- Да, конечно.
- По каким чертежам она шла?
- По каким? Да по тем самым, которые были потом обнаружены на Барановском комбинате.
- Вы уверены, Владимир Яковлевич?
- Ещё бы! Но почему вы меня об этом спрашиваете?
- А потому, что вы, перестраивая завод, временами, оказывается, сильно отступали от проекта. Почему так?
- Ну, знаете, - на сосредоточенном лице Ревенко мелькнула снисходительная улыбка. - По ходу дела всегда приходится вносить коррективы. Без этого не бывает.
- Но почему гак много? Даже в компоновку и количество оборудования, в его конструкцию, в технологическую схему, наконец.
- А об этом уж спросите проектировщиков.
- Спросил. Они, кстати, вместе с вами участвовали в перестройке завода.
- Надеюсь, они вам объяснили?
- Да, объяснили, что эти чертежи изготовлялись уже после перестройки.
- Вот тебе раз! А как же, по-вашему, мы тогда перестраивали завод? - рассмеялся Ревенко. На круглом его лице не было заметно ни растерянности, ни досады.
«Нервы у него что надо», - подумал Игорь и пояснил:
- Говорят, что перестраивали по эскизам. Вы этого не заметили?
- Нет, не заметил.
- Странно, - покачал головой Игорь. - Вы не находите? Ведь все, кроме вас, это заметили.
- А мне странно другое.
- Что именно?
- Ваш тон, - строго сказал Ревенко. - Вы меня как будто в чем-то уличаете.
- Дело не в тоне, а в фактах. Вы ими недовольны? А меня они удивляют. Вы же умный человек, Владимир Яковлевич. Смотрите, что получается. Ваш завод перестроен со значительными отступлениями от проекта. Так?
- Так. Что из этого?
- А Барановский комбинат построил свой цех в точности по этому проекту. Вот справка. Что это может означать? Любой человек вам скажет: это означает, что данные чертежи предназначены для Барановского комбината. Тогда где же чертежи, где проект, по которому перестраивался ваш завод? Может быть, их уничтожили? Или потеряли?
- Глупости!
- Совершенно с вами согласен. Остаётся предположить одно: их просто не было. Были эскизы.
- И это было бы грубейшим нарушением! - воскликнул Ревенко, вцепившись побелевшими пальцами в свой портфель.
«Э, милый, ты начинаешь срываться, - усмехнулся про себя Игорь. - Даже твои нервы, кажется, не выдерживают». И спокойно заметил:
- Конечно, нарушение. Но автор проекта Лучинин сам руководил перестройкой. Все очень спешили. Так что наличие эскизов можно если не оправдать, то объяснить.
- Ваша обязанность не объяснять, а выслушивать объяснения!
- Я именно так и сделал. И именно так все мне и объяснили, кроме вас. Вы объясняете очень странно.
- Вся рота шагает не в ногу, один он в ногу, - пробасил со своего дивана Раскатов.
- А вы!.. - обернулся к нему Ревенко. - Вы!.. - и вдруг спокойно и иронически закончил: - Вы ведь были, кажется, другого мнения, Викентий Петрович. Неужели так быстро поменяли?
- Не быстро, - пробурчал Раскатов. - Совсем не быстро. А надо было бы.
- Минутку, Владимир Яковлевич, - вмешался Игорь. - Я записываю ваше объяснение. Итак, завод перестраивался по чертежам, по которым потом был построен цех на Барановском комбинате. При этом вы внесли в проект большие изменения, иногда даже ухудшая его тем самым.
- Позвольте! Почему же ухудшая?
- Качество продукции у вас несколько хуже. А производительность меньше. Вот справка главного инженера комбината.
- Ну, знаете! Мы строили первыми.
- Конечно. Итак, я вас правильно понял?
- Да, - резко ответил Ревенко. - И компетентная комиссия из министерства…
- Вот теперь перейдём к этой комиссии, - перебил его Игорь. - Вы давно знакомы с её председателем?
- Я?.. Сравнительно давно.
- Вы, кажется, учились вместе?
Ревенко усмехнулся, демонстрируя удивительное самообладание, и провёл рукой по волосам.
- Кто вам это сказал? Впрочем, извините. Вам ведь нельзя задавать вопросов. И у вас… э-э, свои методы.
- В данном случае метод был весьма прост, - невозмутимо ответил Игорь. - Нам сказал об этом сам Михаил Никитович Кобец.
- Сам?! - не смог сдержать изумления Ревенко. - Но позвольте! Как вы могли…
- Оставьте вопросы, - сухо прервал его Игорь. - У меня слишком много их к вам. Так вот. Кобец признал свою полнейшую некомпетентность в данном вопросе. И мы ещё к этому вернёмся. А сейчас скажите: вы знали об анонимных письмах, поступивших в прокуратуру, в газету, в министерство по делу Лучинина?
Ревенко снова взял себя в руки и спокойно ответил:
- Конечно. Я их даже читал.
- Они содержат, в общем, одни и те же обвинения, не так ли?
- Да, пожалуй.
- У вас не возникло ощущения, что их писал один и тот же человек?
- Я об этом не думал.
- А вы не подумали, что их автор очень хорошо знает заводские дела и, возможно, сам работает на заводе?
- Вполне вероятно.
Ревенко был спокоен, удивительно спокоен, только полное лицо его словно окаменело, даже глаза, только двигались губы.
- Мы тоже обо всем этом подумали, - медленно сказал Игорь. - И нашли их автора.
- Поздравляю.
- И он сознался. Ему, собственно, ничего больше не оставалось. Это некий Носов. Вы его знаете?
- Знаю, - сухо ответил Ревенко.
- Прекрасно. Но вот что на первый взгляд странно. Все обвинения, содержавшиеся в письмах, подтвердила комиссия. Ей давали объяснения вы…
- Не я один.
- Конечно. Но вы давали объяснения именно по этим пунктам. Так пишет нам Кобец, - Игорь указал на одну из бумаг на столе. - И эти же самые пункты, эти же обвинения, вы подсказали Носову для его писем. Вот его показания.
- Ложь, - спокойно произнёс Ревенко. - И притом наглая ложь.
- Вот как? - удивился Игорь. - Но Кобец - лицо официальное и к тому же ваш старый приятель. Зачем ему…
- Я говорю про Носова, - с ударением на каждом слове, медленно и твёрдо произнёс Ревенко. Лицо его при этом оставалось неподвижно, глаза смотрели куда-то в одну точку.
- Про Носова? - переспросил Игорь. - А Кобец, значит, прав?
- Да.
- Так и запишем… Теперь насчёт Носова. Я согласен. Этот человек доверия не заслуживает. Но он не только негодяй, он ещё и хитрец. И вас обманул. Вы не догадываетесь в чем?
- Нет.
- Вы не помните, что просили его вернуть одну бумагу, вернее записку, и он вам сказал, что потерял её?
- Это тоже ложь.
- Возможно. Но бумага эта теперь у нас. Там вашей рукой написаны некоторые трудные для Носова слова и формулировки. И приписано: «Смотри, пиши правильно, а то не поймут».
- Ложь!
- Вот она, эта записка. - Игорь взял со стола не большой помятый листок и показал Ревенко.
- Разрешите… - протянул тот руку.
- Нет. Вы и так узнаете.
- Разрешите! - грозно повторил Ревенко, продолжая каменно сидеть на своём стуле с протянутой рукой.
- Нет. Смотрите издали. Вполне…
- Ну, так я сам!..
Ревенко неожиданно сорвался со стула, с грохотом опрокинув на пол портфель, выхватил у Игоря записку и мгновенно сунул её в рот.
Он не успел, однако, её проглотить, как со своего дивана кинулся на него Раскатов и сдавил ему горло.
- А ну, плюй! - задыхаясь, крикнул он.
Лицо Ревенко налилось кровью, он громко засопел и стал отрывать, ломать пальцы Раскатова. Но тот уже другой рукой сжал ему аелюсть с такой силой, что, застонав, Ревенко разомкнул стиснутые зубы, и бумажный комок вывалился на пол. Раскатов ногой швырнул его к Игорю.
Тот осторожно и брезгливо расправил мокрую записку и, положив её на промокашку, прижал толстой папкой.
Ревенко без сил повалился на стул, держась рукой за горло и шевеля челюстью. Кровь медленно отливала от его лица. Он ничего не мог произнести, только ненавидящими глазами следил, как Раскатов медленно возвращается к дивану. На широкой спине под взмокшей гимнастёркой двигались лопатки: Раскатов, словно на зарядке, несколько раз с силой развёл локти. Видно, у него затекли руки. Опустившись на диван и ещё не остыв от возбуждения, он прохрипел:
- Задушил бы, будь моя воля…
Ревенко, наконец, пришёл в себя и, криво усмехнувшись, сказал, обращаясь к Игорю:
- Поскольку я все равно не буду подписывать ваш протокол, то можете не стараться записывать.
- Нет, я буду стараться, - возразил Игорь. - А там будет видно. Я только сейчас сделаю в нем по метку о вашем выдающемся поступке.
- Как вам угодно, - с наглой церемонностью поклонился Ревенко, но было заметно, что шея у него плохо двигается.
В этот момент в дверь постучали, и вошёл человек с чемоданчиком в руке.
- Товарищ Долин, - сказал Игорь, - жаль, что вы опоздали. Этот гражданин сейчас так неудачно пытался проглотить бумагу.
- Ничего. Мне приходилось уже подобное видеть, - спокойно ответил тот. - Вот акт. Все так и было, как вы предположили. Ну, а я…
- Спасибо большое. Разговор теперь пойдёт у нас ещё веселее, - ответил Игорь.
Они простились, и человек ушёл.
Игорь спокойно, как будто ничего не произошло, спросил Ревенко:
- Инженеры Черкасов и Филатова работали вместе с Лучининым над проектом для комбината?
- Если это можно назвать работой!
- То есть?
- Читайте акт комиссии, - насмешливо ответил Ревенко, все ещё машинально потирая горло.
- Читал. Так вот, они утверждают, что на чертежах не было штампа завода, но были их подписи. Между тем к моменту ревизии оказалось, что штампы есть, а подписей нет. Странно, не правда ли?
- Меня это не касается.
- Да? Но именно вы предъявили эти чертежи комиссии. Вот Кобец об этом пишет.
- Меня попросили, я и предъявил.
- А почему не попросили самого Лучинина?
- Он в это время болел.
- Где же вы взяли эти чертежи?
- У него в кабинете.
- А где именно в кабинете?
- Этого уж я не помню. И вообще…
- Минуточку. Не надо нервничать. Лучинин утверждал, что они были заперты у него в столе.
- Стол был отперт!