Сегодня она задерживалась. Появилась, когда Митя уж собирался уходить. Привычно порывисто сбросила одежду, «щучкой» вошла в воду. Митя вытер выступившую на лбу испарину, крепко зажмурился. Это было некрасиво и непорядочно, скорее всего, это было даже подло, но поделать с собой он ничего не мог, к затону его тянула почти такая же неведомая сила, что привязала его к гари. В последний раз — решил Митя и открыл глаза.
Маши нигде не было видно, в черной воде отражалось низкое небо, ее одежда лежала на берегу…
Он не думал о морали, когда, на ходу сбрасывая ботинки и рубаху, скатывался вниз к реке. Он думал лишь о том, что может не успеть и Маша больше никогда не придет купаться на затон…
Он успел, ухватил сначала за косу, затем за руку, потянул со дна наверх, к солнцу и воздуху, вынес на берег, укутал своей рубахой. И все… Что делать дальше, он не знал…
Маша очнулась сама, забилась в кашле, закричала протяжно и испуганно, распахнула глаза. Она рассматривала его долго и внимательно, как будто видела в первый раз, а потом всхлипнула и уткнулась макушкой ему в грудь. От ее мокрых волос пахло ромашкой и липой. Митя затаил дыхание, боясь спугнуть это хрупкое мгновение почти сбывшейся мечты.
— Я хорошо плаваю! — У нее оказался по-детски звонкий голосок. — А тут судорога! Вот здесь. — Она коснулась ладошкой узкой щиколотки. — Больно-больно! И воздух кончился. Я думала — все… А потом ты…
Машины глаза были зеленые-зеленые, как вода затона в солнечный день, и смотрела она на Митю восхищенно, как на героя.
— Если бы не ты, я бы утонула. А мне нельзя, у меня бабка больная. Ей без меня никак… Ты же Митя, да? Знахаря племянник?
Он молча кивнул, заговорить с этой по-детски наивной и не по-детски красивой русалкой не хватало сил.
— У тебя глаза красивые. Синие-синие! Как васильки. — Маша куталась в его рубаху, плечи ее под Митиными ладонями мелко подрагивали.
— Тебе, наверное, нужно одеться? — Митя чувствовал, как заливается краской смущения. — Я отвернусь.
Не дожидаясь ответа, он резко встал, отошел к воде, подставил свежему ветру разгоряченное лицо.
— Ты вымок весь, — послышалось за спиной, совсем близко.
— Не беда! Солнце взойдет — обсохну, — сказал он, не решаясь обернуться.
— А я люблю раннее утро, когда людей еще нет. — Маша, ужа полностью одетая, встала рядом. — Знаешь, мне иногда хочется жить в лесу. Вот как ты.
Невысокая, она не доставала ему даже до плеча, смотрела снизу вверх пытливо и требовательно, наверно, ждала, что он ответит.
— Одному не всегда хорошо, — сказал Митя и почти не покривил душой. — Иногда хочется, чтобы рядом был кто-то еще.
— Кто? — С ее косы капала вода, оставляя на сарафане темные дорожки.
— Не знаю. — Он и в самом деле не знал, не мог разобраться с тем, что творилось в душе.
— Ты славный! — Маша привстала на цыпочки, коснулась Митиной щеки робким поцелуем. — Это за спасение, — добавила она с улыбкой.
Никто не называл его славным, никто не смотрел вот так, по-особенному, никто не целовал даже из благодарности.
— Погоди. — Он легонько сжал ее запястье. — Я сейчас!
Кувшинки росли у противоположного берега. Митя доплыл до них в мгновение ока, рвал упругие стебли и ужасался собственной смелости. Разве можно удержать русалку кувшинками?..
— Это мне? — Маша смотрела на цветы в его руках не то испуганно, не то недоуменно.
— Если хочешь… — Он уже сам себе казался дураком.
— Хочу! — Прежде, чем забрать цветы, она легонько коснулась его руки. — Мне никто и никогда…
— Это обычные кувшинки…
— Это не обычные кувшинки! — Она замотала головой, прижала цветы к груди. — Я прихожу на затон каждое утро.
Он едва не ответил: «Я знаю». Удержался в последнее мгновение.
— Если хочешь, можешь тоже сюда приходить.
Не дожидаясь ответа, Маша сорвалась с места, стрелой помчалась вдоль берега.
— Я приду, — сказал Митя в пустоту. — Обязательно приду.
ГАЛЬЯНО
Всю ночь Гальяно провел под окнами «девичьего» флигеля. Почти всю ночь… Окно Лениной комнаты бесшумно распахнулось, когда он уже почти уснул на боевом посту.
— Ты тут? — Лена не могла видеть его в кромешной темноте, но почему-то была уверена, что он здесь.
— Вот решил прогуляться, — шепотом сказал Гальяно, подходя к окну. — Почему ты не спишь?
— Не могу. Ты же тоже не спишь.
— В дозоре спать не положено. — Он подтянулся на руках, уселся на подоконник. — Кто-то же должен охранять прекрасную даму от страшного дракона.
— И ты охраняешь? — Он по-прежнему почти ничего не видел в темноте, но чувствовал легкий запах ее духов.
— Я охраняю. Я же не виноват, что прекрасная дама оказалась такой безрассудной, что привлекла к себе внимание дракона! Теперь мне придется его убить…
— Рыцарь… — Щеки коснулись горячие пальцы. Сначала пальцы, потом губы. Гальяно замер, перестал дышать, чтобы не спугнуть это мимолетное, хрупкое счастье. — Ты можешь войти. Нет нужды спать на улице.
— Я не хочу спать.
— Я тоже…
Счастье сделало его безрассудно-пьяным, но даже в этом состоянии Гальяно услышал, как сначала тихонько хлопнула входная дверь флигеля, а потом едва слышно заскрипели половицы в коридоре. Кто-то из Лениных соседок возвращался с ночной прогулки. Интересно, кто? Где-то слева скрипнули дверные петли. Дело оставалось за малым — узнать, кто живет в той комнате. Но это уже утром, а сейчас ему есть чем заняться…
Той ночью он так и не уснул. Ни он, ни Лена. Рассвет наступил предательски быстро, вполз сизым туманом в распахнутое настежь окно.
— Тебе пора. — Лена потерлась щекой о его плечо. — Видишь — утро. Прекрасной даме уже не страшно.
— Я понимаю. — Гальяно зарылся носом в пахнущие цветами Ленины волосы. — Прекрасную даму нельзя дискредитировать.
Она не сказала ни «да», ни «нет», лишь виновато улыбнулась в ответ. Гальяно почти не расстроился. Всего несколько часов назад он даже не надеялся, что проведет с Леной ночь. Всему свое время, он подождет.
— Я сейчас. — Гальяно натянул джинсы, на цыпочках вышел в коридор, присел на корточки у порога соседей двери, дотронулся пальцами до чего-то похожего на серый порошок. Или пепел…
— Кто живет за стенкой? — спросил он у Лены, вернувшись обратно в комнату.
— Алекс.
Алекс… Почему-то он почти не удивился.
— Ты помнишь, о чем мы с тобой говорили? — Гальяно не спешил уходить.
— Да, я буду сидеть в своей комнате и никуда не выйду.
— Мы присмотрим за тобой и Шаповаловым. Не бойся.
— Думаешь, это он? — Лена погладила его по небритой щеке.
— Почти уверен. Мне кажется, он попытается выманить тебя из дому. Обещай, что не станешь ничего предпринимать, не посоветовавшись со мной.
— Обещаю.
— Ну, я не прощаюсь! — Гальяно не удержался, поцеловал Лену в губы, спрыгнул из окна в укутанный туманом парк.
Теперь, когда ночь была уже позади, спать хотелось нестерпимо. Надо разбудить Матвея, пусть подежурит у «девичьего» флигеля пару часов, пока он подремлет.
Матвей проснулся по-солдатски быстро и так же быстро схватился за ствол.
— Спокойно, стрелок! — Гальяно испуганно отшатнулся от окна. — Свои! Можно войти?
На разъяснение ситуации понадобилось всего несколько минут.
— Короче, Алекс эта — мутная девица, — сказал Гальяно, зевая во весь рот. — За Тучей шпионит, на Чудову гарь по ночам бегает. Конечно, на маньяка она не тянет, но присмотреть за ней все же стоит.
— Присмотрю, — пообещал Матвей, через окно выбираясь в парк. — За всеми присмотрю. Можешь не сомневаться.
…Его разбудил телефонный звонок. Гальяно рывком сел, потер глаза, наручные часы показывали половину девятого утра. Пора вставать.
Звонила Лена. Сердце вздрогнуло радостно и испуганно одновременно.
— Лена, все в порядке? — Гальяно старался говорить спокойно.
— Он мне только что позвонил, просил, чтобы я приехала.
— Шаповалов?
— Да. Говорит, что прихватило сердце, говорит, что опасается садиться за руль.
— Лена, это точно он! — Гальяно заметался по комнате, одеваясь. — Потяни время, скажи, что ты не в поместье, а в городе. Скажи, что сможешь приехать только через час. Я сейчас переговорю с Матвеем, он смотается к дому Шаповалова, разведает обстановку и вообще подстрахует.
— Он просил никому не рассказывать, сказал, что болячки — это очень интимно, что он не хочет, чтобы его считали больным и жалели. — Голос Лены звенел от напряжения.
— Вот скотина! — Гальяно сжал кулаки. — Ничего, мы ему покажем «интимно»! Лен, ты только из комнаты пока никуда не выходи, я переговорю с ребятами и приду к тебе. Не бойся, он ничего тебе не сделает.
— Я не боюсь! — Он не мог видеть ее лица, но знал, Лена сейчас улыбается. — Ты береги себя, хорошо?
— Я?! Непременно! Что может со мной случиться?! Охота на коварных драконов — мое маленькое хобби. Все, жди! Я скоро приду!
Матвей выслушал Гальяно без лишних слов, коротко кивнул.
— Ну, я тогда поехал, — сказал, многозначительно поглаживая спрятанный под футболкой ствол. — Если что, я на связи.
— Ты осторожнее там, — предупредил Гальяно на всякий случай.
— Не учи ученого, — Матвей усмехнулся. — Иди к Туче с Дэном, скажи, что упырь наш объявился.
— Уже! — Гальяно прощально махнул рукой, неспешной походкой направился к главному зданию.
На одуванчиковом газоне стрекотала газонокосилка, которой управлял Ильич.
— Как спина? — заорал Гальяно, стараясь перекричать рев газонокосилки.
Ильич отключил агрегат, потер поясницу.
— Ноет, зараза, но не так сильно. Жить можно.
— Ты бы отлежался.
— А траву ты за меня покосишь? — Ильич хитро усмехнулся.