Матерно ругаясь, он схватил со стола стакан и с размаху швырнул в нее.
Со звоном разлетелись осколки, Ниночка дико вскрикнула и опрометью, опрокинув стул, кинулась к двери.
- Нет баб! - яростно, взахлеб закричал Косой. - Одни суки! Убью всех!..
Он схватился руками за голову и застонал.
- Слышь, Косой, - проговорил рыжий. - Писулька пришла от Попа.
- Покажь, - оживился Косой.
Парень передал ему сложенный вчетверо грязноватый листок. Косой развернул его, но буквы прыгали у него перед глазами.
- Давай читай, - вернул он парню письмо.
И тот со вкусом прочел:
«Привет почтенной бражке из снежной Сибири. Объявил себе амнистию подчистую…»
- Утек, холера! - восхищенно пробасил Кот.
- Этот откуда хошь утекет, - подтвердил Косой. - Нет еще таких решеток.
Виталий настороженно слушал.
«Амуницию достал классную и бумагу тоже, - продолжал читать рыжий. - Теперь инженер. Командировочный с Севера. Курс держу на столицу. Имею там дело. Такси и рестораны к нашим услугам. Косой, встреча на старом месте. На веки ваш. Поп».
- Во дает! Артист! - опять восхищенно пробасил Кот.
Виталий лихорадочно соображал, только мысли почему-то потеряли ясность. Его бил озноб. «Нервы», - подумал он. Усилием воли он заставил себя обдумать новую обстановку. Надо дать условный знак Косте: сейчас эту компанию брать нельзя. Косого надо непременно проводить до Москвы. Там у него встреча. Из заключения бежал, видно, опасный преступник.
Он поднялся из-за стола. Голова кружилась. Виталий подошел к окну, потянулся к форточке, чтобы ветер обдул разгоряченное лицо и, словно невзначай, отодвинул горшок с цветком.
На него уже никто не обращал внимания.
«Что-то надо еще сделать, что-то я хотел узнать, увидеть», - подумал Виталий, возвращаясь к столу, но вспомнить не мог.
Спали вповалку, кто где. Виталий очутился в углу, на кушетке, и словно провалился в душную темноту.
Клокочущий храп и бормотанье наполнили темноту комнаты. За стеной постанывала сквозь сон Анисья.
Наутро Виталий проснулся совсем больной. Голова разламывалась и пылала, запеклись губы.
В комнате никого, кроме Косого, не было. Он сидел в продавленном кресле, держась за голову, и зло матерился сквозь зубы.
Вошла Анисья, положила мокрую тряпку ему на лоб.
Виталий приподнялся и с трудом сказал, поймав на себе взгляд Косого:
- Расхворался я, кажись.
- Отсюда мотай, - сипло приказал Косой. - Тут сгоришь, как свеча.
- Может, в Москву на пару рванем?
- А чего ж. Сегодня вечерним. Здорово же ты меня приложил!
- Не суйся.
- Я те дам «не суйся»! - ощетинился Косой.
Виталий поднялся с кушетки, машинально ощупал карманы. Все было цело. И неуверенно сказал:
- Пошел я. Значит, едем вечерним. Билет возьмешь?
- Ладно уж. А в случае чего привет получишь через Ваську.
Виталий, пошатываясь, вышел из дома. В окно следила за ним Анисья. «Все-таки она хозяйка здесь», - подумал Виталий.
На улице он остановился, соображая, куда ему идти. В милицию нельзя, за ним могли следить. В гостиницу? Нет, нет, тоже нельзя. Да еще в таком виде.
- Где тут у вас больница? - спросил он какую-то женщину.
Та взглянула на него и торопливо стала объяснять, потом махнула рукой и сказала:
- Давайте провожу.
- Нет, я сам…
- Вы не дойдете.
- Дойду, - стиснув зубы, упрямо сказал Виталий.
В голове стоял гул, и улица плыла перед глазами.
Он шел долго, казалось, целую вечность. И вдруг почувствовал: пришел.
Виталий взглянул на здание, перед которым стоял, и медленно прочел: «Гостиница «Северная»». Из последних сил он толкнул тяжелую дверь. Навстречу ему двинулся старый швейцар.
- Тут… остановилась… моя… - Виталий еле шевелил пересохшими губами.
- Знаю, - неприязненно сказал швейцар и зачем-то совсем близко придвинулся к нему, словно принюхиваясь, потом взял Виталия под руку и уже совсем по-другому, дружески и заботливо, прибавил: - Пойдем, милый. Ишь, как тебя скрутило!
«Только не потерять сознание, - подумал Виталий. - Только успеть все сказать».
- А она-то как раз ушла, - донесся до него откуда-то голос швейцара.
- Позвоните… в гормилицию… Федорову… пусть срочно… придет…
Костя примчался через полчаса. Виталий был в каком-то полузабытьи. Он то вскрикивал, бормотал что-то, то стискивал зубы и стонал. Потом он затих, дыхание стало ровнее. Костя решил его не будить. Он сидел тихо, не сводя глаз с исхудавшего, пылающего лица Виталия. Сидел, боясь пошевелиться, и думал о том, какая же у них чертова работа, но расстаться с ней можно, только расставшись с жизнью.
Вскоре пришел знакомый старик врач из санчасти. Он осмотрел больного, сердито покачал головой и сделал укол, потом заставил Виталия проглотить какие-то пилюли.
- Семен Ильич, что с ним? - спросил Костя.
- Всего лишь простуда, но… - старик сдвинул на лоб очки и внимательно посмотрел еще раз на больного, - но наложилась нервная реакция, сильнейшая. Откуда этот юноша?
- Из Москвы. Наш сотрудник. С очень сложным заданием.
- Так чего вы удивляетесь, я вас спрашиваю? - И, подняв палец, он строго добавил: - Учтите, сейчас ему необходим абсолютный покой. Вы меня понимаете? Абсолютный!
- Мне необходимо с ним поговорить.
- Поговорите завтра.
- Семен Ильич, сейчас надо, - взмолился Костя. - Хоть два слова чтобы сказал.
- Вы русский язык понимаете? - окончательно рассвирепел тот. - Не трогать! Через час я пришлю за ним. Госпитализируем.
В это время в комнату неслышно вошла Светлана. Видно, швейцар ее уже предупредил о случившемся.
Старик удивленно посмотрел поверх очков на девушку.
- А вы, извините, кто будете?
- Я?.. - смешалась Светлана. - Я…
- Это его друг, - быстро сказал Костя. - Она тоже из Москвы.
- Ага, - удовлетворенно кивнул головой старик. - Ну, так я пока на вас надеюсь. Именно на вас. А то эти молодые люди забывают обо всем на свете со своей сумасшедшей работой.
В ту же ночь Косой один уехал в Москву. Его никто не провожал.
Виталий очнулся только утром, уже в госпитале. Он сразу подумал обо всем, что с ним случилось, и вспомнил вдруг то, что мучительно не мог вспомнить в ту памятную ночь в доме Анисьи, вспомнил и в отчаянии зажмурил глаза.
Портсигар Достоевского исчез вместе с Косым.
Глава V
ПРОМЕЖУТОЧНАЯ ФИГУРА СТАНОВИТСЯ ОСНОВНОЙ
Проводив поезд, Откаленко не спеша брел в толпе к выходу из вокзала.
Настроение было какое-то озабоченно-взвинченное. Во-первых, беспокоил Лосев, все-таки совсем он еще «необстрелянный». Вот послали бы его… Потом подумал о Димке, сыпь какая-то сегодня проступила, и жена уже ходит с красными глазами, боится то ли кори, то ли скарлатины. Завтра с утра надо вызывать врача. А еще завтра предстоит неприятный разговор с Федором Кузьмичом, в горячке лосевского отъезда не успел с ним поговорить сегодня. Игорь так и скажет: нечего заниматься бесполезным делом, искать этот «брыльянт» с девчонкой. Теперь-то уже ясно, что портсигар у Косого, и Виталий, если все будет в порядке - Игорь мысленно даже плюнул три раза, - через два дня привезет его. Только дали новый фактик Свиридову, черт бы его побрал!
Толпа провожавших втянулась с перрона в распахнутую дверь вокзала. Стало тесно. Кто-то за спиной у Игоря толкнул его и тут же извинился.
Игорь скосил глаза и внезапно заметил пробиравшуюся в толпу стройную девушку в зеленом пальто с модной, высоко взбитой прической и ярко подведенными глазами. «Где-то я ее видел», - подумал Игорь и по привычке стал тут же вспоминать, следя глазами за девушкой. Та, видимо, торопилась и старалась обогнать идущих впереди. Игорь тоже прибавил шаг.
По залу девушка почти бежала. На площади перед вокзалом она остановилась, ища кого-то глазами, потом радостно махнула рукой и устремилась вперед, в самую гущу стоявших перед вокзалом машин. Игорь видел, как она подбежала к красному «Москвичу». В ту же минуту машина словно ожила, вспыхнули белые и красные сигнальные огоньки, сзади замигал желтый фонарь поворота, и «Москвич» стал медленно выползать на проезжую часть площади.
Откаленко заметил на черном квадратике его номера буквы «МОЕ» и усмехнулся. Это сочетание букв на машинах «собственников» всегда смешило его: вот уж поистине, «мое» и ничье другое!
Игорь повернулся и зашагал к метро. Он так и не вспомнил, где видел девушку, и через минуту уже забыл об этой встрече. Надо было еще в центре зайти в аптеку, Алка опять дала уйму рецептов.
…Утром Цветков, невозмутимо выслушав горячие тирады Игоря, сказал:
- Устал ты, видать. И нервы пошаливают. А работать надо. Лосеву нашему сейчас небось потуже приходится.
- Так впустую работать жалко! Впустую!
- Ты мне еще это не доказал, понятно?
«Иногда он бывает удивительным формалистом, - раздраженно подумал Игорь. - И тупым притом».
- Мы из чистого самолюбия цепляемся за эту версию, Федор Кузьмич. Это же смешно!
Игорь нарочно сказал «мы», хотя имел в виду одного Цветкова и его спор со Свиридовым.
- Ты мне самолюбием не тычь, - хмуро возразил Цветков. - Вот утри мне, старику, нос, найди тот «бриллиант». А пока не нашел, грош цена твоим мнениям и тому подобное.
Игоря охватило холодное бешенство.
- Ну, хорошо же! Я вам ее найду!
- Во, во. Давай.
Игорь круто повернулся и, не попрощавшись, выбежал из кабинета. «Самодур несчастный! - со злостью думал он. - Дал же бог начальника! Свиридов и тот лучше. Ему хоть доказать что-то можно». Окончательно распалясь, Игорь решил сейчас же пойти к Свиридову и все рассказать. Черт с ним, пусть торжествует, но, может быть, не придется опять толочь воду в ступе. Ему ненавистна была уже одна мысль о необходимости снова искать эту проклятую бабу с девчонкой.
Но перед самым кабинетом Свиридова он вдруг круто остановился. «Подлец», - с чувством сказал он самому себе. И, окончательно обозленный, стр