тоит, так что мы пройдём чуть дальше, и внезапно окажемся в спортзале. — с усмешкой объявил Шад открывая дверь в толстой переборке.
За дверью действительно был скудно освещённый, не слишком большой, но достаточно просторный спортзал, с огороженным протянутыми от стены к стене канатами рингом, несколькими тренажёрами, аккуратно разложенным по открытым ячейкам спортивным железом и стандартным для всех залов едва уловимым, но невыводимым полностью запахом пота. Судя по универсальной для всех миров пиктограмме — здесь же была и небольшая душевая.
— Я тоже удивлялся когда увидел проект. — сказал Шад, отстёгивая канаты и проходя к противоположной стене зала. — Но проектировщики были по-своему правы. Компоновка на малых кораблях это всегда набор компромиссов, так что жилую палубу они разместили в самой защищённой глубине корабля, рубку вынесли наверх и защитили почти так же хорошо, благо на этой серии можно обойтись и без неё, если припрёт — в корме у движковой есть резервный пост управления, ну а спортзал без которого прожить можно засунули в лоб. Если что-то прилетит — его не жалко, ну а в самом крайнем случае его можно залить бронепеной заранее. А дальше него... — он распахнул дверь. — смотровая галерея.
Все инстинктивно отшатнулись. За распахнувшейся дверью открывался космос. Чёрная бездна с искрами звёзд на полнеба, слабо мерцающий атмосферой, вспыхивающий кое-где зарницами гроз, диск ночной стороны планеты на другую половину неба, и вертикально разделяющая их, плавно изогнутая дуга начинающего светать горизонта.
И это не было изображением на экране. Уже адаптировавшиеся к полумраку глаза отчётливо видели лёгкие блики на стенах и торце галереи — прозрачной трубы, примерно метров десяти в длину и трёх в диаметре.
— Бояться нечего. — Шад вошёл туда первым, подавая пример. — Тут полметра прозрачной бронекерамики, разбить вы его не сможете при всём желании. Психологи считают, что в дальних рейсах полезно иметь такое вот окно наружу, и возможность побыть наедине с пространством, да и на месте полезно бывает взглянуть своими глазами, а потому на всех кораблях есть такие вот площадки... Кстати, если взглянете туда, когда рассветёт. — он махнул рукой вверх. — То сможете увидеть как выглядит наш корабль со стороны. К станции пристыкован собрат нашей "Мары", "Буран", её дежурный сменщик и подстраховка на всякие неизбежные на море случаи.
В той стороне пока была видна лишь смутная вытянутая тень, изредка вспыхивающая габаритными огнями.
Шад провёл рукой по стене, и на полу в паре метров от двери тускло засветилась жёлтая черта.
— Специально для крылатых да и бескрылых тоже — сейчас за жёлтой чертой гравитация заканчивается. Скут, хочешь полетать?
Спросить пегаску хочет ли она летать... Лира фыркнула. Шад обернулся к ней, усадил ей на гриву Джерри с Гайкой и понимающе усмехнулся.
— За черту не прыгай, просто иди не отталкиваясь. Не делай резких движений, не пытайся махать крыльями, только чуть-чуть рули. Словно просто паришь в воздухе. — Шад потрепал её по шее. — Вперёд, малышка.
Скуталу сделала шаг, другой, пересекла черту, расправляя крылья, на миг словно зависла в прыжке, поджимая передние ноги и поплыла, восторженно вертя головой. Фиолетовая грива мгновенно растрепалась и превратилась в облако вокруг головы, хвост разметался фиолетовой дымкой...
...и тут она рефлекторно попыталась взмахнуть крыльями, чтобы удержать себя в воздухе. Разумеется, её немедленно подбросило к потолку и закрутило. Паническое "Ой!" тут же заглушило командным рыком Шада "Замри!", но послушно замершую пегасёнку всё же приложило об потолок, и она отлетела к полу, сжавшись в комок и продолжая беспорядочно крутиться.
— Стойте здесь. — бросил Шад, и проворчав "...вот так всегда..." — прыгнул в галерею. Почему-то он полетел к потолку, и казалось что он промахнулся, но Шад оттолкнулся от потолка руками, изменил направление полёта, пролетая мимо пегаски подхватил её за передние плечи, оттолкнулся ногами ещё раз от пола и неторопливо развернувшись, финишировал у противоположной стены, мягко погасив скорость, так, что человек и пони неподвижно повисли у центра прозрачной полусферы. Было слышно, как Шад чуть ворчливо объясняет что-то пегаске. Та косилась на него и послушно кивала. Не испуганно, скорее просто растерянно. И даже когда Шад повёл рукой ввверх-вниз, поворачивая ладонь, а после спокойно взял её за крыло и повёл его, повторяя движение, она не стала вырываться.
Лира услышала как задумчиво хмыкает Джерри, да и Дэш, стоявшая рядом, выглядела довольно удивлённой. Крылья для пегаса это очень, очень личное. Даже, скорее, интимное. Чтобы битая жизнью пегаска безропотно позволяла такие вольности её нужно было постараться убедить. Но их проводнику это удавалось с лёгкостью.
Шад, наконец, закончил объяснять, оттолкнулся от торца галереи и развернувшись на лету ногами вперёд, лицом вниз вылетел из зоны невесомости, на миг припав к полу на все четыре конечности, словно огромный кот.
— Давай. — скомандовал он Скуталу, выпрямляясь.
Пегаска послушно взмахнула крыльями, отталкивая воздух назад. На этот раз у неё получилось лучше — всю дорогу от стены она пролетела аккуратно и почти ровно, лишь перед самым концом галереи её начало закручивать влево и она, ойкнув, выпала из невесомости боком с высоты полутора метров прямо на руки Шаду. Тот опустил её на пол и спросил:
— Ещё?
Пегаска усердно закивала, заглядывая ему в глаза.
Во второй и третий раз помощь ей уже почти не понадобилась. Почти — потому что её всё равно закручивало влево, и на финише её опять приходилось ловить Шаду.
— Та-ак. — протянул он опуская её на пол. — Приподними крылья вверх и постой спокойно... — Рыжая пегаска даже не вздрогнула, когда Шад присел перед ней и осторожно повёл по крыльям руками, ощупывая мышцы, кости и связки. — Джерри. — позвал он через плечо. — У неё были несимметричные травмы? Вывих одного крыла, растяжение с одной стороны...
— Нет. — отозвался мыш. — При мне — нет...
Шад уловил недосказанное и повернулся к Дэш.
— Миссис Рэйнбоу....
Радужная пегаска тоже поняла недосказанное и подалась в сторону.
— Я не... не делала ничего... с крыльями...
— Успокойся. Это просто вопрос. — Шад потеребил Скуталу по шее. — Можешь сложить, вроде бы всё в порядке, но потом ещё раз осмотришься у Мары. Лира, хочешь попробовать? Я страхую.
Единорожка замялась, но всё же кивнула.
— Пошли. Раз, два... — Шад аккуратно придержал её за гриву, на счёт "три" пол ушёл у неё из под ног, в груди что-то ёкнуло от ощущения падения в бездну, и они поплыли в воздухе. На время неспешного полёта Шад отпустил её, но возле самого торца снова поймал за ногу одной рукой, чуть развернул и аккуратно остановил их обоих, затормозив другой.
Невесомость оказалась... уютной. Словно ты лежишь в мягчайшей кровати или в бассейне. И словно в тоже самое время у тебя появились крылья, и ты летишь над миром, окутанным мягким рассветным сиянием, навстречу выплывающему в небо солнцу. В одиночку она могла бы испугаться — вход сейчас оказался где-то позади, за её спиной, и создавалось полное впечатление что вокруг только космос, но рядом был их проводник и от него исходила аура спокойствия и безопасности. Теперь она отлично понимала пегаску.
Пегаски...
Лира резко запрокинула голову, отворачиваясь от роскошного пейзажа, грива от резкого движения растрепалась и повисла завесой перед глазами, но её беспокойство оказалось напрасным — оказавшись в какой-то степени наедине, обе крылатые вели себя на удивление спокойно.
Это было даже немножко забавно — смотреть на стоящих вверх ногами и "над" ней пегасок. Вот только голова от этого начинала немножко кружиться и потому она отвела взгляд.
— Они не... — прошептала она.
— Не. — так же негромко откликнулся Шад. — Можешь поверить моему опыту, они могли сцепиться сегодня утром, но если этого не случилось — перепалка не в счёт — то, скорее всего, и не случится.
— А ваш опыт, мистер Шад...
— Просто Шад. Скажем так... — вздохнул тот. — ...я вряд ли увижу что-то новое. Хотя да, ломали её на редкость старательно.
— Да. — кивнула Лира. — Скуталу...
— Я про синенькую. — покачал головой Шад — Пошли обратно?
— Ещё немножко... пожалуйста. — голос Лиры предательски дрогнул.
— Не вопрос. — Шад спокойно вытянулся рядом с ней, расслабясь и вроде бы даже прикрыв глаза. Впрочем, исходившая от него аура спокойствия от этого никуда не делась. — Только не забудь что есть ещё желающие.
Желающие, впрочем, не пытались их торопить. Обе пегаски и мышки, задрав головы, рассматривали ставших видимыми во вновь наступившем орбитальном "дне" станцию и пристыкованный к ней корабль по соседству. Они уже видели их — на экране, но сейчас можно было рассмотреть своими глазами и не торопясь.
Станция нависала над головой. Направо и налево уходили ряды плоских прямоугольных плит обшивки, соединённых между собой под небольшим углом. Через десяток плит уже был явственно заметен изгиб гранёного бока станции, ещё через пяток плиты уже скрывались за линией искусственного горизонта. Плиты были матово-зеркальными но этого было достаточно, чтобы на солнце они щедро отбрасывали блики. Там и сям ровную поверхность плит нарушали надстройки, створки люков, какие-то торчащие конструкции, и это тоже сверкало на солнце, отбрасывало тени и время от времени мигало огнями.
От закругляющегося бока станции отходили решётчатые фермы с прозрачными трубами внутри. Одна из видимых ферм была пуста, вторая тянулась к ним и скрывалась где-то за лобовой плитой, из которой выступала эта галерея. На конце третьей висел корабль. Непривычно-резкие тени, необычный свет солнца и отсутствие воздуха искажали восприятие, но потом она вспомнила объяснения, зацепилась взглядом за зеркальную трубу в носу корабля и смогла представить размеры.
Корабль был не так уж велик — чуть меньше ста метров в длину, и где-то двадцать в высоту, угловатый, матово отблёскивающий в лучах солнца плоскими серыми плитами брони. Снизу из прямоугольника корпуса, как вдавленный в брусок глины карандаш, выпирал протянувшийся почти до самой кормы и изрядно выступающий с носа шестигранник — главное орудие, про которое им говорили. Выше корпус раздавался в стороны, однако на носу, выше вытянувшейся вниз и чуть в сторону, словно рыбий плавник, плоскости, он вдавливался внутрь, образуя нишу, в которой устроились друг за другом два брата-близнеца того катера, который привёз их на корабль. Чёрные короба, поджавшие посадочные опоры, мирно дремали в объятиях стыковочных захватов. Над нишей, выдавшись вперёд, блестела зеркальная труба галереи, выступающая из наклонного лобового листа. Дальше корпус поднимался горбом, в который упиралась идущая от станции ферма. За горбом цвет и вид корпуса был слегка другим — та самая четвёртая сменная палуба-склад, вспомнила она пояснения провожатого. На корме прямоугольный корпус переходил в усечённый гранёный конус, из граней которого выпирали угловатые короба, а между ними, словно оперение стрелы, топорщились какие-то светло-серые плоскости. На борту б