— И это здорово! — добавил Слава Раз. — Что до Олега — именно он является тем звеном, которое изредка всех нас связывает, за что мы ему очень благодарны. И потому ему сходит с рук многое, за что меня бы, например, давно со свету сжили. В том числе и редкостная безалаберность. Да вот, к примеру. Ты по дороге вроде обмолвился, что он тебе не позвонил, хотя обещал? Не удивляйся. Он мог просто забыть, что обещал это сделать, потому что влип в очередную историю.
— Больше скажу — он и потом не вспомнит про данное обещание, — хохотнул его друг. — А когда ты ему начнешь объяснять, что так неправильно поступать, он станет размахивать руками и орать про то, что у него голова одна, а нас всех много. И ты же виноватым окажешься.
— Это Олег, — подытожил Слава Раз, доставая из салона машины промасленный пакет. — Так, вот чебуреки с сыром, они и холодные ничего. Эх, термос с кофе я забыл!
— Не забыл, а даже и не подумал взять, — фыркнул его напарник. — «Забыл»! Хоть при мне не ври!
— Может, дедушку-сторожа тряхануть? — предложил я, беря чебурек. — У него наверняка чайник есть.
— Дедушка-сторож сейчас небось в обнимку с ружьем сидит, — с набитым ртом возразил мне Слава Раз. — Крепко его эта нежить пуганула. Полезем к двери, получим заряд дроби в живот. Убить не убьет, но оно нам надо?
Странно, но мне сейчас было очень хорошо. Странно, потому что после подобного приключения какие-то другие чувства следовало испытывать. «Отходняк» там или жалость к себе, бедному. Ну да, все же меня используют в своих целях, а толку от этого чуть.
Но нет. Мне было именно что хорошо. Вот так вот, оперевшись на машину, жевать холодный, но все равно очень вкусный чебурек, слушать байки двух Слав, глазеть на звезды, которых в Москве весной сроду на небе не увидишь, время от времени поглядывать на Жанну, которая забралась на крышу белостенного здания и теперь сидела на ней, обняв колени, и тоже таращась на небо.
Может, потому что это было так не похоже на то, как я жил раньше?
Или дело в другом? В том, что сегодня я наконец-то одержал свою первую настоящую победу? Все, что до того было, — не в счет. Там имели место расчет, какая-никакая логика, хитрость иногда.
А тут — один на один. Глаза в глаза. И в результате я стою тут, и мне хорошо, а от него осталось пятно на полу.
Что скрывать — это пьянит, как бокал шампанского натощак. И именно по этой причине я не злюсь на Слав, которые то ли по недомыслию, то еще почему втравили меня в эту схватку. Они дали мне возможность испытать себя. Даже не так. Я смог проверить то, сколько старого Смолина во мне осталось.
Немного. Тот, годовой давности, почти наверняка сбежал бы. Не сразу, разумеется. Но — сбежал. Я в этом уверен.
А новый — остался даже тогда, когда осознал, что противник куда сильнее, чем планировалось. Остался и победил.
Мне кажется, или я слишком высоко задрал нос? Наверное, кажется.
— Вот, — вещал тем временем Слава Раз, продолжая рассказывать про Олега. — И он год за годом все готовится устроить на ведьмачьем круге революцию. Мол — пусть патриархи живут по своим законам, а мы будем по своим. Покон у всех един, а дальше кто во что горазд.
— Да-да, — подтвердил Слава Два, хихикая. — Каждую весну твердит одно и то же, особенно перед кругом. Только на самом мероприятии в какой-то момент Олег застенчиво так говорит: «Сейчас не к месту, чего старшаков обижать? Вот спляшем — тогда уж!». А потом, после пляски, порося начинают жарить на вертеле, вторую чашу с вином по рукам пускают, и понеслась… Всякий момент — не тот.
— Но уже на следующий день Олег звонит и говорит о том, что в следующем году он точно все переиначит. Точнее — мы.
— И все с ним соглашаются, чтобы он не расстроился.
Из слов напарников следовало, что Олег оказался изрядным «звонарем», но вот только интонации… Они не были насмешливыми или издевательскими. Славы на самом деле очень хорошо относились к этому человеку.
Может, и мне пока рано выводы делать? Тем более что мне Олег тоже очень пришелся по душе. Было в нем что-то настоящее. Может, то, что он на самом деле верил во все, что говорит? Я невеликий душевед, но такие вещи понимаешь не умом, а чутьем.
— Ладно, баиньки пора, — зевнув, сообщил нам Слава Раз. — Берите пледы в багажнике, да пошли.
Я, признаться, не понял, куда нам именно надо идти, но рассудил, что, возможно, у них тут есть некая «бытовка». Если они тут не в первый раз, то, наверняка, озаботились чем-то таким.
И ошибся. Никакой «бытовки» у них не имелось. Слава Раз отошел шагов на тридцать в сторону от сарая, свернул в какой-то закуток и расстелил плед прямо на землю между двумя старыми ржавыми тракторами.
— В смысле? — изумленно посмотрел на него я.
— Мы всегда тут спим. — Слава Раз с видимым удовольствием растянулся на пледе. — Давай, бросай кости.
— Так холодно же. — Я поежился. — Застудимся все. Простатит не спит.
— Саш, это наша земля, — мягко произнес Слава Два, устраиваясь рядом с другом. — Поверь, сегодня ты выспишься так, как никогда в жизни. И утром даже не чихнешь.
Звучало убедительно, но я все равно колебался. На дворе градусов десять от силы, кабы не меньше. К тому же тут только-только снег сошел.
— Слушай, если не понравится, если замерзнешь — машина открыта, — предложил Слава Раз. — Заночуешь там. Но, поверь, в ней будет хуже, чем здесь.
Я положил плед на землю и плюхнулся рядом с ними.
И оказался в детстве. Не по жизни, по ощущениям. Я, когда еще совсем маленьким был, приехал к маминой маме, моей бабушке, которая жила в деревне, и она уложила меня спать на перину. Хрестоматийную такую, настоящую. Как только я на нее лег, то сразу провалился во что-то безумно теплое, мягкое, уютное и родное до невозможности.
Здесь было тоже самое. Почти один в один.
— Прочувствовал, — с небольшой ехидцей заметил Слава Раз. — Вот всегда так. Никто не верит, пока не попробует.
— Это как? — спросил я у него, возможно, не очень связно, но меня поняли.
— Вот так. — Слава Два погладил ладонью землю рядом с собой. — Ты забыл, кто мы? Это место — наше, про это здесь известно всем, и на этот участок никто даже ногой ступить не смеет. Ну а для пущей верности вот, трактора убитые мы сюда поставили, чтобы окончательно границы обозначить. Ну и от ветра они защищают.
— Мы за этим местом особо ухаживаем, — пояснил его напарник. — Оно нас всегда, даже в зимние холода, согреет, приютит и защитит. Та погань, что ты завалил в ангаре, сюда бы сроду не сунулась. Твой талант — это здорово. Но сила Земли — она сильнее. Вот только убивать она не умеет, максимум — защищать.
— Да все, что есть на свете, — от нее. От Земли, — очень серьезно объяснил мне Слава Два. — Просто все про это забыли. Знаешь, Земля — она как мать, и отношения здесь ровно те же. Когда мы маленькие, мамы нам всем очень нужны. А выросли — все, лишние пять минут раз в месяц в тягость поговорить. «Не нуди», «отстань», «сам разберусь». А они ждут. Верят. Надеются на то, что их дети поймут простую вещь — матери нужно всего лишь немного внимания. Чуточку. И столько же уважения.
— Вот-вот. — Слава Раз насупился. — А потом не понимают, почему та отворачивается и смотрит на своих родных детей, как на чужих. Земля еще от нас не отвернулась, но до этого момента осталось не так и долго ждать, поверь. Ее же травят, жгут, корежат. А потом удивляются — откуда все эти катастрофы в виде вулканов и трещин? Но она ведь живая! Ей больно!
Надо же. Непривычно от этого живчика такое слышать.
— А тебя наше место приняло, раз согрело, — порадовал меня Слава Два. — Но я в этом и не сомневался. Ладно, спим. Завтра день длинный будет.
И через пару минут парочка друзей вовсю уже сопела носами. Да и меня самого почти сморило в нежданном тепле, но уснуть я не успел. Жанна помешала.
— Давай отойдем в сторону, — тихонько попросила она меня. — Мне надо тебе кое-что сказать.
— Ты только меня не пугай, — жалобно скривился я. — Если опять какая напасть на подходе, то дело плохо. Нет у меня больше сил. Кончились. Совсем.
— Да нет. — Жанна поманила меня рукой. — Это другое.
Мы отошли к машине, где я испытующе уставился на призрачную девушку. Та, поймав мой взгляд как-то засмущалась, попробовала накрутить локон на палец, как видно, по старой привычке, но это у нее не получилось.
— Не тяни, — предложил я ей. — Говори как есть.
— У меня просьба, — наконец выдавила она из себя первые слова. — Обещай, что выполнишь.
— Нет, — сразу отказался я. — Знаешь, со мной такие штуки и у живых барышень не проходят, а уж у тебя… Только без обид? Ты изложи, а там поглядим.
— Если ты заметишь, что я становлюсь похожа на вот этого, то сразу убей меня. — Жанна мотнула головой в сторону ангара. — Я серьезно. Не хочу становиться злой и жестокой. Не хочу вот так же, как он.
— Да ты и не станешь, — непритворно удивился я. — С какого перепуга? Не забывай, он и при жизни, похоже, не подарок был. Вдобавок, умер скверно, это тоже сыграло свою роль. Радость моя, нет никакого повода для беспокойства.
— Обещай! — насупился призрак. — Я никогда ничего у тебя не просила.
— Да прямо? — возмутился я. — А кто сегодня в данную поездку меня умолял с собой взять?
— Ничего серьезного, — поправилась Жанна.
— Ладно, — заметив, что в голубых оттенках девушки стали появляться белые прожилки гнева, я перестал дурачиться. — Даю слово, что если замечу нечто недоброе, то сразу отпущу тебя.
— Слово ведьмака? — уточнила девушка, немало тем меня удивив. Я же говорил — она умнее, чем хочет казаться. Формулировочка-то абсолютно верная.
— Слово ведьмака, — кивнул я. — Но ты все равно не переживай. С тобой такого не случится. По крайней мере, пока я рядом.
— Спасибо. — Жанна попробовала меня обнять, получилось так себе, но она вроде осталась довольна. — Я тогда опять на крышу полезу. Знаешь, тут очень красиво. Я даже не представляла, что поля и леса могут быть такими… Не знаю, как правильно описать то, что чувствую. Если бы я тогда знала…