Плохо, скажешь? Могу дать адрес. Напиши. Рада девка будет. В городе, кроме родителей, никто этого адреса не знает.
— Давай. Напишу, — хмурясь, сказал Виталий.
Он понимал, что решение было принято верное, но не мог побороть неизвестно откуда взявшуюся досаду.
Записав адрес, Виталий, как-то невольно подражая Цветкову, отрывисто сказал:
— Так. Это первое. Теперь дальше. Расскажи-ка мне, что это за драка была, где Николай ножом кого-то пырнул.
— Драка?
— Да. В сквере, около рынка.
— А-а. Ну как же, — вспомнил Мурзин. — Точно. По этой драке мы Павлова искали.
— И не нашли, значит?
— Нет. Прошли, помню, по всем связям.
— И ни один дружок не знал?
— Ни один.
— Или не сказал… — задумчиво добавил Виталий.
Мурзин покачал головой:
— Не знал.
— Интересно! А что там за Витька участвовал в драке?
— Ты и это знаешь? Задержан у нас такой. Витька Романенко.
— Дружок Павлова?
— Все они дружки, пока трезвые.
— А что за парень этот Романенко?
— Электрик с меховой фабрики. Задерживался уже раз за мелкое хулиганство. А сейчас привлекаем по двести шестой, часть первая. Их всего семеро по делу проходит.
— Повидать бы этого Романенко.
— Можно, — согласился Мурзин. — Отчего ж?
В который уже раз готовился Виталий к разговору с новым, незнакомым ему человеком, от которого нужно было получить какие-то важные для дела сведения. Правда, сейчас, как, впрочем, не раз уже случалось раньше, какой-то особой и тщательной подготовки к такому разговору провести не удалось, и времени для этого сейчас не было. Оставалось положиться на интуицию и кое-какой уже накопленный опыт общения с людьми, в частности с такими, как этот Витька Романенко.
Однажды отец Виталия заметил ему в связи с каким-то их разговором: «А ты, между прочим, здорово изменился за последние годы, пока в своём розыске работаешь. Я давно уже за тобой наблюдаю». Виталий не давал отцу покоя, пока не заставил его рассказать подробнее о своих наблюдениях. В конце концов тот рассмеялся и сказал: «Вот видишь? Во-первых, ты стал невозможно любопытным. Причём, я бы сказал, как-то направленно. Больше всего тебя интересуют не какие-нибудь, скажем, научные открытия или даже новые книги — к сожалению, замечу тебе в скобках. Больше всего тебя интересуют поступки, мысли разных людей, их мнение о других людях. Словом, каким-то людоведом стал». «Не замечал», — ответил Виталий, почему-то не очень довольный отцовским выводом. «А это подсознательно у тебя получается, — ответил тот. — Это уже профессиональная привычка, я бы сказал». «Но ты ещё сказал „во-первых“, — напомнил Виталий. — Значит, есть и „во-вторых“?» «Есть. Во-вторых, ты стал очень контактен — с любыми людьми, в любой ситуации. Раньше ты был даже иногда застенчив. Придут люди — ты весь вечер мог промолчать». «А сейчас?» — усмехнулся Виталий. «А сейчас ты не только контактен, ты всегда инициативен в таких разговорах, чаще всего направляешь их ты, а не собеседник. И ещё интересно, — продолжал отец. — Раньше ты был очень… Как бы это сказать? Избирателен, что ли. Нравится тебе человек — ты с ним охотно беседуешь. Не нравится — тебя не заставишь с ним п