нии парня или той девушки в зеленом пальто? Или, наконец, той мамаши с девочкой?
Игорь вздохнул, убрал со стола бумаги в старенький несгораемый шкаф и вышел на улицу. Настроение было преотвратное. Чертова работа! И главное, если бы хоть знать, что не напрасно трудишься. А то ведь попусту вся эта беготня, вся эта трепка нервов. Только чтобы утереть нос этому самодуру Цветкову, доказать очевидную вещь - что женщина с ребенком не имеет отношения к делу о пропаже портсигара.
По дороге к музею Игорь вновь вспомнил о девушке в зеленом пальто. Где же он все-таки ее видел? У него была отличная зрительная память. Он запоминал людей мгновенно, после мимолетной встречи. Самое интересное, что раньше у него такой памяти не было, он выработал ее у себя, твердо поверив в слова профессора, читавшего им курс психологии: «Почти каждый может развить в себе любой вид памяти. Для этого нужно только одно качество - настойчивость». И Игорь доказал, что оно у него есть. Да, девушку в зеленом он где-то видел. Но где? В метро, в кино, на улице, у себя в милиции, в гостях? Игорь мучился, но вспомнить не мог.
Он не заметил, как дошел до музея. Ему уже ненавистно было само это место, эта желтая стена с доской, ограда, покосившийся фонарный столб. Игорь завернул за угол и подошел к тому месту, где остановился, по словам продавщицы воды, тот злосчастный «Москвич». «Ну, с чего начнем?» - спросил он себя.
Для начала он решил проверить, не видел ли машину кто-нибудь из жильцов окружающих домов, чьи окна выходят в переулок.
Он ходил из квартиры в квартиру, беседовал с десятками людей, стараясь, чтобы каждый из них вспомнил тот день. Люди были очень разные и далеко не все охотно откликались на его просьбу, поэтому говорить с ними нужно было по-разному: то весело, с шуткой, то серьезно и вдумчиво, то строго и напористо. Это была утомительная, изматывающая работа, а главное, бесполезная: никто не видел в тот день вишневый «Москвич», остановившийся перед их окнами.
К вечеру Игорь, не чувствуя ног от усталости и еле ворочая языком, злой и раздраженный вернулся на работу. Он сразу прошел к себе в комнату, уселся за стол и закурил, устало откинувшись на спинку стула. Потом достал из ящика сверток с бутербродами, который принес утром из дому, и механически стал жевать, уставившись глазами куда-то в пространство. Видеть никого не хотелось, думать - тоже.
За этим занятием и застал его Цветков.
- Набегался? - спросил он, усаживаясь за стол Лосева.
- Досыта.
- Ну, и что набегал?
- Ничего не набегал.
Цветков внимательно посмотрел на него и коротко приказал:
- Рассказывай. Все подряд.
Игорь отрывисто, с напускной небрежностью сообщил о всех своих неудачах за два последних дня. «Может, отвяжется, наконец, от меня с этой дамочкой?» - неприязненно подумал он.
- Значит, она никого из них не узнала? - помолчав, задумчиво спросил Цветков.
- Никого.
- А ну-ка, покажи мне.
Игорь достал из ящика карточки с фотографиями. Цветков внимательно рассмотрел их, держа в руке веером, как игральные карты. И вдруг скупо улыбнулся. Эта улыбка на широком, скуластом, обычно невозмутимом его лице удивительно шла Цветкову, словно приоткрывая в нем совсем другого человека, которого самодуром назвать было решительно невозможно. Кроме того, улыбка эта бесспорно означала, что Цветкову пришла в голову какая-то интересная мысль. И Игорь насторожился.
- Артисты, а? Умеют себя подать, - сказал Цветков. - Один к одному, красавцы!
- Мне на это наплевать, какие они красавцы и герои-любовники.
- А ты не плюй в колодец, - улыбка исчезла с лица Цветкова. - Я тебе это все не зря сказал.
- Ну и что, что они красавцы?
- А то. Поди их тут узнай. Ей живыми этих парней показать надо.
Игорь пожал плечами и горько усмехнулся, причем больше своим мыслям, чем словам Цветкова: смешно было даже предполагать, что такой человек, как Федор Кузьмич, так легко откажется от той дамочки. И Игорь угрюмо ответил:
- Пожалуйста, могу всех их показать.
- Ты мне одолжений не делай, - нахмурился Цветков. - Завтра же с утра бери машину.
В этот вечер Игорь вернулся домой сравнительно рано.
- Это просто ужасно, - сказала Алла, накрывая на стол. - То тебя до ночи нет, а уж когда встречаемся, то слова от тебя не добьешься. Ты в аптеке был?
- Не успел.
- Я так и знала! Все дела важнее, чем здоровье ребенка.
- Болен он, что ли? Сыпь-то, оказывается, простой диатез.
- Тебе бесполезно говорить, - ее голос задрожал от слез. - Во-первых, раз у Димки диатез, его надо мазать пастой Лассара. И еще ему надо принимать пепсин от несварения. Потом Димка кашляет, неужели ты не слышишь? Хотя когда тебе слышать!
- Да не кашляет он!
- Кашляет! Нужно ментоловое масло - делать ингаляцию. И вазелиновое масло - от запора.
- Нет у него никакого запора!
- Есть! Бывает, во всяком случае. Потом, посмотри, какой у него глазик.
Алла оттащила Димку от стройки, с которой он возился на полу.
- Глаза как глаза, - сердито сказал Игорь. - Вот сейчас заревет.
Он усадил сына на колени.
- Ты посмотри, левый глазик, он же красный, и веко тоже. Это может быть ячмень. Надо помазать гидрокортизоном. Я же не могу все успеть, - у Аллы задрожали губы. - И обед и стирка… И у меня тоже работа…
Она успокоилась только после клятвенного обещания Игоря завтра же побывать в аптеке.
Но назавтра, в середине дня, произошло то, чего Игорь никак не мог предвидеть.
В узеньком и шумном, залепленном афишами коридорчике гастрольно-концертного объединения, куда Игорь привез Феодосью Степановну - так звали продавщицу газированный воды, - она вдруг узнала владельца вишневого «Москвича».
Перед этим они побывали в трех театрах, и у Феодосьи Степановны голова шла кругом от нахлынувших на нее небывалых впечатлений. Так что Игорь потерял уже всякую надежду, что в суете, среди фантастических театральных кулис, гор декораций, в пестрой толпе актеров растерявшаяся Феодосья Степановна способна была узнать кого бы то ни было, а тем более один раз мельком виденного человека.
В гастрольно-концертное объединение Игорь вез ее только для очистки совести. И вдруг в том самом узеньком коридорчике Феодосья Степановна замерла как вкопанная и, указав рукой на дверь, за которой исчез какой-то человек, сдавленным голосом сказала:
- Ей-богу, он. Не сойти мне с этого места.
А через час у Игоря состоялось знакомство с Владиславом Починским, полным, рыжеватым, разбитным парнем в модном светлом пиджаке и с галстуком-бабочкой под двойным подбородком. Он был актером одного из театров, до которого Игорь и его спутница еще не добрались, и попал к «концертникам» совершенно случайно.
Починский нисколько не удивился и тем более не встревожился, когда Игорь предъявил ему свое служебное удостоверение, и, прижав большие розовые руки к груди, озабоченно сказал:
- Только, уважаемый товарищ, прошу, в смысле умоляю, побыстрее. У нас сегодня прогон. Будут из Управления культуры. А у меня сложный грим.
- Все зависит от вас, - улыбнулся Игорь.
- Что от меня требуется?
- Помощь. Только и всего.
- С великим удовольствием. «Моя милиция меня бережет». Кстати, в одной нашей пьесе я играю участкового. Роль вся на юморе. Зал лежит.
- Юмор - дело хорошее, - заметил Игорь. - Хотя с делами участкового как-то слабо вяжется.
- Это, дорогой мой, у вас чисто ведомственный подход. А искусство все на заострении, на гиперболе. Заземленный реализм уже, знаете, отошел.
- Не берусь спорить. Кесарю - кесарево. Между прочим, вы помните, как на днях подъезжали к музею Достоевского? Еще девочка там с мячом чуть под колеса не попала…
Глаза Починского суетливо метнулись в сторону, но он тут же овладел собой и удивленно ответил:
- Музей Достоевского? Никогда там не был, видит бог.
«Это еще что за номер? - насторожился Игорь. - Ведь явно врет». Он решил, что Починский боится случая с девочкой, и поспешил добавить:
- Не беспокойтесь, с девочкой все в порядке. И меня этот случай не интересует.
- А я и не беспокоюсь. Ничего подобного просто не было. Вы меня с кем-то путаете, дорогой товарищ! - воскликнул Починский с такой искренностью, что Игорь даже на секунду усомнился в памяти Феодосьи Степановны. И только мелькнувший было испуг в глазах Починского заставил не поверить в правдивость его слов. «Странно, - сказал себе Игорь. - Очень странно».
- Я все-таки советую вам вспомнить этот случай, товарищ Починский, - настойчиво сказал он.
- Знаете что? - усмехнулся тот. - А я вам советую не брать меня на пушку. Прошу, в смысле умоляю, - он окончательно успокоился и даже решил пошутить: - Лично я, когда бываю участковым, такими методами не пользуюсь.
Но Игорь не склонен был поддержать шутку. Парень все больше ему не нравился. Голубые глаза Игоря смотрели холодно и твердо, тяжелый подбородок упрямо выдвинулся вперед. «Хватка у такого, как у бульдога», - подумал Починский.
- Что ж, придется вам устроить встречу с людьми, которые вас в тот момент видели, - сказал Игорь. - Вы мешаете следствию.
- Да что вам в конце концов нужно от меня? - вспыхнул Починский. - Черт знает что!
- Кто был с вами в машине в тот момент? Что за девушка?
- Я не обязан отвечать на этот вопрос!
- Вы обязаны отвечать на любой вопрос, - холодно возразил Игорь.
- Ну, так я не желаю отвечать!
- Можно узнать, почему?
- Потому, что это… это интимный вопрос!
- Ну вот, - усмехнулся Игорь. - Таким образом, мы уже выяснили два обстоятельства. Первое - вы подъезжали к музею Достоевского. Второе - с вами была девушка. Так?
- Допустим! Но это еще ничего не значит. И я буду…
- Отвечайте на третий вопрос, - перебил его Игорь. - Кто эта девушка? Нам это надо знать.
- А я не могу ответить.
- Что это значит?
- Это значит… - глаза Починского бегали из стороны в сторону, пухлые щеки стали пунцовыми. - Это значит… в общем я не могу ее компрометировать. Это, если хотите, не по-мужски. Вы меня должны понять!