Некоторое время он ещё выдерживал этот тон, но затем продолжал, уже откровенно горячась, размахивая зажатой в кулак трубкой.
- …одним словом, вполне вежливо разругались. Дальше я брюки протирал уже в другом кабинете. И тут пошли открытия…
Игорь и Томилин слушали молча, не перебивая, При этом Томилин мрачно уставился в какую-то точку на полу, а Игорь внимательно и чуть насмешливо наблюдал за приятелем.
Когда же Виталий перешёл к своей встрече с Филатовой, Томилин, насторожившись, поднял голову, а в глазах у Игоря исчезла усмешка.
Виталий, наконец, кончил, и Игорь отрывисто спросил:
- Твои выводы?
- Пожалуйста, - с вызовом ответил Виталий. - Первое. Носов и Булавкин связаны между собой. Второе. Они как-то причастны к гибели Лучинина. Третье. Булавкин прислал анонимное письмо в прокуратуру, но, судя по стилю, ему кто-то его продиктовал.
- Если это Булавкин прислал…
- Тут уж я уверен.
- А я только допускаю. Ну, хорошо. Об этом потом. Что ещё?
- Ещё четвёртое. Остальные анонимки написаны каким-то одним человеком, хотя напечатаны на разных машинках.
- Почему думаешь, что одним? - спросил молчавший до сих пор Томилнн.
- Орфографические ошибки одни и те же, - усмехнулся Виталий. - И переносы неверные. И тьма опечаток.
- Тебе что-нибудь известно о Носове?
- Кое-что Филатова рассказала. Лучинин, например, объявил ему выговор. Не дал квартиры в новом доме. Хотел даже уволить. Это ещё Ревенко говорил. Помнишь? В общем, поводов, как видишь, хватало. И я тебе ручаюсь…
- Ты погоди ручаться. Погоди. Темно пока что.
- Но луч света все-таки появился! - запальчиво возразил Виталий.
- Допустим. Но… пожалуй, перераспределим обязанности. Как в таких случаях Федор Кузьмич поступает, ты обратил внимание? Это наше начальство в Москве, - пояснил он Томилину.
- Ах вот оно что, - усмехнулся Виталий.
- Предлагаю следующее. - Игорь неторопливо вытянул из кармана сигарету и щёлкнул зажигалкой. Потом продолжил: - У нас возникло три направления. Первое - это преступления, в которых обвиняется Лучинин.
- Мнимые преступления, я уверен!
- Погоди. Тут, брат, ещё надо разбираться и разбираться. В том числе во всяких бумагах. И все сто раз проверить. Каждый факт. Вот это я беру на себя. Дальше. Записка Булавкина, анонимка Булавкина… Ну, первую он мог, конечно, написать…
- Мог? - удивлённо воскликнул Виталий. - Да не мог, а написал! И сам же завёз её на машине!
- Допустим. Но мог ли он написать и анонимки?
- Так ведь рука же одна!
- Согласен. Но чья?
- Ну, знаешь! Булавкин угнал в тот вечер машину, на ней подъехал к гостинице и передал записку. Это факт? Факт! Так его эта записка или не его? Задача для дошкольника.
- А ты видел подлинный почерк Булавкина?
- В записке?
- Нет, на других бумагах.
- Ну, допустим…
- Ничего допускать нельзя, - решительно оборвал его Игорь. - Нужна квалифицированная экспертиза. Нужна полная уверенность. Сегодня Волов изымет образец его почерка на заводе. А вот экспертизу удастся, к сожалению, провести только, видимо, в понедельник.
- Но дело не возобновлено! - упорствовал Виталий. - Роговицын не желает его возобновлять. Это он мне сказал сегодня совершенно определённо. И он не вынесет постановления!
- Чепуха! Розыск Булавкина ведётся самостоятельно. Сегодня у нас пятница? В понедельник я сам пойду в прокуратуру. К этому самому, как его?
- Кучанскому, - подсказал Томилин.
- Да, к нему! И добьюсь возобновления дела.
- Очень интересно, - иронически усмехнулся Виталий. - Что же ты мне поручишь?
- За тобой будет важнейшее дело - поиск Булавкина. Свирское шоссе. Забыл?
- Ах да! - и, помедлив, Виталий добавил: - Пожалуй, ты прав.
- Теперь третье направление. - Игорь посмотрел на Томилина. - Надо собрать сведения о Носове. Что за птица?
- Поглядим, - ответил Томилин и добавил, кивнув на Виталия: - А ему в помощь дадим кого-нибудь из наших, местных.
В конце концов все было решено.
А потом пришёл усталый и злой Волов.
- Все облазили, - сообщил он. - И странное, скажу вам, дело. В тот час, когда Булавкин шёл от Речной к заводу, на его маршруте в разных местах оказались три знакомых парня и девушка. Двое стояли у ворот, больше часа стояли, беседу вели. А один с девушкой в кино шёл. И как раз по улице Менделеева, а потом по Речной, то есть прямо навстречу Булавкину. И никто из них его не видел. Никто! Странное дело, а? Чисто по воздуху перелетел. Или почему-то другим путём пошёл, дальним.
- Та-ак. Ещё одна загадка, - вздохнул Игорь.
- Тут их, будь здоров, сколько, - сердито откликнулся Томилин. - Загадок этих.
Незаметно подкрался вечер.
Кончился ещё один трудный день. Но впереди были другие дни, ещё труднее. Пружина поиска медленно сжималась.
Утром в субботу Игорь Откаленко пришёл в горотдел один и заперся в кабинете Томилина.
Он положил перед собой на стол зеленую папку из прокуратуры, потом достал сложенные вчетверо листки с объяснениями Ревенко и квадратик бумаги с пословицей жителей Мадагаскара. Пробелов её глазами, он усмехнулся и покачал головой.
Прежде всего Игорь занялся письмами из зеленой папки. На отдельном листе он выписал по порядку все обвинения в адрес Лучинина, которые там содержались. Затем принялся читать акт ревизии.
Те же обвинения. А чем подтверждаются? Ага, вот! Пункт о незаконной передаче оборудования Барановскому комбинату. Некоторые утверждают, что оно было исправно. Другие - что было утильным, валялось под снегом во дворе. И при этом ссылаются на акт о списании его как непригодного. Но комиссия почему-то верит первым.
В своём листе Игорь против пункта об оборудовании сделал пометку. Затем снова принялся читать акт. И вдруг даже присвистнул от удивления.
Оказывается, комиссия основывается не только на словах. Все куда солиднее! Оказывается, бухгалтерия завода направила на комбинат счёт за это оборудование и предложила его оплатить. Счёт подписан директором завода и главным бухгалтером Олешковичем. Выходит, оборудование все-таки не было утильным?
Около своей пометки Игорь приписал фамилию Олешковича, жирно подчеркнул её и поставил восклицательный знак.
«Так. Пойдём дальше», - сказал он себе, чувствуя, как беспокойство все больше охватывает его.
В акте есть и обвинение в незаконной выплате денег. И опять ссылка на бухгалтерию. В ведомости на выплату эти фамилии стоят, а нарядов на выполненную работу нет. Но есть распоряжение Лучинина выплатить деньги.
Игорь снова записал фамилию Олешковича, теперь уже против пункта о выплате денег. И на этот раз поставил вопросительный знак.
Но тут его мысли прервал телефонный звонок. Дежурный доложил, что пришёл инженер Черкасов. И почти сразу раздался деликатный стук в дверь.
На пороге появился невысокого роста худощавый человек в очках, редкие волосы были гладко зачёсаны назад, открывая большой, с залысинами лоб, на костистом, синеватом после бритья лице чёрный клинышек бородки казался приклеенным. Черкасов был одет в серый поношенный костюм, галстук на белой рубашке завязан торопливо и небрежно. В руках он держал потёртую кожаную папку на «молнии». На вид Черкасову было лет пятьдесят, может быть, немного больше.
- Разрешите? - сдержанно осведомился он.
- Да, да, прошу вас, - ответил Игорь, поднимаясь из-за стола. - Извините, но пришлось вас побеспокоить.
- Пусть вас это не смущает, - все так же сдержанно ответил Черкасов. - Необходимость. Я понимаю.
Он опустился на стул.
- Хотелось бы, Пётр Андреевич, - приступил к разговору Игорь, - узнать ваше мнение об изобретении Лучинина и обо всей этой истории с проектом для Барановского комбината. Вы ведь в курсе дела?
- Более или менее, - отрывисто сказал Черкасов, нервно поправляя галстук. - Скорее менее. И прошу меня правильно понять. Я инженер. У меня есть собственные замыслы. Смею надеяться, важные. Мне нужен покой. Государство получит больше пользы, если я эти мысли осуществлю. И не буду ввязываться в склоки.
- Но изобретение Лучинина… - начал было Игорь.
- Не признали? - быстро, с ноткой какого-то удовлетворения перебил его Черкасов и тонко усмехнулся. - Естественно. Вы знаете, что сказал по этому поводу Макс Планк? Он сказал: «Новые научные истины побеждают не путём убеждения их противников, просто эти противники постепенно вымирают, а новое поколение усваивает истину сразу».
- Выходит, надо ждать, пока мы вымрем? - улыбнулся Игорь. - А потом Лучинина признают сразу? Довольно грустная перспектива.
- Что ж делать, - невозмутимо возразил Черкасов и потрогал бородку, словно проверяя, на месте ли она. - Люди так устроены. Бертран Рассел, например, писал: «Человек является самым интересным и в то же время самым противным животным на Земле».
- Скажите, пожалуйста, - удивился Игорь. - Но он, кажется, не теряет надежду исправить человечество?
Черкасов покачал головой.
- Вряд ли. Очень уж давно следовало бы начать. Оскар Уайльд, знаете, как-то сказал: «Если бы пещерные люди умели смеяться, история пошла бы по другому пути».
«Черт возьми, он начинён изречениями, - с беспокойством подумал Игорь. - Надо, пока не поздно, выбираться из этой энциклопедии».
- Скажите, Пётр Андреевич, - спросил он, - вы видели книгу профессора Ельцова?
- Да, конечно.
- Ну и действительно, Лучинин…
- Не знаю, - отрывисто произнёс Черкасов. - Не исследовал.
Он становился необыкновенно краток, если не при бегал к чужим изречениям.
- Но это возможно исследовать?
- Элементарно.
- Понятно. Теперь история с проектом для Барановского комбината. Здесь утверждается, - Игорь указал на лежавший перед ним акт ревизии, - что туда были проданы синьки с чертежей, по которым перестраивался ваш собственный завод и которые были обнаружены в столе у Евгения Петровича.
- Чушь! - оскорблённо вскинул голову Черкасов. - Я не привык даром получать деньги.